Warhammer 40000. Катарсис (СИ)

Но Реос мертв. Это бессмысленно. Хоровод грез, снов и бреда.

Открыть глаза казалось непосильной задачей, все тело пылало, словно она была фитилем свечи и мысли не успев оформиться растекались горячим воском. Может это все-таки смерть?

- Потерпи, Ангел, еще немного.

Этот шепот, казалось, нежным бризом касался ее истерзанного сознания и приносил успокоение. Сон, который был так необходим.

Она лежала на руках Реоса, укутанная в его плащ. Он укрывал ее от утреннего холода, наверно не подозревая какой пожар объял ее душу.

Ристелл одинаково боялась ожившего призрака воспаленного сознания и того, что он исчезнет. Она видела как погиб Реос и знала, что умирает сама. Возможно, это и есть причина их новой встречи.

- Еще немного, Ангел.

Слезы проложили горячие тропки на лице канониссы. С каждым ударом сердца, жизнь пугливо ускользала из ее тела. Но голос удерживал Ристелл на грани, словно в том мире, который она покидала, было еще что-то имеющее смысл.

Ей не нужно было открывать глаза. Сознание, готовое вырваться прочь из изувеченного тела наблюдало образы вокруг лучше, чем искусственные глаза техножрецов.

Утро вступало в свои права, устилая арену тонкой дымкой тумана. Канудат бросил первые лучи на высокий купол неба и скользя к земле, они серебрились в каплях росы и крови.

Она видела темных. Они сторонились Архонта молча уносящего едва дышащую наложницу с арены. Возможно это лишь сон или игры отравленного разума, но Реос выглядел таким, каким она видела его на Опустошителе, в лучах рассветного светила. Таким, каким видела его в своих снах. Темного Повелителя способного править миром и бережно хранить его. Способного убивать и защищать. Казнить и миловать.

И она видела себя. Существо не похожее на человека. Плащ милосердно скрывал уродливые язвы, покрывшие все тело, но липкие нити-щупальца, добрались и до лица, превратив его в потрескавшуюся глиняную маску, почти полностью обескровленную, не живую.

Реос прижимал ее к груди и казалось где-то вдалеке, она слышала как под тяжелой броней бьется его сердце. Тревожно и в тоже время неукротимо, словно позволяя ему одним взглядом разгонять темных и бережно согревать ее, немым шепотом молить тепло жизни вернуться в холодную обитель.

Но Ристелл не знала, хочет ли возвращаться. Можно ли остаться на границе миров, укрыться вечным сном под колыбельную светлого сердца Темного Повелителя.

Она слышала Кхана на арене. Возможно такого же призрака или фантома сотворенного гомункулом. Стоит ли держаться за жизнь, если из нее ушел тот, кого она любила? Возможно инквизитор уже встретил свою гибель в бою, так же холодеющими губами шепча ее имя и тот миг триумфа Вормаса, когда гротеск настиг свою жертву, дал ей возможность последний раз услышать голос учителя. Он молил не сдаваться, но может она уже преодолела точку не возврата.

«Пока существует надежда, люди ни в чем не будут уверены наверняка» - Кхан из воспоминаний улыбнулся и легонько коснулся губами виска Ристелл.

Лишь остатки надежды удерживали ее от вечного сна. Надежды на то, что призраки прошлого еще живы в реальности, а не сотворены мастером пыток, обещавшим канониссе долгие мучения под гнетом собственных воспоминаний.

Боль вернулась новым приступом, загоняя блуждающее сознание в омертвевшее тело и то ли сон, то ли явь исчезла в глухой темноте.

Возможно Реос был жив, но где-то на грани сознания, всколыхнулась почти детская обида, подогретая воспоминаниями о пролитых слезах, пережитой боли и страхе на пути к арене и на ней. Архонт был жив. Он оставил ее одну…

Время в лихорадочном бреду текло словно по спирали. Порой Ристелл казалось, что со дня битвы на арене миновали годы, а порой казалось, что она ее так и не покинула и вот-вот кровожадная ведьма нанесет удар в сердце и голос гомункула возвестит окончательную победу темных, совершивших набег на мир Императора. Но удара все не было. Казалось она спала и во сне ей снился сон и пробуждаясь от него, она не могла очнуться в реальности, вновь и вновь цеплялась за призрачные образы. Она видела Ришейл, сестер безвольно лежащих в колбах гомункула, словно куклы с подрезанными нитями и Борлака подставившего горло под удар.

Ристелл больше не ощущала происходящего вокруг, это все больше склоняло ее к мысли, что образ Архонта на арене был лишь очередным видением, но порой она слышала голоса из прошлого, перекликающиеся с лихорадочным бредом. Они то выносили ее на поверхность пробуждения, то вновь утягивали в бездну мучительных грез.

Она слышала голос Кхана, взывающий к ней и как и прежде не могла отличить голоса призраков сотворенных Вормасом, от собственных снов.

В какой-то из дней или может месяц, год, Ристелл ощутила холод. Он медленно сочился по венам, словно демонические полипы вновь пробудились и продолжили поглощать плоть. Но их проникновение было пылающим, а не леденящим. Несмотря на кружение хаотичных мыслей, а иногда полное погружение в апатию, где-то на краю сознания Ристелл всплывали старые заученные знания, убеждающие ее в том, что мышцы давно обратились в тлен и от тела должны были остаться одни кости. В каком-то из многочисленных кошмаров, Ристелл поднимала свою руку и видела угольно черную кость, такую же как те, из которых был собран трон Архонта.

Но холод упорно пробирался по телу, даже там, где некроз уже давно должен был выесть все нервные окончания. Добравшись до легких, холодный воздух напомнил Ристелл о том, что она может дышать и канонисса вдохнула воздух полной грудью, словно долгое время была под водой.

Жар ушел и впервые за долгое время Ристелл ощутила свое тело. Очередная иллюзия, или все же пробуждение?

Как тогда во сне, Ристелл попыталась поднять руку, которую снова могла чувствовать. Боли почти не было, лишь ощущение игривого холода, словно она вытаскивала руку из ледяной воды.

- Не спеши, - Голос оборвал ее попытку вместе с едва уловимым ощущением прикосновения к руке.

Он не был знаком ей, в отличие от голосов из лихорадочных видений, но это можно было списать на ее полубессознательное состояние. Во всяком случае сейчас она слышала довольно отчетливо и голос не плавал в пространстве, то усиливаясь до громогласного крика то стихая до едва уловимого шепота.

Кто здесь? – Эта мысль всплыла раньше, чем Ристелл успела ее осознать. Возможно ей просто хотелось вновь услышать живой голос и убедится в том, что он ей не приснился.

Ответа не было. Новый приступ отчаяния был готов завладеть разумом, но свой вопрос она озвучила лишь мысленно, может тот, кто был рядом, не мог услышать его. Это одновременно и успокаивало и пугало. Если ее мысли не смогли прочесть, значит это не палач, вернувшийся, чтобы продолжить пытку. Но и ответа Реоса не было. Тогда кто?

Горло обожгла боль, когда Ристелл почувствовала, что может отдавать приказы онемевшим мышцам лица.

- Кто здесь? – Воздух, который она вдыхала с трудом вырвался из легких и слова больше походили на сиплое рычание.

Этих слов было достаточно, чтобы истощить силы девушки

- Ты в безопасности.

Этого ответа хватило, чтобы она вновь погрузилась в беспокойный сон.

Следующей попыткой было открыть глаза. Боль проникала в каждый капилляр и невыносимое жжение не раз останавливало Ристелл на пути к прозрению. Терпя боль, она не обретала зрения и только спустя какое-то время, осознала, что ее глаза от-крыты, а тьма вокруг, тьма настоящая, а не порожденная сном.

Все тело ныло как после долгой и очень тяжелой болезни. Но сны отступили и потусторонних голосов она не слышала. Воз-можно ни слух ни зрение к ней не вернуться и тогда она навсегда обречена остаться между сном и явью. Эта мысль повергала в отчаяние, и Ристелл вновь захотелось вырваться из тела, увидеть мир как на арене, пусть и призрачный, но не лишенный красок. «Ты уничтожил свою душу, и больше не можешь видеть мир во всех его красках» - эти слова она произносила когда-то, но не могла вспомнить когда и кому их адресовала. Помнила только последние слова: «Ты не найдешь истинны, и не обретешь спасения».