Сила двух начал (СИ)

— Ага, хорошенькая зверушка, плюющаяся огнем,— желчно заметила Кэт,— спасибо, но мне такие не нужны. Да и учеников мне жалко – попробуй-ка, справься с таким!

— Если их не пугать, они вас не тронут,— заявил Хагрид безапелляционно,— а вы выскочили на них внезапно, и естественно, они отреагировали струями огня. Если бы я был в том лесу с вами...

Кэт возмущенно фыркнула, услышав о естественной реакции и внезапностью их появления перед огненными крабами. Мэри изумленно выгнула бровь, но Кэт в ответ лишь закатила глаза, сказав с ухмылкой:

— Если бы? Я, так уж и быть, объясню тебе дорогу туда, и ты сам посмотришь, каковы они вблизи.

Хагрид, услышав эти слова, перестал сыпать упреками в адрес Кэт и Мэри, в глазах его появился жадный блеск.

— Правда? Это будет замечательно! Тогда – я готов! Веди меня туда!

Он тут же вскочил, ожидая от Кэт немедленных и решительных действий.

Кэт тут же поспешно сказала, что у нее еще есть дела, нужно проверить нескольких больных единорогов. Хагрид, заметно расстроившись, согласился сходить с ней в тот лес на следующие выходные, к радости волшебницы...

Мэри и Кэт вновь были в лесу клаббертов, и огненные крабы опять нападали на них. Но теперь их было втрое больше, да и размер каждого вдвое превышал положенный. Все проклятья, что Мэри посылала в них, просто отскакивали от мощного панциря. Вот один из крабов, огромный, как скала, шагнул к ним, и его лапа опустилась прямо на Мэри. Она попыталась убежать, но столкнулась с Кэт, полетев на землю вместе с ней. Еще мгновение, и их раздавят...

Мэри, в ужасе завопив, подскочила, обнаружив, что находится не в лесу клаббертов с Кэт, а в Хогвартсе, в отведенной ей комнате. В полной мере осознав, что видела сейчас лишь кошмар, она ощутила, сжигающую ее жажду, и, чтобы утолить ее, выпила несколько глотков ледяной воды. Но это не помогло забыть приснившийся только что кошмар. Чтобы окончательно успокоиться, волшебница решила доработать новое заклинание, но, отодвинув ящик стола, не обнаружила того пергамента, что был ей нужен. Зато вновь увидела свой медальон, что уже через минуту недолгих раздумий оказался у нее на шее. Прислушалась к себе – лишь тепло от медальона шло к ее сердцу, и никакой угрозы, а спустя мгновение все существо Мэри преисполнилось необыкновенной радостью от понимания того, что медальон больше не угроза ей, а вновь помощник.

Выглянув за окно, она обнаружила, что ночь в самом разгаре – рожок месяца едва виднелся, то и дело скрываемый набегающими тучами. Мэри, понимая, что сейчас лучше всего – вновь лечь, закуталась плотнее в одеяло, предаваясь сну, что, как она надеялась от души, не будет кошмаром...

Время не стояло на месте, а катилось, словно снежный ком. В конце октября Мэри уже полностью обжилась в Хогвартсе, получила уважение и среди коллег, и в рядах студентов. А среди ее тайных учеников, тем временем, появился новичок – приятель Эйвери и Снегга, Мальсибер. Он довольно-таки быстро догнал своих товарищей в изучении тех проклятий, что Мэри преподавала им. После Хэллоуина она начала обучать эту троицу непростительным проклятиям, и в первую очередь – Подчиняющему проклятию. Все трое овладели им на диво быстро, с успехом заколдовывая друг друга.

В начале ноября резко похолодало, и низкие температуры вместе с глубокими сугробами заставили Мэри больше времени проводить в замке. Так что она больше почти не помогала Кэт, и если отправлялась на прогулки, то в одиночестве и ненадолго – и тогда неизменно проходила мимо тех деревьев, где обжились пойманные Кэт недавно клабберты. Видимо, им понравилось жить в этом лесу, а может, просто некуда было убегать. В любом случае, они расселились по нескольким букам и, едва видели Мэри, становились подобием маленьких фонарей – загорались красным наросты на их лбу. Но любоваться ими можно было не больше минуты – они очень быстро и ловко забирались так высоко, что без труда терялись меж ветвей.

В один из вечеров, после нелегкого буднего дня, Мэри шла по своим любимым тропам Запретного леса, наслаждаясь отдыхом. Под ногами приятно хрустел снег, над головой — ветки от резкого взлета птиц. Приближалась ночь – темнота окутала голые ветви деревьев, принудив Мэри ускорить шаг. Вот уже виднеется Хогвартс в просвете меж стволов деревьев, остается пройти совсем немного... Но дикий холод, втрое больший, чем тот, что окружает Мэри, поразил ее сердце внезапно. Ужаснувшись, она побежала, поддавшись панике, забыв про зелье, но мучительная боль, что завладела ее сердцем, заставила ее упасть в снег. Мир померк перед ее глазами, Мэри, наконец, вспомнив о микстуре, изо всех сил попыталась достать ее, чувствуя, что теряет сознание. Почти получилось, но та судорога, что скрутила ее тело внезапно, выбила из ее руки пузырек со спасительным зельем. Это – ее конец... Боль, владеющая ее телом, стала чудовищной, она терзала ее существо, разрывая на мельчайшие частички – быть может, именно такое чувство испытывает тот, кто создает крестражи?

Оставшись один на один с запредельной болью, Мэри уже не могла сказать, когда именно это все началось. Видимо, мучения эти – ее расплата за все злодеяния, и лица ее жертв одно за другим начали появляться в ее измученном сознании, пытая ее одними лишь обвиняющими взглядами. Ученик-неудачник, Брэдли, и даже ее родители... Лица их заменились на ужасающую картину – она, окруженная ореолом защиты Медальона Златогривого Единорога, с искаженным от гнева лицом убивает ни в чем не повинных людей, молящих о пощаде... Дьявольский хохот извергается из ее уст, горят глаза безумным огнем, душа полна чувствами безнаказанности и всемогущества... Жалобный крик жертв затих... Ледяной вихрь смешал все образы, опустилась кромешная тьма – та тьма, что признала в Мэри свою слугу и требовала вечного служения, утягивая волшебницу за собой. Нет, она не поддастся, будет бороться...

Лучи нестерпимо яркого света озарили все пространство вокруг Мэри, но она не ослепла, ведь зрения не было, лишь душа, изуродованная тяжестью преступлений, осталась от нее...

Звуки, запахи, ощущения вернулись слишком внезапно – она уже успела отвыкнуть от них, позабыла о том, что возможно вдыхать аромат целебных трав, слышать необычайно дорогие ей голоса... Значит, она еще жива...

Мэри попробовала открыть глаза, и нестерпимый свет буквально ослепил ее. Но вскоре она привыкла к нему, смогла различить смутные силуэты...

— Повезло еще, что спасительное зелье было возле нее,— произнес женский голос,— и вы успели дать его Мэри, прекратить мучения... Эта ее болезнь – ужасна, когда только слышишь о ней, а видеть...

Голос пресекся, и до Мэри донеслись приглушенные рыдания.

— Ну-ну, тише, Кэт, все ведь обошлось, к чему лить слезы без причины?— успокаивающе произнес другой голос, мужской,— она в порядке, уже пришла в себя.

Пронзительный, полный радости крик чуть не оглушил Мэри – она бы улыбнулась, но мышцы абсолютно не подчинялись ей. А глаза кроме двух неясных силуэтов, ничего не различали.

— Хагрид, помнишь те зелья, что помогли Мэри тогда?— спросила, как Мэри поняла, Кэт,— беги к Слизнорту и принеси их сюда!

Торопливые шаги, стук захлопнувшейся двери – теперь волшебница видела перед собой лишь силуэт Кэт. Но она была здесь не одна – неожиданно для себя Мэри услышала еще один голос, тихий и спокойный:

— Я уверен, что с ней все будет в порядке. Мэри не замерзла, долго боролась, прежде чем я нашел ее – в ней гораздо больше силы, чем можно сказать на первый взгляд. Теперь я могу уйти. Прощайте, Кэт.

Кэт попрощалась с незнакомцем, и через пару секунд осталась наедине с Мэри.

— Мэри, пожалуйста, скажи, что с тобой все в порядке! От твоего невидящего взгляда мне не по себе…— взмолилась Кэт.

Волшебница, услышав эти слова, внезапно почувствовала, как слезы заструились по ее щекам, дав выход накопившимся в душе эмоциям. Мэри зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то увидела со всей четкостью, о которой даже и не мечтала, лицо Кэт. Она все еще плакала, но увидев выражение лица Мэри, ахнула и заключила волшебницу в объятия. Мэри очень пожалела о том, что не может ответить ей взаимностью – тело по-прежнему не подчинялось ей, но Кэт, видимо, поняла, что она чувствует, и радостно улыбнулась.