Подменный князь. Дилогия (СИ)

До утра уже никто в лагере не ложился спать. После битвы мы не досчитались четырнадцати дружинников, которые оказались убиты. Еще тридцать шесть человек были ранены, и раны их по больше части были плохие — отсеченные руки, ноги…

Я осмотрел тело мертвого «посла».

Сначала перевернул его на спину, потом постоял над ним, потыкал в бок носком сапога.

«Вот как, братец, — мысленно сказал я, обращаясь к убитому. — Кажется, ты собирался прикончить меня. Нарезать тонкими ломтиками, да? Ну и как — понравилось тебе это приключение?»

Ясно было, что передо мной — такой же посланник во времени, как я сам. Только, судя по всему, направили его сюда совсем не те силы, которые отрядили меня.

Конкурирующая организация, так сказать. А те, которые послали меня, видно, никак этому воспрепятствовать не смогли. Правда, успели предупредить о грядущей опасности. Что ж, и на том спасибо.

Убитого Аскольда унесли черниговские дружинники. Делали они это с благоговением — ведь Аскольд считался великим воином. Да что там считался, он и был им. Бесстрашным, не знающим пощады, ужасающим. А каким еще должен быть великий воин? Гуманным и добрым? Но это скорее качества учителя начальной школы…

Обследованием тела «посла» мы занимались с Алексеем — он помогал мне ворочать эту мертвую тушу. Разрезав одежду, мы обнажили тело. Потом обследовали куски наряда. Ничего, только на груди — татуировка, представляющая собой тонкую арабскую вязь — справа налево.

Татуировка была выполнена столь искусно, что казалась, будто человек рожден с нею. Непонятно, каким образом это было сделано: надпись словно находилась внутри кожи.

— Ты не читаешь по-арабски? — на всякий случай спросил я Алешу, но он даже не понял меня. Кто такие арабы?

Скажем прямо, в арабском языке я тоже не силен, мягко выражаясь. С этим пришлось смириться и обследовать то, что осталось от головы.

Лазер мы нашли, но выглядел он совсем непонятно. Нечто было вживлено в нёбо, но материал, из которого был сделан лазер, остался для меня непонятным. Это не был металл, и даже не была пластмасса. Пожалуй, даже неправильно употреблять слово «вживлен». Создавалось впечатление, что просто некая часть нёба человека превратилась в лазерное устройство с микроскопическими деталями.

Мне вспомнилось то отрывочное и невнятное, что приходилось слышать о нанотехнологиях. Может быть, это именно они?

Я вздохнул. Ну, они это или не они, а что-то другое, но одно несомненно: судя по татуировке и по этому нёбу-лазеру, пришелец во времени явился из того будущего, которого я не знал. Может быть, он из двадцать второго века или из двадцать третьего.

А что тут удивляться? Ведь мне уже встретился Тюштя из тысяча девятьсот четвертого года и Анастат из конца девятнадцатого века. Для них я был человеком из будущего. А вот этот господин с отрубленной головой — человек из будущего для меня…

Жалко, что нельзя собраться нам всем троим: мне, Тюште и Анастату. Устроили бы что-то вроде научно-практической конференции. Обменялись бы мыслями, идеями о том, что с нами всеми стряслось, и о причинах этого.

Закончив с «послом», мы осмотрели изрубленные топорами останки уничтоженного «плясуна». Ну, тут уж совсем не было для меня никаких неожиданностей. Этот оказался вообще не человеком, как я и думал. Внешность полностью человеческая, но иллюзия на этом и останавливалась. Вероятно, создатели этого андроида руководствовались принципом разумной достаточности. На вид это был человек, но на этом сходство заканчивалось.

Дело в том, что у андроида не было внутренностей. Вовсе никаких. Он был сделан или выращен из некоего однородного материала вроде резины, которая была пронизана миллиардами мелких прожилочек, позволявших телу двигаться. Материал был очень упругим и гибким, что делало его малоуязвимым для ударов. И уж совсем было бы глупо стрелять в этого андроида. Пули попросту прошивали бы однородную резину, не принося никакого вреда, кроме дырок.

— Искусная работа, — сказал я себе. — Чего только не напридумают эти ученые. Из какого столетия прибыли эти незваные гости, я судить не мог. Однако случай вышел поучительный — мне следовало быть осторожным. Если меня в этом мире «курирует» Нечто, у которого свои цели, то надо иметь в виду — существует еще Анти-Нечто, с совершенно противоположными целями.

Все это предстояло обдумать.

Когда наступило утро и воины разожгли костры для приготовления завтрака, в лагере только и разговоров было о том, кто и с какой доблестью сражался с ночными гостями. Как ни странно, произошедшее произвело на моих соратников куда меньшее впечатление, чем на меня.

О случившейся битве говорили охотно, но без тени удивления. Это для меня произошедшее было загадкой, невообразимой тайной, но только не для воинов десятого века. Они были людьми мифологического сознания. С детства и до старости они слышали рассказы о битвах с неведомыми драконами, ведьмами, великанами, людьми с собачьими головами…

Мир, в котором они жили, еще не был научным миром, где все объяснено, расписано и где хорошо известно, что возможно в природе, а что — нет. Они жили в мире, который включал в себя все — возможное и невозможное. Точнее, возможным тут было все!

Оборотни, привидения, злобные истуканы, изрыгающие огонь, — все это в сознании людей было так же реально, как сосед по палатке.

Никаких объяснений не требовалось. Просто понятно было, что ночью на лагерь и на князя напали злобные демоны — посланцы злых богов. Один из них метал изо рта молнии, а четверо других были почти неуязвимы для оружия. Что ж, бывает!

Зато можно было теперь до конца жизни рассказывать о том, что и ты бился с нечистой силой, и даже победил. Ну и изрубили же мы одного из них! А помнишь, как Аскольд Кровавая Секира срубил голову главному демону — тому, что с молниями? Вот было дело!

— Вас хотели убить, чтобы вы не крестились, — заметил Анастат, когда я рассказал ему о ночном визите и его последствиях. — Эта сила не желает, чтобы крещение князя киевского произошло. Вот в чем дело.

— Они могли бы тогда убить вас, — возразил я. — Это гораздо проще, чем убить князя, которого постоянно охраняют.

— Нет, это не решило бы проблему, — покачал головой епископ. — Если бы погиб я, вы могли бы принять крещение от любого другого священника. Как вы думаете, а зачем этим злобным силам не желать крещения Руси? Кто эти создания: в чем их интерес?

— Их интерес в том, чтобы Россия не стала христианской страной, — ответил я, уже успевший всячески обдумать эту проблему.

— Но, боже мой, — всплеснул руками старик. — В любом случае Русь не может долго оставаться языческой…

Я засмеялся, хотя смеяться совсем не хотелось. Николай Константинович Апачиди прибыл из конца девятнадцатого века, и поэтому еще не знал о проблемах века двадцать первого.

— Не о язычестве речь, — сказал я. — По мнению некоторых, Русь вполне могла бы стать исламской страной. Вот в чем дело. Не допустить крещения Руси — это значит толкнуть ее в объятия ислама. Некоторым бы этого очень хотелось. Одного из этих некоторых зарубили вчера мои воины…

— Значит, мы с вами присланы сюда одной силой, которая хочет сохранить известное нам течение истории, — рассудительно заметил епископ. — А существует еще другая сила. Та, которая хочет добиться изменения истории. И вчера ночью к вам явились именно посланцы второй силы. Я правильно понимаю?

Когда я кивнул, епископ Анастат просветлел лицом.

— Слава Богу, что вы уже здесь и что мы с вами встретились. Давайте же быстрее совершим ваше крещение, и угроза будет снята. Крещение состоится, и изменить этот факт станет уже невозможно.

— Ну, мне можно будет помешать потом, — заметил я. — Как вы понимаете, одного моего крещения недостаточно. Я, как частное лицо, никого не интересую. Но таинственные злые силы — враги христианства — могут помешать мне крестить Русь.

— Как?

— Меня снова можно попытаться убить, — предположил я. — И вторая попытка может выйти удачной. Почему бы нет?