Гадалка. Карта Смерти (СИ)

Алина Жигулина

Гадалка. Карта Смерти

Глава 1

— Всего доброго, госпожа Итиль, — сказал клиент и, накинув капюшон плаща, вышел в дождь.

Я побыстрее захлопнула дверь. С улицы в теплое нутро салона пробралась волна холода, принося с собой запах сырости и свежести. Где-то далеко заворчал гром, в слюдяное окно сверкнула молния. Поплотнее закутавшись в шерстяную шаль, я пошла к столу. Чем ближе к печке, тем теплее и уютнее.

На столе, около свечи, лежала солидная кучка денег. Расклад вышел удачным как для гадалки, так и для клиента, поэтому последний расщедрился. Посчитав монетки, я сгребла их в кошель и дунула на свечу. Та обиженно погасла, в последний раз блеснув искрой на фитиле. Я сформировала белый магический огонек и отпустила наверх. Он птицей скользнул к середине потолка, освещая и выдавая все изъяны гадательного салона. Тяжелые шторы, при приглушенном свете казавшиеся роскошными, на самом деле были изрядно поедены молью. Потолок «причудливо» украшен паутиной, а сами пауки пару раз спускались вниз над столом, пугая клиенток. Печь была закопченной и давно требовала побелки, о чем я неоднократно говорила приказчику. Лысый потливый мужик, разжиревший на должности, лишь отмахивался, а тратить свои деньги на нужды чужого салона душила жаба — ни за ремонт, ни за уборку мне никто не платил. За полтора года, что я здесь работала, убираться по велению приказчика приходили раза четыре от силы.

Я вынула свечу из подсвечника и бережно положила его на полку. Руны, вписанные внутрь стекла, потихоньку стали принимать из зеленого черный цвет. Магическая сила внутри подсвечника вновь заснула. Мурлыкая под нос песенку, я в последний раз прошлась взглядом по раскладу — карты все так же лежали на столе, высвечивая судьбу клиента. «Барышня», «разлука», «любовь», «ненависть», «месть», «подарок». Ничего особенного, зато мужчине в эльфийском плаще с надвинутой на брови шляпой такой расклад пришелся по душе. Я усмехнулась и сгребла карты в колоду, перемешивая их.

Колода была старой, она досталась мне еще от матери. Та особо не любила заглядывать в будущее, поэтому карты попали в мои руки почти новыми. Сейчас их углы были разлохмачены, а картинки потускнели от времени. Я бережно тасовала колоду, думая о чем-то своем, как неожиданно из нее на стол выпали две карты. Одна, лежавшая рубашкой вниз, была мне уже хорошо знакома. Багровый демон с ехидным оскалом. «Опасность».

Положив оставшуюся колоду на стол, я перевернула вторую карту, выпавшую рубашкой вверх. На картинке была нарисована закутанная в темный плащ человеческая фигура. Лица видно не было, в руке неизвестный держал скромную синюю гвоздику. «Смерть».

Я несколько мгновений смотрела на выпавшие карты и сунула их обратно в колоду. Перетасовав еще несколько раз, положила в серый бархатный мешочек и потуже затянула тесемки. А потом взяла плащ и, уже не обращая внимания на грозу и проливной дождь, побежала на соседнюю улицу, к дому приказчика.

Это был третий вечер, когда из колоды выпадала одна и та же карта. Только теперь вместе с ней выпала ее товарка — смерть.

— Ты точно решила уехать?

Старая хозяйка мяла в руках передник, заляпанный пятнами. В ее глазах читались растерянность, удивление и немного обида. За полтора года она успела ко мне привязаться и посчитала отъезд за предательство.

— Точно.

В узкой прямоугольной комнатке с низким потолком были разбросаны вещи: книги, свечи, сургучные печати, оторванные от писем и листы бумаги, смятые в неаккуратные комки. Я выкладывала одежду из большого деревянного сундука на кровать, предварительно встряхивая от пыли. Что-то я привезла еще из Леввы, что-то купила уже здесь, в Тасшобе. Но тащить с собой целый сундук тряпок мне не хотелось. Поэтому кое-что, самое необходимое, выуживалось из кучи и складывалось в легкую походную сумку, которая на глазах становилась все более пухлой. Я встряхнула кожаную осеннюю куртку и последней, кое-как, впихнула в горловину сумки и затянула тесемки.

— А остальное? — жалобно спросила Аритта. — Ты что, вернешься?

— Не знаю, — пожала плечами я.

— Останься. Прошу тебя! Итиль, ну что за глупость — уезжать из-за того, что из колоды выпали две карты с плохими картинками!

— Из моей колоды ничего просто так не выпадает. Тем более три вечера подряд.

— Ну это же не означает, что тебе нужно уезжать!

Я кинула сумку на пол и вздохнула. Аритта была права. Карты не говорили мне о том, что нужно уезжать. Уехать мне хотелось самой, причем уже давно. Что-то подсказывало мне, что надо бежать из Тасшобы как можно быстрее и как можно дальше. Как крыса бежит с корабля, чуя крушение — так и я бежала из степного города, чтобы спасти свою шкуру. Только от чего?

Иногда мне казалось, что я хочу убежать от рутины, наполнившей жизнь. Работа-лавка-дом-работа — один и тот же маршрут приелся настолько, что от одного вида вывески гадательного салона во рту становилась кисло.

Когда, закончив Академию и немного поработав на нудной бумажной работе, я ушла из дома, то мечтала о странствиях и приключениях. Но реальность оказалась иной. Спустя два месяца бессмысленных скитаний по Лефии я остановилась в Тасшобе и нашла работу. Гадательный салон работал каждый день с полудня и до захода солнца, а в праздничные дни и по утрам — горожане, отстояв молебен в храме, косяком тянулись к гадалке за очередным предсказанием. Каждый второй день недели, а также день после праздника, был выходным. В первое время я страшно уставала. Карты, подсвечник и клиенты тянули из молодой неопытной гадалки все силы, а я только через полгода стала понимать, что к чему.

Хозяйка вздохнула и, отпустив передник, ушла куда-то вглубь дома. Оторвавшись от воспоминаний, я решила воспользоваться моментом и вытащила кошель. Положила на тумбочку четыре золотых эгля. Тускло поблескивающие квадратики с профилем короля Аруана прикрыла чистым листком бумаги. Аритта сразу найдет, когда я уеду.

— Вот! — влетела в комнату запыхавшаяся хозяйка. — Это тебе!

В ее руках была стопка белья горчичного цвета. Она аккуратно положила ее на кровать, разгладила складки.

— Что это? — спросила я.

— Белье. В приданое, сама шила, вышивала, — улыбнулась она и забеспокоилась, увидев мое растерянное лицо: — Тебе не нравится?

В ответ я подошла к ней и крепко обняла. От Аритты пахло свежими булочками с корицей, которые она испекла мне в дорогу.

— Ну что ты, детка. Мне правда было несложно!

Но щеки все равно горели от стыда. Хозяйка считала меня сиротой, поэтому и готовила приданое — думала, что больше некому. Я сама соврала ей об этом в первый день, как поселилась в ее доме. Потому, что не хотела разговоров о родителях.

— Вышивка на удачу, традиционная фринтинская.

Аритта принадлежала к почти растворившемуся среди лефийцев народу фринт. Те когда-то жили в среднем течении реки Яньки, одного из крупнейших притоков Триньи. Фринтийцы поклонялись смерти и на белье, подаренной хозяйкой, красными и черными нитками были вышиты традиционные народные черепа и цветы вишни. Когда-то Аритта объясняла мне, что эти знаки считаются у фринтийцев знаками смерти. Будто бы Темная Стражница благоволит тем, кто ими обладает.

Я рассмотрела подарок и положила в одну из сумок. Тесемки еле-еле сошлись на горловине, швы угрожающе затрещали, но выдержали. Будь белье не подарком — ни за что бы не взяла с собой лишнюю тяжесть.

— Ты пиши, не забывай. Приезжай, я тебя всегда буду ждать, — прошептала хозяйка. — И работа магичке всегда найдется.

Робко кивнув в ответ, я подхватила сумки и пошла к выходу. Аритта зашаркала следом, то и дело норовя выхватить у меня поклажу.

— Тяжело ведь.

— Мне их потом до Айянькела тащить.

— Так ты же на лошади будешь! — не сдавалась хозяйка, но я упорно не отпускала сумки.

На крыльце сидел внук Аритты, Ерька. Он задумчиво ковырялся в носу, не иначе как выискивая там клад. Увидев непотребство, женщина грозно глянула на него и попыталась схватить за руку, но мальчик увернулся и с ловкостью обезьяны залез на растущую у крыльца сливу.