Вампир

Вольфганг Хольбайн

«Вампир»

1

Ему уже доводилось лишать человека жизни, но привыкнуть к убийству он так и не мог, и оно всегда было для него глубоким потрясением. Однако иногда у него не оставалось другого выхода, как только преодолеть свои сомнения.

Затаив дыхание, Андрей слился с непроглядной тенью под трапом и прислушался. Ему было холодно. Его бил озноб. Сердце стучало так громко, что, казалось, заглушало все остальные звуки, и каждый его мускул был напряжен до крайности. Он сжимал рукоять своего меча с такой силой, что у него заныли пальцы.

Вокруг было абсолютно темно, но Деляну знал, что кровь с клинка капает и собирается у его ног в грязную лужу. Ему казалось, будто он чувствует запах крови, но в то же время он допускал, что так пахнет корабль, мрачный дух которого проникал в него.

Это был неправильный запах. Андрею приходилось бывать на многих кораблях, и он знал, чем они должны пахнуть: морем, соленой водой и ветром, иногда рыбой, подгнившим деревом и полуистлевшим такелажем, мокрыми парусами или экзотическими пряностями и дорогими тканями, которые они перевозили.

Однако этот корабль нес в себе запах смерти.

Впрочем, никогда прежде ему не доводилось бывать на борту невольничьего корабля.

Шаги приближались. В какой-то момент они были слышны у него над головой, на палубе, потом приблизились еще больше и снова отдалились. Андрей перевел дух. Он убил бы матроса быстро, беззвучно и, главное, милосердно, но был рад, что не пришлось этого делать. Отчим Михаил Надасду обучил его блистательно владеть мечом и в случае необходимости молниеносно наносить смертельный удар, но Андрей был тут не для того, чтобы устраивать кровавую бойню.

Он был полон решимости сделать все так, как они договорились с Фредериком, начав преследование невольничьего корабля. Если бы они сразу или на другой день догнали работорговца Абу Дуна, то он, наверное, попытался бы постепенно уничтожить всю команду работорговца. Но этого не случилось, и Андрей благодарил за это Бога. В последние дни было слишком много смертей, и сам он делал такие вещи, которые были намного страшнее всего, что можно себе представить. С содроганием думал Андрей о Мальтусе, золотом рыцаре, и о том, что произошло с ним самим после того, как он его убил…

Андрей гнал прочь эти мысли. Когда здесь, на корабле, все будет позади, у него появится достаточно времени все обдумать — или исповедаться, что, впрочем, он едва ли сделает. А сейчас ему предстояло решить более важные вопросы: как овладеть кораблем, на котором находится не менее двадцати хорошо вооруженных человек, и при этом не уничтожить их всех?

Он знал, что пребывает в отличной форме. Не зря его меча так боятся. Но знал он и свои возможности. Один против двадцати — это невозможно, даже если этот один бессмертен. К несчастью, «бессмертный» еще не означало «неуязвимый».

Андрей бесшумно вышел из своего укрытия и посмотрел наверх. Люк, ведущий на палубу, был открыт. Стояла глубокая ночь. Небо затянули облака. Они заслоняли звезды и месяц. За исключением шагов, которые снова приближались к трапу, было абсолютно тихо. Это был патрульный. Он прохаживался по палубе пузатого парусника, чтобы разогнать тоску и не уснуть, а возможно, и для того, чтобы согреться, потому что от воды поднимался холод, который проникал во все члены.

Невольничий корабль бросил якорь на песчаной отмели посреди реки. Абу Дун был осторожным человеком. Ему необходимо действовать осмотрительно, коль скоро он промышлял работорговлей. Такая опасливость чуть не нарушила планов Андрея. Для него не составляло особого труда доплыть до середины реки. Вода в Дунае была ледяной, а течение гораздо сильнее, чем он ожидал. Любой другой человек не смог бы это сделать и утонул бы на полпути, но Андрей не был обычным человеком, и потому ему удалось — правда, только с третьего раза, потому что течение сносило его с песчаной отмели, — бесшумно взобраться на борт корабля. Обмануть вахту на палубе было нетрудно. Андрей умел передвигаться бесшумно, как кошка, и сливаться с тенью, так что оставалось только улучить подходящий момент, прошмыгнуть по темной палубе и исчезнуть в открытом люке.

По заранее продуманному плану Андрей должен был проникнуть в каюту Абу Дуна и захватить работорговца, чтобы затем обменять его жизнь на жизнь рабов, которых держали в трюме закованными в цепи. Примитивный план, но именно это и нравилось Андрею. Большинство хороших планов отличаются как раз простотой.

Однако под люком, который он нашел, находилась не каюта Абу Дуна, а помещение с одной-единственной, чрезвычайно массивной дверью, за которой, возможно, и находился трюм, набитый рабами. Два стражника охраняли это помещение. Андрею пришлось убить одного из них, а второго сбить с ног, связать и заткнуть ему рот кляпом. Он был удивлен не меньше, чем часовые, которые в столь поздний час утратили бдительность. Отреагируй он мгновением позже, все могло бы завершиться иначе…

Андрей отогнал и эту мысль.

Еще раз осмотревшись, он задержал взгляд на обитой железом двери по другую сторону трапа. Он не знал, что находится за ней, но догадывался. Темное душное помещение, разделенное решетками на тесные клети, в которых держат не менее полусотни пленников, скованных друг с другом цепями и утопающих в собственных нечистотах. Тех, кто выжил после нападения на долину Борсы, которая и для него когда-то была родиной. Людей, по большей части приходившихся ему родственниками, хоть и дальними. Тех, кого ищейки отца Доменикуса продали по дешевке, чтобы на вырученные деньги совершить инквизиторский налет на мнимых колдунов и ведьм.

Таких, как его семья.

Впрочем, не совсем. В конце концов, ведь именно эти люди давным-давно изгнали его, объявив еретиком и вором, когда прошел слух, что он — пусть и не по своей воле — замешан в истории с ограблением церкви в Роттурне. И тем не менее Андрей не мог вести себя так, будто они ему совсем чужие. Возможно, он старался бы освободить их даже в том случае, если бы ничто не связывало его с этими людьми, просто исходя из того, что они — люди, а рабство — одно из самых отвратительных преступлений.

Кроме того, он обещал своему воспитаннику Фредерику сделать все возможное для спасения его родных.

Трудно было устоять против искушения открыть дверь и немедленно освободить пленников, тем более что замка на двери не было, лишь тяжелый железный засов. Но было исключено, что, выпустив людей, он сможет увести их так, чтобы никто этого не заметил. И потом, они так долго находились взаперти, что вывести их за несколько минут было невозможно.

Еще раз убедившись в том, что его пленник по-прежнему без сознания, связан и с кляпом во рту, Андрей опустился на колени перед убитым и снял с него одежду. При этом он старался не шуметь, чтобы не привлечь внимания охранника, того, что наверху, на палубе. Не без труда он натянул на себя простой кафтан, мокрый, тяжелый и к тому же вонючий: стражник потерял много крови, а в момент смерти — и контроль над своими естественными отправлениями.

С тюрбаном пришлось повозиться. Андрей понятия не имел, как его соорудить, поэтому просто обмотал ткань несколько раз вокруг головы, в надежде, что неудачный результат в темноте не бросится в глаза. Потом, приготовив меч, он быстро и легко поднялся наверх, низко наклонив голову, чтобы скрыть лицо.

Патрульный находился на другом конце судна, но скоро должен был вернуться назад, чтобы начать обход второй половины охраняемой территории. Судно было небольшим, всего шагов тридцать в длину. Андрей не мог пойти на риск столкнуться с патрульным; не торопясь он перешел на другой борт и непринужденно облокотился на леер. Сердце его учащенно билось. Он старался незаметно, не поднимая головы, наблюдать за патрульным. Не все шло как хотелось. Деляну чувствовал это. Большая часть команды, расположившись на низких нарах, спала; некоторые так громко храпели, что он отчетливо слышал это. Постовой повернул назад. Было заметно, что он смертельно устал и боится заснуть на ходу. Казалось бы, все в порядке.