Право на безумие

- Австралия и Франция.

- То есть не исключена возможность утечки информации по двум не зависящим друг от друга каналам. Юра, это просто бред.

Генерал не ругался и не кричал, он просто выражал свое мнение.

- Владимир Николаевич, я считаю, что существует неизвестная нам величина. Либо величина известная, но рассматриваемая нами с другой, заведомо ошибочной позиции.

- Версии?

- По моему мнению, данная величина не является обычным противником и, скорее всего, ее интересы лежат в абсолютно другой плоскости, чем наши, либо наших «зарубежных партнеров». Я очень надеюсь, что ее интересы нам не враждебны.

Генерал помолчал, переваривая услышанное, и с плохо скрываемым ехидством произнес следующее:

- Юрий Эдуардович, ты, наверное, в детстве любил фантастику почитывать.

Затем помолчал немного и добавил уже деловым тоном:

- Ты надеешься или уверен в нейтральности этой величины?

- Надеюсь.

Помолчали.

- Как собираешься устанавливать…, назовем проблему…, допустим, «Роза».

- Предлагаю провести легендированную беседу с Егоровой, а затем и с самим Егоровым.

- Почему не с Сулиным?

- Егорова более подходящая по складу мышления и, к тому же, по всей видимости, у нее ребенок от нашего 13-го.

- Здорово. Что раньше молчал?

- Вот докладываю.

Курочкин неожиданно взбесился.

- Еще один такой своевременный доклад, и уволю к чертовой матери, без выходного пособия.

Далее следовала профессионально исполненная матерная брань, которую можно было выразить одним тезисом: «С кем приходится работать». Юра терпеливо дождался завершения размышлений руководства по поводу кадровой политики и продолжил.

- О Егорове отзываются как о хорошем семьянине. Заботливый отец, любящий муж и все такое. Поэтому вряд ли он будет рад, если его семья узнает о его интимных похождениях. Под этим предлогом можно и поговорить.

- Где его семья, известно?

Курочкин говорил абсолютно спокойно, словно и не было этой вспышки.

- Переехали в областной центр. Живут вдвоем. Ни нового мужа, ни любовника. Но…

Юра осекся, хорошо представляя реакцию начальника, которая последует после завершения его фразы.

- Но, в результате проведенного негласного осмотра квартиры, обнаружено, что в ванной комнате три зубные щетки и новый запакованный бритвенный прибор. Вещи Егорова висят в шкафу. Его ждут. А на счету в банке более двухсот тысяч в иностранной валюте. Деньги внесены через год после известия о гибели 13-го.

Курочкин больше не кричал. Голос был сухим и бесцветным.

- Завтра у тебя будет Анвар и сотня бойцов. Анвару передашь дела по связям Егорова, а сам переключайся на «Розу». С дамочкой беседуй, с 13-м запрещаю. И чтобы «Розу» мы нашли до его возвращения, иначе…

Он не закончил и отключил связь.

«Иначе». Юра сам понимал, что такое это «иначе».

Он не спал вторую ночь и практически не выходил из-за стола, пытаясь найти решение этой задачи. Но спасибо «великому и ужасному», у нее теперь появилось имя. Тривиально, конечно: «Астра», «Роза». Он бы назвал по-другому, но главное – это имя. Появилось оно, и следом обязательно появится и все остальное.

Он еще раз перечитал собранные из разных источников сведения о крылатом ангеле смерти в изумрудном сиянии и устало закрыл глаза. «Ищите женщину», говорят французы, и они, ей-богу, правы. Ее Юра и искал, и очень хотел, чтобы она была красива.

12

Они выскочили из портала, распугав своим появлением небольшую стайку странных зверушек, которые резво попрятались в свои норки и, блестя оттуда глазками, с интересом рассматривали неизвестных им двуногих зверей, посягнувших на их территорию. Портал, вслед первой четверке, выплюнул двух рыцарей в блестящих латах и, издав свистящий звук, исчез.

Леший вытер кровь с лица и, скорчив страшную гримасу, сделал шаг к оставшимся одиноким врагам. Воины, конечно, растерялись от такого резкого изменения ситуации (только что рядом с ними были их товарищи, они гнали врага, а теперь их только двое), но трусами, отнюдь, не были. Они подняли щиты и, став рядом, приготовились дать последний и, несомненно, славный бой этим неизвестно откуда взявшимся демонам.

Леший опустил меч. «Вот, еще двое детей на мою голову. Что я с ними делать буду?» Что с ними делать, решила Арлетта. Прыжок, резкий одновременный взмах клинков, и две головы катятся по молодой зеленой травке. Закончив атаку, она просто кулем рухнула рядом с убитыми воинами.

- Боги, как я устала. Какая великая битва! О ней сложат песню. Отмеченный богами, ты величайший из великих воинов. Я рада быть рядом с тобой.

Говоря это, она стянула с себя сапоги, с наслаждением растянулась на траве, положив ноги на еще дергавшееся тело.

- Аля, ну за чем ты их… Они уже были не опасны.

- Нельзя мешать приготовившимся к смерти витязям исполнить свой обет. Да и что с ними было делать, не с собой же тащить. А без присмотра оставлять нельзя. Ночью спящими бы прирезали.

Фразу прервал громкий храп. Ванечка, раскинувшись во весь свой громадный размер, выводил такие рулады, что похожие на сусликов зверьки дружно выскочили из своих норок и убежали подальше от шумных пришельцев.

Алексей обвел взглядом свой отряд. Грязные и оборванные, с ног до головы покрытые чужой кровью, с отрешенными и уставшими глазами. «Да, вымотались ребятки. А Аля права, жестоко конечно, но права. Стольких своих потеряли, так что обязательно втихаря бы ножиком пырнули». Он еще раз окинул свое непобедимое войско взглядом и улыбнулся.

- Всем спать. Первая смена караула моя, следующий – тот, кто первым проснется.

Дважды повторять не пришлось. Белоснежка, свернувшись клубочком, устроилась на могучей руке своего героя и тихонько засопела, отдавшись на волю Морфея. Арлетта, не забыв поудобнее расположить рядом с собой мечи, положила под голову сумку с небольшими припасами и тоже заснула. А он, постояв немного, отправился собирать дрова. Привал без костра – это как спальня без кровати.

Местность, куда их вывел портал, была абсолютно дикой. Довольно многочисленное зверье (явно травоядное и абсолютно не агрессивное) их кампании сторонилось, но не боялось, просто держалось на некотором удалении. Ни дорог, ни прочих признаков разумной человеческой деятельности. Хотя, если учитывать их недавние подвиги, то еще подумать надо, что выглядит более разумным и человеческим. Кровавая резня, или тихий свист ветра в дикой степи?

Леший абсолютно не устал физически. Руки и ноги работали отлично, не гудели, не дрожали, а просто испытывали веселую радость от необходимости двигаться. Но он устал. Устал морально. Устал от крови и всей, пусть необходимой, но жестокой мерзости, которую пришлось совершить, спасая свою жизнь и жизни своих товарищей. Без него они бы не справились. Это он понял сразу, едва их четверка вломилась в первый ряд фаланги. Они были сильны и быстры, превосходя своими способностями каждого в этом войске, или каждую сотню в этом войске, если точнее. Но врагов было много, и уследить за каждым из них, а тем более за каждой пущенной в их сторону стрелой, они не могли просто физически. Они не могли, а он мог. Причем делал это легко и даже несколько играючи. Это – словно всерьез биться с армией, целиком состоявшей из пластмассовых игрушечных солдатиков. Знаешь, что ты с ними можешь сделать все, что душе угодно, а они опасны только в том случае, если их сложить в коробку размером с вагон и уронить себе на голову. Он шел через их строй, словно нож сквозь теплое масло, и всерьез заботился лишь об одном. Ни в коем случае нельзя было раствориться в потихоньку, исподволь наплывающем безумии. Кровавая пелена в глазах – это потеря контроля над ситуацией, новые бессмысленные жертвы, возможность потерять своих, ну и, конечно, щенячий восторг в глазах Арлетты, от которого всегда тошно становится. Поэтому он держался. Не сказать, что это было так уж трудно, но внимания требовало постоянного. Он легко шел сквозь плотный строй, занимаясь исключительно тем, что отводил удары и отбивал летящие предметы, направленные в его спутников. Придерживал себя, стараясь не впасть в азарт и не оторваться от тех, кто в него верил. Самым тяжелым было смотреть в горящие святой ненавистью глаза врагов. Эти взгляды наносили урон гораздо больший, чем все их копья и мечи вместе взятые. Поэтому, стараясь о них не порезаться, он спрятался как рак отшельник в созданную самим спасительную мысленную ракушку, и дальше шел как автомат, обращая внимание только на свое воинство и конечную цель их пути в этом неизвестном мире. Кончилось все гораздо быстрее, чем он думал, и еще гораздо быстрее, чем планировал их противник. В портал они буквально вбежали, поскольку перепуганные такой невидалью люди шарахнулись в разные стороны, инстинктивно стремясь держаться подальше от неизвестного им чуда. Следом осмелились пойти лишь двое. Лучше бы они этого, конечно, не делали, но что сделано, то сделано. Об их смерти Леший размышлял как о свершившейся необходимости, внутренне убеждая себя в правоте красавицы-амазонки. Но смерть этих двух смельчаков запомнилась гораздо резче, чем все предшествовавшее кровавое месиво.