Право на безумие

Он последние двое суток перед докладом результатов и демонстрацией безвылазно просидел в боксе у 13-го, объяснив это необходимостью личного контроля над его состоянием. Сидел и держал его за руку.

Через месяц, когда Владимир Константинович несколько успокоился и помирился с Артуром Ивановичем, он с удивлением обнаружил, что у него пропал шрам от аппендицита и выросли утраченные в далекой студенческой юности два коренных зуба. Необходимые для себя выводы он сделал, но ни об этом странном событии, ни тем более о своих выводах никому и ничего не сказал.

Х

Оксана родила легко и в положенные сроки. Родился, как и говорила Арлетта, мальчик. Здоровенький и самый красивый на свете (по мнению мамы, конечно), с самым родным и знакомым голосом в мире.

Все было хорошо. Окружающий мир прекрасным, люди рядом с ней добрыми и отзывчивыми. Висящее над головой весеннее французское солнце – ласковым и нежным. В общем, Оксана была счастлива. Счастлива по-настоящему. Первый раз в жизни. Все эти большие и добрые заботы о маленьком человечке принесли с собой умиротворение и спокойствие, а также четкое определение единственно правильного смысла жизни для нее как человека и женщины.

Она снимала небольшой, но очень уютный дом в пригороде, который нравился ей, и от которого ее мать и новоиспеченная бабушка была просто в восторге.

Пережившая двух мужей бабушка Наташа последние десять лет проживала в Германии, куда ее с легким сердцем отправил лечиться на водах один из бывших зятьев, дабы не путалась под ногами со своими вредными советами. Оценив полезный климат и преимущества Евросоюза, она приняла за дочку серьезное решение о переезде на ПМЖ в просвещенную Европу, и теперь всячески ее к этому подталкивала.

Оксана, в принципе, против не была, но и ничего конкретного о своей дальнейшей судьбе не думала и каких-либо планов своей жизни не строила. Ей нравилась Франция, и нравилось здесь жить. Нравилось затворничество и тихие вечера, которые она проводила в своем небольшом садике, где гуляла с сыном. Но такой образ жизни абсолютно не одобряла ее мать, справедливо считая, что молодая, умная и красивая женщина, просто обязана быть замужем. А, придя к такому выводу, приняла решение выдать свою непутевую дочь за респектабельного иностранца, благо, за время своей «иммиграции» обросла необходимыми для такого ответственного мероприятия связями и знакомствами. Ради этой достойной цели она начала выводить дочурку в свет, где на всяческих раутах расхваливала ее при любом подходящем и совсем неподходящем случае.

Оксане сначала было все равно, затем мамашины «происки» стали ее веселить. Но, по прошествии двух лет, устав от абсолютно ей ненужного и сильно раздражающего имиджа потенциальной невесты, устроила матери серьезный «разбор полетов» и перестала посещать все эти необходимые для светской женщины места, где клубилась соответствующая публика. Около полугода она прожила, спрятавшись от всех своих знакомых за воротами своей небольшой «крепости», общаясь лишь с садовником, нянечкой Егора и иногда с матерью, которая хоть и перестала ей докучать очередным «очень респектабельным джентльменом», своих планов не оставила. И однажды, поддавшись ее уговорам, все-таки решила посетить вечеринку для избранных, устраиваемую английским лордом в честь дня рождения своей супруги, в прошлом известной русской модели. И вот тогда-то и случилось это «вдруг».

Они выходили из машины в центре Парижа, когда буквально ей под ноги свалился мужчина. Собственно он не свалился, а выпрыгнул из окна второго этажа, распугав таким своим некультурным поведением благопристойных европейцев. Оксана, недовольно сморщившись, пробормотала «Осторожнее, пожалуйста» Подняла глаза и замерла. На нее смотрел Алексей. Точнее, сквозь нее. Взгляд был пустым, ничего не выражающим и рассеянным. Их встреча длилась секунды две. Она крикнула: «Алешка!» - и попыталась взять его за руку, но он обтек ее каким-то легким хищным движением, запрыгнул на поджидавший его мотоцикл, которым управляла явно женщина, и скрылся, как говорится, в неизвестном направлении.

Оксана стояла и смотрела вслед двухколесному монстру, ловко пробиравшемуся сквозь намечающуюся пробку, и держалась за сердце. Она не замечала ни текущих слез, ни суетящейся матери, ни прохожих, которые с удивлением и любопытством ее разглядывали. Затем быстро села в машину и, не слушая раздраженных криков матери, велела шоферу немедленно возвращаться обратно.

Следующую ночь она проплакала, причем, абсолютно не разбираясь в причине этих слез. Плакалось, вот и плакала. Утром молча выслушала упреки вернувшейся с вечеринки Натальи Васильевны и решила срочно возвращаться в Россию. Однако сборы затягивались. Первый стресс прошел, она уже сомневалась, было ли это на самом деле или нет, а если и было, то, что она собственно хочет. Тогда она первый раз рассказала матери всю историю о рождении Егора, естественно, упустив всю потустороннюю чушь. Мать, конечно, обозвала ее полной идиоткой, «мол, соображать надо от кого детей рожаешь», а закончила абсолютно неожиданно серьезным и неизвестным ранее Оксане тоном.

- Доченька, смерть в конторе не всегда смерть как таковая. И если все действительно так, как ты говоришь, то необходимо срочно собирать вещи и уезжать. Но не на Родину, а куда-нибудь подальше, допустим, в Штаты, а еще лучше в Австралию.

Оксана задумалась, и ничего не ответила, но вещи собирать перестала.

А через три дня появилась Арлетта.

Х

- Я принес то, что ты просил. Они очень хорошо пахнут.

- Странно. Ты всегда меня удивлял своим взглядом на вещи и события. Они действительно хороши, но я просил яблоко.

- Возьми. Они съедобны, но я их не люблю. Очень долго не проходит послевкусие.

- Я всегда удивлялся смертным, особенно их чувству юмора. Скажи Великий, тебе знакома история сотворения мира тех, кого ты так любишь поучать?

- Знакома, Величайший.

- А тебе знакома их Книга Книг?

- Да. Большая часть написана с моим участием.

- Ты всегда меня удивлял. Скажи, а унесли ли с собой яблоко Первые после изгнания из Сада?

- Там, куда они уходили, было все. Но если они хотели, то его просто нужно было взять.

- Да, наверное, его просто нужно было взять. Я бы и тебе посоветовал посадить дерево познания и посвятить ему оставшиеся мгновенья. Спасибо за подарок. Они действительно прекрасны.

И все кончилось. Знающий исчез, а в Майкле разрасталась злость. О чем он? О Едином свитке, о Библии, а может о Трактате или обо всех этих людских откровениях, об их боге. Некоторые написаны под его диктовку, другие появились сами. Что с того? Что этой сущности до этих книжек? Адам и Ева, Ордан и Спа, как их там еще? Унесли ли они яблоко? Стоп. Унесли с собой? Что?! Унесли что? Что они могли унести? Удивляли смертные?!!! Кто смертен, он что ли? Похоже, этот умник явно яблок перенюхал.

Майкл замер и попытался расслабиться. Значит ли то, что если он не помнит своего рождения, то он и не познает свою смерть. Он перестал суетиться и стал океаном. Океаном мысли, свободно текущей в пространстве мира и незыблемого спокойствия.

Х

Сулин вернулся в город спустя месяц после судьбоносного для него вечера. В городке ничего не изменилось, лишь поубавилось праздно шатающихся по его улицам отдыхающих. Осень мягко и осторожно, но абсолютно неотвратимо вступала в свои права. На его отсутствие никто, за исключением его «верного Санчо Пансы», особого внимания не обратил.

«Санчо» - Александр Иванович Воронков, зам Сулина по кадрам, одновременно ведал и вопросами безопасности. Не дождавшись обычного утреннего вызова и уяснив для себя, что шеф «вне зоны» и ни один из телефонов не берет, быстренько провел дотошный опрос охранников, дежуривших в доме начальника в выходные дни, не забыв внимательно осмотреть и сам дом.