Право на безумие

Сулин отшатнулся от резко вспыхнувшего яркого, неестественно белого света и сощурил глаза. Мерзкая красная двухголовая ящерица, которая на протяжении последних нескольких часов упорно и настойчиво вела с ним душеспасительные беседы, не исчезла, но после вспышки замерла, словно превратилась в каменное изваяние. Сулин поднял глаза к свету и увидел. Увидел огромный от своего величия яркий крылатый силуэт, от которого веяло…, нет, который сам излучал добро и счастье. Огромное, долгожданное, нечеловеческое счастье, которое втайне даже от самого себя всегда ждет каждый человек. И легко находит у своего ближнего, надеясь хоть немножко прикоснуться к его отблеску. Сулину захотелось упасть на колени, протянуть руки к этим благодатным лучам, купаться в них, наслаждаться исходящей от них благодатью. Каким же он был слепым. Почему он не видел этого ранее. Как можно было не увидеть этого величия.

Сияние погасло. Ящерица задрала морду кверху.

- Пойми, сын мой, не каждый из смертных достоин видеть то, что сейчас узрел ты. Лишь великие праведники и избранные Единым Отцом нашим способны на это. Ты смог узреть и смог понять. И поэтому знай, наша беседа не случайна.

Сулин опустился на колени перед пресмыкающимся. В глазах еще светился пережитой детский восторг.

- Сын мой, каждый имеет свое лицо и свою суть. Но и каждый из живущих под светом вечных звезд может видеть и чувствовать лишь то, чего он достоин. И в каждом мире свое солнце, которое ближе или дальше от Единого нашего Отца. А взгляд – это и свет этого солнца. Коснись меня, и мы пройдем вратами в тот мир, где наши глаза смогут видеть одно солнце и не будут скрыты тенями.

После скачка в другой мир Сулина сильно замутило. Если бы он что-то ел в последнее время, общение продолжилось бы несколько некультурно. Его тошнило и в первый раз, когда он провалился вместе с этими чудовищами в портал. Только они отчего-то в переходе развалились, а он плюхнулся на горячий песок красной пустыни, по барханам которой и бродил последнее время, пытаясь вспомнить – кто он, откуда и что, собственно, здесь делает. Потом он смог вспомнить свое имя. Вспомнил, как и почему сюда попал. Вспомнил Верочку и долго, не сдерживаясь, плакал. Затем появилась ящерица, и они начали бродить вместе. Первое время она его раздражала, и Сулин пытался ее бить ногами  и кидать в нее камни. Она неторопливо уворачивалась, но никуда не уходила. Когда он вспомнил, что люди едят и иногда очень хотят кушать, пришел жуткий голод. Александр Иванович долго бегал за своей спутницей по горячему песку, решив для себя, что лучше самому сожрать сырую земноводную, чем дождаться, когда она начнет обгладывать твои бренные останки. Сколько он за ней гонялся, он не помнил, но когда, уже вконец обессиленный, смог упасть на нее сверху, зубами разодрать кожу на одной из ее шей и почувствовать во рту вкус ее крови, ящерица вдруг заговорила. Аппетит сразу пропал, а от голоса этого «проповедника» в душе разлилась злость, которую сдержать он не мог. Но ящерица от него выскользнула, а сорвать эту злость больше было не на ком.

Злость душила и требовала выхода, поэтому он начал ругаться со своей странной спутницей, благо она сама заговорила. Тон она взяла поучающий и очень нудный. Не разговаривала, а вещала, пользуясь тем, что,  в отличие от Сулина, абсолютно четко понимала, что собственно происходит. Поэтому Александр Иванович, стараясь не вникать в ее изречения, долго, до хрипоты орал на своего (или свою) лектора, пытаясь таким образом хоть немного улучшить настроение. А затем вспыхнул этот чудный свет, и он увидел ангела, который одним своим присутствием явил ему все чудеса мира и даровал надежду. Да что там надежду, твердую веру в счастье, которое обязательно скоро наступит.

Скачок через портал принес с собой тошноту, яркие звездочки в глазах и вернул некоторый скепсис по отношению к чудесным явлениям.

Александр Иванович был гражданином и сыном своей страны. Он не утонул в мутных водах российского бизнеса, выжил сам и поднял свое дело в 90-е, хорошо знал, что такое предательство, и плохо верил в бескорыстную честность посторонних людей. Что уж тут говорить о посторонних ящерицах, хотя бы и двухголовых. А ангелы… Товарищ Сулин был воспитан атеистом, и хоть в последнее время в церковь захаживал, в Бога все-таки не верил.

Мир, в который они попали, был очень хорош. Первое, что попалось на глаза, это искрившийся и весело журчащий среди небольших округлых валунов родничок ледяной чистейшей воды, в который Сулин сразу и плюхнулся, мгновенно, каждой своей клеткой, ощутив, как он хочет пить. Пил он долго. Ему никто не мешал, даже ящерица умолкла со своими нравоучениями. Наконец он остановился и поднял голову.

Он был один. Это было очень неожиданно. За последнее время Сулин очень привык к нудному бубнению и шуршанию справа от себя. Под этим солнцем, он был уверен, увидит рядом с собой вместо ящерицы кого-то неизвестного и знакомого одновременно. Но все произошло по-другому. Опять один. Один на один со своими мыслями, в которых ничего хорошего не было.

Александр Иванович огляделся по сторонам, заметил неподалеку небольшую, образованную родником заводь, и плюхнулся в нее словно в ванну. После жары пустыни это было поистине райским наслаждением. Пребывая в блаженном состоянии «баунти» он и заснул. Во сне было хорошо, но самого сна не случилось.

- Смотри, Саша, смотри.

На высоком постаменте из яркого белого камня лежала Верочка, раскинув в стороны руки, с копной ярко-черных блестящих длинных волос.

- Смотри, Саша, смотри.

Верочка была белее самого камня и была мертва. Мертвее этой каменной глыбы, являвшейся ее ложем.

- Смотри, Саша, смотри.

 Она была мертвой, и она не была целой. Ее аккуратно разделили на части, а потом собрали вместе, забыв склеить и вернуть душу.

- Смотри, Саша, смотри.

 И на ней был надет тот набор, который он привез ей в подарок из Египта. Серьги, кулон на тяжелой цепи. Не хватало лишь перстня, как в прочем, и кисти одной из рук.

- Смотри, Саша, смотри.

Камни в драгоценностях были мутными, темно-красного цвета.

Саша стал маленьким мальчиком и заплакал навзрыд.

- Мама, мамочка. Я не хотел, я ее любил, я бы не смог. Это не я, мамочка. Я не виноват.

- Конечно, маленький мой. Ты бы этого не смог сделать. А если бы нечаянно сделал, то обязательно попытался исправить. Я знаю своего мальчика. Он самый лучший и самый добрый. Он поймет, что надо сделать, и обязательно сделает. Проснись, Сашенька, пора.

Сулин дернулся и проснулся. Поперхнулся попавшей в рот водой и закашлялся. Разрубленная на части Верочка была перед глазами. Поняв, что плачет, он с головой окунулся в воду и сидел так пока не кончился воздух. Вынырнул с созревшим решением. Он все исправит. Была твердая уверенность, что исправить это можно, а остальное ерунда. Он сильный. Решил, значит сделает.

С соседнего камня на него в упор смотрели глазки маленькой красной ящерки. Сулин скосил на нее взгляд и нахмурился.

- Я все исправлю. Слышишь ты… чешуйчатая. Говори, что именно надо делать и покажи, где она лежит. Как туда добраться? Я готов.

Он резко встал, влез на ближайший валун и проорал во всю глотку:

- Я готов!

- Странный ты, Сашка, человек, все-таки. То с ящерицами разговариваешь, то орешь как потерпевший. Тебе же сказали, под этим солнцем мы смотрим одними глазами и видим одинаково.

Сулин не удивился. Рано или поздно должен был появиться кто-нибудь говорящий, обещали же. Он спрыгнул с камня и подошел к сидевшей неподалеку на траве женщине. Средних лет, среднего роста, с короткой стрижкой и очень смуглой кожей. Не красавица и не уродина, обычная женщина. В простом сарафанчике. Сидела, улыбалась и игриво шевелила пальчиками босых ног.

Александр Иванович подошел поближе и осторожно присел рядом.

- Здравствуйте.

- Здорово, коли не шутишь. Чего орешь, людей пугаешь.

- Я случайно. Сон страшный приснился. Хотя у меня в голове сейчас такой кавардак, но почему-то кажется, что все уведенное – правда. И я должен все исправить.