Возвращение со звезд

, я вдруг заметил, что мне приходится немного наклоняться к зеркалу, хотя я помнил, что накануне мог рассмотреть себя в нем но наклоняясь. Разница была ничтожная, но еще раньше, снимая рубаху, я заметил нечто странное: она стала короче. Ну, так, словно села. Теперь я внимательно присмотрелся к ней. Воротничок и рукава совершенно не изменились. Я положил ее на стол. Она была точно такая же, как раньше, но когда я ее натянул на себя, края оказались чуть ниже пояса. Это не она, это я изменился. Я вырос.

Мысль абсурдная, и все-таки она обеспокоила меня. Я вызвал внутренний Инфор и попросил сообщить мне адрес врача - специалиста по космической медицине. В Адапте я предпочитал не появляться как можно дольше. После непродолжительного молчания - казалось, автомат задумался - я услышал адрес. Доктор жил на той же улице, несколькими кварталами дальше. Я отправился к нему. Робот провел меня в большую затемненную комнату. Кроме меня, здесь не было никого.

Минуту спустя вошел врач. Он выглядел так, как будто сошел с семейной фотографии в кабинете моего отца. Маленький, но не худой, с седой бородкой, в золотых очках - первые очки, которые я увидел на человеческом лице с момента возвращения. Его звали доктор Жуффон.

- Эл Брегг? - спросил он. - Это вы?

- Я.

Он долго молчал, разглядывая меня.

- Что вас беспокоит?

- По существу, ничего, доктор, только... - я рассказал ему о своих странных наблюдениях.

Он молча открыл передо мной дверь. Мы вошли в небольшой кабинет.

- Разденьтесь, пожалуйста.

- Совсем? - спросил я, оставшись в брюках.

- Да.

Он осмотрел меня.

- Теперь таких мужчин нет, - пробормотал он, будто говорил сам с собой.

Прикладывая к груди холодный стетоскоп, выслушал сердце. "И через тысячу лет будет так же", - подумал я, и эта мысль доставила мне крохотное удовлетворение. Он измерил мой рост и велел лечь. Внимательно посмотрел на шрам под правой ключицей, но не сказал ничего. Осмотр длился почти час.

Рефлексы, емкость легких, электрокардиограмма - ничего не было забыто. Когда я оделся, он присел за маленький черный столик. Скрипнул выдвинутый ящик, в котором он что-то искал. После всей этой мебели, которая начинала вертеться при виде человека, как припадочная, этот старенький столик пришелся мне как-то особенно по душе.

- Сколько вам лет?

Я объяснил ему, как обстоят дела.

- У вас организм тридцатилетнего мужчины, - сказал он. - Вы гибернезировались?

- Да.

- Долго?

- Год.

- Зачем?

- Мы возвращались на ускорении. Пришлось лечь в воду. Амортизация, понимаете, ну, а в воде трудно пролежать целый год, бодрствуя...

- Понятно. Я полагал, что вы гибернезировались дольше. Этот год можете спокойнейшим образом вычесть. Не сорок, а только тридцать девять лет.

- А... рост?

- Это чепуха, Брегг. Сколько у вас было?

- Ускорение? Два g.

- Ну вот, видите! Вы думали, что растете, а? Нет. Нe растете. Это просто межпозвоночные диски. Знаете, что это такое?

- Да,