Право на безумие

А затем испугался еще раз, подумав, что все это богатство может достаться кому-то другому и он уже не сможет быть счастлив от возможности обладания этим непонятным ему чужим даром.

Он закрыл их миры, спрятал их от всех и попытался стать для них богом. Это было долго и трудно. Люди легко принимали новых богов, но так же легко и быстро их забывали, возвращаясь к истокам своей веры. И тогда он решил объявить себя врагом их богов и их веры, и, как ни странно, именно это и сработало. Он смог закрепить веру в себя в их мирах, и обрел множество последователей. Верных и фанатичных, готовых если не на все, то очень на многое ради него и ради его учения.

И ему опять никто не мешал. Бог людей опять никак себя не проявил, и ему вновь стало страшно. То ли этому богу было абсолютно все равно, что творится с его людьми, то ли он был настолько велик, что даже не считал его помехой. В общем, Майкл, начал активно размышлять о смысле жизни и стал жутко религиозным. Однако вовремя остановился, создал Святую Инквизицию и перебил большую часть своих последователей, забыв о людях на очень и очень большой временной промежуток. Но вкус человеческой души помнил всегда.

А потом он случайно узнал, что его (именно его) человеческими мирами заинтересовалась другая сила. Души человеческие были ей не интересны, да и люди в целом тоже. Интересовали ее те места, где обитал человек: земля, вода, воздух, даже солнечный свет. Человеку в ее планах места не было. Что конкретно хотела добиться эта сущность, он выяснять не стал, а повел войну на уничтожение.

Война длилась долго. Он привлек сторонников, а сущность создала ящеров. И теперь стороны уничтожали друг друга методично и жестоко, и без каких-то особенных успехов.

Прошло время, и Майкл понял, что лучших союзников, чем люди он никогда не найдет. Человек сам не знал, какими возможностями обладал. Полностью не знал этого и Майкл. Но ему вполне хватило для принятия решения и того, что не требовало проверки. Он стал создавать людей. Лепить их души, вкладывать в них новые качества, и бросать их в бой. Победа стала приближаться, ее уже можно было пощупать руками. Но вмешался сам человек, он почему-то меняться полностью не хотел, упрямо возвращаясь к своим корням. И ситуация в военной компании стала стабильной, но тяжелой. «Противник щупал оборону на всем протяжении фронта, не считаясь с потерями». А потом появился Леший, и Майкл увидел приближение победы. Потом Леший пропал, и война замерла. Майкл слегка растерялся, а ящеры, похоже, посчитали это военной хитростью, и пропали из поля видимости.

Потом на Солнце ни с того, ни с сего повысилась активность, Майкл напрягся и тут же получил приглашение на беседу к Великому и Знающему. Куда теперь и двигался.

Хозяин предстал в виде большого и темного пятна. Пятно бурлило, но, в то же время, оставалось спокойным. Вокруг не было ничего, но Майкл буквально кожей почувствовал, что находится в центре чего-то движущегося и постоянно меняющегося. Ощущение было очень неприятным и тревожным. Сущность молчала. Молчала абсолютно, на всех мыслимых существующих диапазонах. Гость тоже молчал и пытался понять, что происходит. Затем появился свет и полянка, а на ней трава и Знающий в виде собаки. Маленькой облезлой дворняжки. Она подошла, обнюхала его ноги и затявкала.

- Скажи, каковы на вкус яблоки?

Майкл молчал. Теперь уже растерянно.

- Они вкусные? Принеси в следующий раз.

Песик задрал на него лапу и неторопливо побежал прочь.

Гость стоял и молчал. Он растерялся до полного ощущения своей глупости, первый раз за все свое долгое существование. Возникло жгучее желание убраться из этого места далеко и надолго. Что он и сделал. А чтобы заглушить гремящий в голове жуткий вопрос «зачем ему яблоки?», решил сотворить что-нибудь великое. Например, зажечь новое солнце, а потом, для разминки, отобрать конфету у ребенка.

Х

- Что скажете, Альберт Иванович?

- Что скажу? Изумительно! Вы осматривали последний образец после обработки?

- Вы о том экземпляре, который Симочка из последней командировки притащил?

- Именно.

- Серьезно, очень серьезно. Но у меня такое впечатление, что он сам бы дошел до этой кондиции и без нашего участия, а мы лишь ускорили процесс, если не помешали.

- Ну? Не скромничайте. Нобелевкой уже попахивает.

- Нобелевская премия – это, конечно, очень хорошо. Только кто это опубликовать решится?

- Ничего, Альберт Иванович, главное, что лабораторию в этой ситуации не закроют, а дополнительные ассигнования – лишь вопрос времени.

- Скажу вам честно, Владимир Константинович. После таких результатов я бы сам закрыл лабораторию, прекратил все подобные исследования, и уехал бы на рыбалку куда-нибудь подальше, в дельту Волги, например, где связь не работает.

- Это вы об ответственности ученого перед человечеством?

- Зря вы с таким сарказмом об этом. Человек всегда отвечает за свои поступки. А перед кем, это не главное. Назовите как хотите. Совесть, человечество, Господь Бог. Отвечать придется.

- Да что вы, Альберт Иванович так угрюмо смотрите на величайшее достижение последнего времени. Если сильно переживаете за «дело рук своих», посмотрите на проблему с другой стороны. Мы этого монстра не породили, мы его выявили. И на его примере выработаем необходимые условия для его безопасного существования или его безопасной жизнедеятельности. А также найдем слабые места и способы борьбы с возможным злом.

- Всегда можно найти оправдание для своей глупости, объявив ее точкой зрения. Вы, Владимир Константинович, в курсе того, что другие образцы, находящиеся в близком контакте с нашим уникумом, постепенно получают его способности? Не в таком пугающем объеме, конечно, но процесс постоянный и имеет тенденцию к активизации. В лабораторных условиях это очень хорошо видно и легко фиксируется.

- Вот я и говорю, монстр. А вы еще переживаете.

- Боюсь, что это именно наша с вами заслуга.

- Если заслуга наша, то этим достижением гордиться надо, а не морализировать. Мы же две проблемы решили сразу. Смогли получить необходимый результат и способ его дальнейшего производства. Или даже воспроизводства. Вы о результатах, кстати, сообщали?

- В полном объеме еще нет. Я как раз хотел вам предложить обобщить все имеющиеся данные и представить их руководству. Но лучше подготовить два доклада, поскольку, как я понимаю, мы с вами по разному оцениваем полученные результаты.

- Даже так?

- Я не склонен к интригам, поэтому сообщаю заранее, что буду настаивать на прекращении эксперимента.

- Альберт Иванович, не слишком ли вы преувеличиваете опасность?

- Думаю, нет. Если бы на то была моя воля, я бы отдал распоряжение о физическом уничтожении всех объектов исследования и модернизации.

- Никогда не замечал за вами подобной кровожадности.

- Это не кровожадность. Это – страх. Вы знаете, наше «достижение» вполне готово к самостоятельной деятельности, но из состояния «овоща» не выходит. Невзирая на все наши усилия и предпринятые действия. Я думаю, не выходит только потому, что не хочет, или чего-то не закончил в своей трансформации. Отсюда закономерен вопрос – кто контролирует ситуацию?

- Не перебарщивайте, профессор. Спасибо, что поделились своими опасениями, но я категорически не согласен с вашими выводами, о чем незамедлительно доложу директору концерна. А вам бы я посоветовал взять отпуск. Отдохнете, наберетесь сил, и страхи покажутся смешными. Если нет, то сдавайте дела. На ваше место всегда найдутся молодые и талантливые ученые, не страдающие старческим маразмом и болезненной щепетильностью.

Х

Сотня лучших воинов клана, одетых в лучшие доспехи, на дворках (крылатых жеребцах, способных не очень хорошо парить на своих крыльях, но замечательно ими защищать своих всадников и вспарывать тела их противников), парадным строем, по четыре в ряд, неторопливо подходила к лагерю.