Страна призраков

м.

— Если посчастливится, увидим одну из новых работ.

Холлис выбралась из машины и, закинув на плечо сумку с пауэрбуком, пошла вслед за художником к неприметному бетонному зданию, покрашенному белой краской и почти лишённому окон. Молодой человек остановился перед зелёной дверью, обитой листом железа, передал спутнице интерфейс и нажал на утопленную в бетоне кнопку.

— Посмотри в ту сторону, — сказал Корралес, указывая куда-то вверх и направо от двери.

Бывшая певица так и сделала; она ожидала увидеть камеру, но так и не нашла.

— Бобби, — произнёс Альберто, — понимаю, ты терпеть не можешь гостей, тем более незваных, но мне кажется, ты сделаешь исключение ради Холлис Генри. — Он выдержал паузу, словно заправский актёр. — Можешь сам убедиться. Это она.

Та, о ком он говорил, уже собралась улыбнуться невидимому объективу, но передумала и представила, будто позирует на обложку диска. Во времена «Кёфью» у неё было «фирменное», чуть насупленное выражение: стоило чуть расслабиться и припомнить прошлое, как лицо по умолчанию становилось именно таким.

Послышался тонкий голос, не мужской, но и не женственный:

— Альберто.. Чёрт… Ты что вытворяешь?

— Бобби, у меня здесь Холлис Генри из «Кёфью».

— Ну, знаешь …

Обладатель тонкого голоса явно лишился дара речи.

— Простите, — вмешалась артистка, возвращая Корралесу шлем с козырьком. — Не хотела причинять беспокойства. Просто Альберто знакомил меня со своим искусством, рассказывал, как важно твоё участие, вот я и…

Зелёная дверь загрохотала, приотворяясь на пару дюймов. В щели показались белокурая чёлка и небесно-голубой глаз. Зрелище, может, и забавное, детский сад какой-то, но журналистка испугалась.

— Холлис Генри, — проговорил Чомбо уже нормальным, мужским голосом, и голова показалась уже целиком.

Подобно Инчмэйлу, Бобби обладал архаическим носом настоящего рокера. Это был типичный рубильник в стиле Тауншенда и Муна{[42]} — из тех, что раздражали Холлис только в мужчинах, не ставших музыкантами, поскольку выглядели (жуткий бред, конечно) чем-то показным. Словно люди по собственной прихоти отращивали носы, желая смахивать на рокеров. Но самое ужасное, все они: дипломированные бухгалтеры, рентгенологи, кто там ещё, — вышагивая по Масвел-хилл{[43]} или Денмарк-стрит{[44]}, как один, развевали длинными чёлками — просто обязательным приложением к солидному шнобелю. А может, всё дело в парикмахерах? Либо, рассуждала бывшая вокалистка, представители этой профессии, едва увидев роковый мега-нос, бросались делать стрижку в полном соответствии с исторической традицией, либо повиновались глубинным, чисто парикмахерским инстинктам, которые непременно диктовали закрыть глаза клиента косой тяжёлой чёлкой из тривиального чувства гармонии.

Впрочем, невыразительный подбородок Чомбо действительно требовал некоего противовеса.

— Привет, — сказала Холлис и первой сунула руку для приветствия.

Она потрясла холодную, безвольную ладонь, которая будто мечтала вырваться на волю и оказаться