Вспомни о Флебе

пиной к стене, кто лежал на полу, затемнив смотровые стекла шлемов или отвернув головы от слабого света скафандров своих товарищей.

Вабслин еще немного побродил по станции, потом тоже улегся, и все стихло. Хорза установил телесенсор так, чтобы он подал сигнал тревоги, если заметит что-нибудь выше определенного минимального уровня движения.

Спал он беспокойно. Его разбудил кошмар.

За ним по гулким докам и тихим, покинутым кораблям гонялись привидения, и если он поворачивался к ним, их глаза выжидали, как мишени, как рты; и эти рты проглатывали его, и он падал в черный рот глаза, мимо его ледяного края, мертвого льда вокруг холодного, глотающего глаза, а потом уже не падал, а бежал, бежал со свинцовой, вязкой медлительностью сквозь костяные пещеры своего собственного черепа, который медленно растворялся; холодная планета, пронизанная туннелями. Он ударялся о крошащийся, никак не кончающийся ледяной вал, пока обломки его не охватили, и он, пылая, снова падал в ледяной туннель, и пока он падал, из горла холодного льда-глаза и его собственного рта поднялся звук; от этого ему стало еще холоднее, чем от льда, и звук сказал:

- ИИИиии...

СОСТОЯНИЕ ИГРЫ: ТРИ

Фел'Нгистра находилась там, где ей больше всего нравилось: на вершине горы. Она только что совершила свой первый настоящий подъем после перелома ноги. Это была относительно безобидная вершина, и она выбрала самый легкий маршрут. Но теперь, забравшись наверх и впитывая в себя окружающее, она пришла в ужас от того, в каком плохом физическом состоянии находится. Вылеченная кость, конечно, еще немного болела где-то глубоко внутри, но и мышцы обеих ног тоже ныли, как будто она только что влезла на вдвое более высокую гору да еще с полным рюкзаком. Потеряла всякую форму, сказала она себе.

Она сидела на самом верху гребня и через белые вершины пониже смотрела на острые лесистые зубцы предгорий и холмистую местность, где чередовались луга и рощи. Вдали простиралась равнина, на солнце сверкали реки, а границу образовывали горы, где стояла хижина, ее жилище. Далеко внизу, в долинах под ней кружили птицы и иногда с равнины долетали вспышки света от движущихся отражающих поверхностей.

Какая-то ее часть вслушивалась в далекую боль в кости, фиксируя ее; потом она отключила это гложущее чувство. Фел не собиралась развлекаться; она поднялась на гору не для того, чтобы только насладиться видом, а преследуя определенную цель.

Для нее много значил сам подъем; протащить этот мешок костей и плоти всю дорогу, а потом смотреть, потом думать, потом быть. Во время выздоровления она в любое время могла подняться сюда на флайере, но не делала этого даже тогда, когда предлагал Джез. Слишком просто. И быть здесь наверху для нее тогда совсем ничего не значило бы.

Фел сосредоточилась, опустила веки, прошла сквозь немой внутренний напев, немагическое колдовство, которым она вызывала духов, погребенных в ее генетически измененных железах.

Транс наступил с начальной дурнотой, так что она раскинула