Братья по оружию

повел открытой ладонью. – Да. И нет. Никто из курсантов, поступивших на службу вместе со мной, даже не видал перестрелки. Я наблюдал одну с улицы…

– Я подозревал, что вы соприкоснулись с комаррским восстанием куда ближе, чем можно подумать по докладам СБ, – заметил Майлз.

– Отец завербовал меня себе в помощники, – подтвердил Галени. – Несколько ночных атак, всякие другие диверсии… я был не по возрасту мелким. Есть места, куда беззаботно играющий ребенок пройти может, а взрослого остановят. Мне не было четырнадцати, а я уже помогал убивать людей… Я не питаю иллюзий насчет действий блистательных имперских войск во время комаррского восстания. Я видел, как позорно себя вели люди в таких вот мундирах, – он махнул на свои зеленые брюки с лампасами. – Из злости или страха, в досаде или отчаянии, а порой просто от праздной порочности. Но я не видел особых различий на телах обычных людей, попавших под перекрестный огонь, были ли они сожжены дотла плазменным выстрелом злобных захватчиков или разорваны на клочки гравиколлапсером добрых патриотов. Свобода? Вряд ли мы в силах притвориться, что на Комарре была демократия, пока туда не заявились барраярцы. Отец кричал, что Барраяр разрушил Комарр, но когда я оглядывался, Комарр по-прежнему был вокруг меня.

– Пустыню налогом не обложишь, – пробормотал Майлз.

– Я видел одну девочку… – Галени замолк, прикусив губу, и вдруг заговорил: – – Единственное различие – это чтобы не было войны. И я собираюсь – собирался – этого добиться. Карьера на Службе, почетная отставка как средство получить пост в министерстве – а затем вверх по ступеням гражданской лестницы, и…

– Вице-король Комарра? – подсказал Майлз.

– Подобная надежда смахивает на манию величия, – усмехнулся Галени. – А вот назначение в его штат – да. – Прекрасное видение зримо погасло, стоило Галени обвести взглядом камеру. С его губ сорвалось беззвучныое хмыканье – насмешка над самим собой. – А вот отец жаждет мести. «Иноземное владычество над Комарром – не просто почва для злоупотреблений, но само зло». Пытаться сделать его не-иноземным посредством интеграции – это не компромисс, а соглашение с врагом и капитуляция. «За твои грехи гибли комаррские революционеры». И так далее, и все такое прочее.

– Так он по-прежнему пытается уговорить вас перейти на его сторону?

– О, да. И все еще будет уговаривать, спуская курок.

– Не то чтобы я, гм, просил вас поступиться принципами, но, честно… мне бы хуже не было, если бы вы, скажем, стали умолять сохранить вам жизнь, – неуверенно заметил Майлз. – 'Мертвый – больше не солдат', и все такое.

Галени помотал головой. – Как раз по этой логике я не могу сдаться. Не просто не желаю – не могу. Он не в силах мне доверять. Если я поменяю своию позицию на обратную, он сделает то же самое и станет убеждать себя в необходимости моей смерти так же усердно, как сейчас – якобы от этого отговаривает. Братом моим он уже пожертвовал. В каком-то смысле, и мать убила эта потеря плюс те лишения, которые он навлек на