Осколки

Юрий Самарин

Осколки

Дождь кончился, последние капли (осколки) поблескивали на придорожных кустах. Матово чернел асфальт. Низкое небо — рама без зеркала — по-прежнему оставалось угрюмым, пасмурным, не предвещая ничего хорошего. Бордовая «девятка» неторопливо катила между болотистых перелесков: березы, осины, липы, мимо бедных деревенек — конец двадцатого века, а все избушки в три окна, куцые садики да огородики, безлюдные железные и бетонные автобусные остановки (новшество), первые пригородные дачки, тоже бедные — на неудобьях и слишком далеко от города. Серость, мрак, тоска!

Андрей нажал на газ: встречных машин почти нет, дорогу он знает хорошо — недавно отремонтировали, гравий с обочин еще не собрали, вроде никаких сюрпризов ждать не приходится. Конечно, дорога мокрая, да уж больно скучно сегодня. Дома — свежая газета, рюмка коньяку, диван, ужин, Ленка расскажет, как в садике… Покой, отдых. Как-то особенно остро вчера почувствовалась нехватка домашнего уюта.

Лорд (мощный, коричневато-рыжий боксер с примесью дога) ткнулся влажным прохладным носом в шею. Что забеспокоился? Сиди на своем заднем сиденье, смотри в окно или дремли, свернувшись клубком.

— Скоро будем дома, — заговорил Андрей с собакой, — косточку получишь.

Машина легко взобралась на небольшой холм и ринулась вниз. Несколько километров шоссе приходилось на эти горки, поросшие молодым сосняком. Хорошее место, но даже оно сегодня не радует глаз. Андрей устал, измотался с очередными тупыми клиентами, имеющими возможность позволить себе престижного адвоката. Будущие уголовнички — на этот раз резвые «новые русские» — нарвались на серьезных граждан со связями и, в свою очередь, с деньгами, и всю надежду возлагали на умного и ловкого крючкотвора, то есть — на него, Андрея, и на посулы не скупились. Однако он слишком хорошо знал всю эту братию и требовал «бабки» и прочие блага вперед. Вчера и состоялось генеральное соглашение, столковались. Затем, как водится, — ужин, баня, девочки. Полный сервис. Андрей не всегда позволял себе «отдых» с клиентами, особенно если в нем участвовали девицы, а на этот раз соблазнился на юную брюнетку с точеной фигуркой. «А правда — вы сидели в тюрьме?» — спросила она его. «Пытались как-то дать бесплатную квартиру», — отшутился он. В ходе общения выяснилось, что начинающая путана поступила на заочный в пединститут и наезжает в город. Девица была явно не против продолжить знакомство, но он не решился давать свои координаты и истребовал адрес ее родителей в райцентре. Собственно, чего боялся? Излишняя осторожность. Жена давно смотрит на все его темные дела на стороне сквозь пальцы. А брюнетка стоила продолжения знакомства.

Тряхнуло по вершине очередного холма, и навстречу выскочила такая же новенькая, блестящая «девятка», как у него, только цвета «мокрый асфальт». Андрей не успел понять, в чем дело, одновременно зазвенело в ушах от грохота, рассыпалось на мелкие осколки лобовое стекло (или ему показалось — он видел только сетку мелких трещин), закружилось, замелькало, смешалось черное с красным, и в одно мгновение померк свет.

Откуда-то издалека доносился не то крик, не то вой. Он приблизился и оборвался. Неестественно легко удалось Андрею выбраться из машины. И Лорд рядом, веселый, играет, зовет — пошли побегаем, отвлечемся: посмотри, какой простор открывается с этого холма. И вправду, как будто посветлело и видно далеко. Андрею показалось, что он оторвался от земли, пожелал и оторвался, только движения чересчур легкие — не идешь, а паришь. Точно — паришь.

Андрей оглянулся и увидел рядом со сплющенной, помятой машиной человека, лежащего лицом вниз. Неестественно вывернутые ноги, словно их неправильно пришили. Левая рука закинута за голову. Знакомая грязная разодранная одежда: черные джинсы, фиолетовая водолазка… Его одежда! И тело — его! Будто чужое: лежит груда костей и мяса. Никому не нужная. И вокруг никого. А где же Лорд?

Собака стояла невдалеке и смотрела на него. Ждала. Он сделал шаг (движение, похожее на шаг), и она отступила, отпрыгнула.

— Лорд, — позвал Андрей.

Обрубок хвоста шевельнулся, и пес побежал. Андрей понял, что пса ему оставлять нельзя, тот без него пропадет. Сгинет.

— Стой, стой! Ко мне! — адвокат рванулся следом и вдруг почувствовал, что проваливается, летит вниз.

Серый (вообще-то Сергей) по пьяной лавочке зарезал своего партнера по бизнесу и его жену — свидетельницу. Как он утверждал: в шоке, затмение нашло. Андрей поддержал эту версию — других-то свидетелей не осталось. Партнер якобы задолжал крупную сумму, пытался оттянуть долг, уладить дело — пригласил Серого к себе, накрыл стол, поставил «Кремлевскую», а когда приятель не согласился на отсрочку (и так уже одна была), начал угрожать, запугивать, и Серый сорвался — хозяйственным ножом ткнул того прямо в сердце, а затем перерезал горло его молодой супруге («Если б она не кричала — я б ее не тронул»).

Дело было ясное. Все мотивы, все факты, все улики. Но следователи часто работают в спешке, в горячке, не выверяя, оставляя адвокату возможность повернуть версию и так, и эдак. Родственники на адвоката денег не жалели, судя по всему Серый был им нужен живым, и Андрей бился за клиента твердо и удачно (убийцы тоже люди, в складывающихся обстоятельствах всякий…). Он выхлопотал ему всего восемь лет. А ведь грозила расстрельная статья. С этого дела и пошла у него слава ловкого, отличного адвоката. Потекли денежки.

Может быть, потому что дело такого рода было первым (к тому же удачно завершилось), ему ярко запомнилось то время. И сейчас, в маленьком промежутке, спрессовалась вся информация тех нудных и кропотливых месяцев. Но один момент всплыл перед глазами, как будто случился минуту назад: такие свежие краски и впечатления… Он и Серый сидели в пустой комнате за столом друг против друга. У преступника руки за спиной были заключены в наручники. Андрей достал из дипломата целлофановый пакет с крупной, сладкой (он сам съел несколько ягод) викторией, переданной родственниками, и одну за другой отправлял ягоды в рот Серого. Убийца ел и щурился, как кот. В окно, через решетку, пробивался ослепительным сиянием жаркий июньский день. Казалось, Серый сейчас замурлыкает от удовольствия.

Клочок света за окном разросся, и Андрей увидел маленькую рыжую дворнягу на коленях (где Лорд?). дворнягу звали Рыжик, она приблудилась к их дому и очень полюбила мальчика — Андрея, то и дело порываясь своим розовым язычком облизать руки и лизнуть в лицо. Она повсюду бегала за мальчиком и с лаем бросалась защищать его от редких на их полугородских, полудеревенских улицах машин. Мать ругала Андрея за то, что он приветил такую глупую собаку, несмотря на полную миску у крыльца норовящую съесть какую-нибудь падаль или того хуже — человеческие фекалии. Рыжик, действительно, не желал отказываться от таких блюд, а главное, сразу после поедания норовил лезть со своими ласками к мальчику.

Однажды собачка пропала и появилась только через несколько недель, бросившись с радостным лаем к своему юному хозяину, возвращавшемуся из школы. Рыжик визжал, приплясывал, лизал руки, норовил достать до лица. На его спине виднелся огромный, покрывшийся корочкой рубец. «Лишай, — заявила мать, — не смей ее трогать. Собака больна, она все равно погибнет». Андрей случайно подслушал разговор между матерью и соседом, дядей Сережей, пожарным: «Проволокой ее привязал. Как выпуталась? Да и до города километров десять…»

Самое страшное было потом — Андрей сам отнес полностью доверявшего ему Рыжика в ветлечебницу. Там сказали, что рубец — это не лишай, совсем не опасен, песик совершенно здоров, и его вернули мальчику. Но он, поддавшись какому-то нехорошему чувству (мать велела), сказал, чтоб Рыжика усыпили. Пожилая фельдшерица неодобрительно к этому отнеслась: переспросила и неохотно взяла собачку. Сейчас на Андрея смотрели полные любви глаза Рыжика. Никогда раньше он не вспоминал об этом. Но сейчас… Эти глаза… Бескорыстная собачья любовь.