Разведчик Пустоты

– Мы следили за спутниковыми вокс‑передачами последние шестнадцать часов начиная с момента прибытия. Поначалу примечательным оказалось то, что количество сообщений минимально. Планета почти беззвучна. Это указывает на деградацию или примитивное развитие технологий.

– Легкая добыча, – ухмыльнулся другой легионер на противоположном конце зала.

«Хватит перебивать меня», – подумал Делтриан.

– Три целых одна десятая процента планетарных вокс‑передач относятся к военной тематике – или могут быть истолкованы таким образом, в терминах безопасности городов‑государств и сил поддержания порядка. Из этого следуют две вещи. Первое: гарнизон Сил планетарной обороны этого мира очень незначителен – возможно, минимален. Второе: несмотря на значительное, по меркам Статута о приграничных мирах, население, здесь не набирают полков для службы в Имперской Гвардии.

– Это так необычно? – спросил Ксарл.

Кирион хмыкнул.

– Он что, по‑твоему, похож на имперского вербовщика?

Делтриан проигнорировал эту неуместную шутку.

– Двадцать пять миллионов вполне могут обеспечить основание Имперской Гвардии, но приграничные миры, судя по всему, облагаются другими налогами. Из‑за своего отдаленного местоположения Тсагуальса крайне неподходящая планета для набора призывников в Гвардию. Следует отметить, что суровые условия на поверхности делают Тсагуальсу весьма негостеприимной – практически враждебной – для людей. Данные ауспика регистрируют поселения, способные поддержать указанную численность, но реальное население, скорее всего, меньше.

– Насколько меньше? – спросил еще один воин.

– Гадать бесполезно. Мы сами скоро это увидим. Планета беззащитна.

– Короче, – вмешался Талос, – этот мир уже наш, братья. Нам надо лишь протянуть когтии взять его. Мы разделимся перед высадкой, – продолжил он. – Каждый Коготь возьмет на себя один городской сектор и сможет сделать с ним все, что пожелает.

– Зачем?

Все воины обернулись к Делтриану.

– Ты хочешь что‑то сказать? – спросил его Талос.

Техножрец потратил долю секунды на то, чтобы облечь свои мысли в словесную форму и придать голосовой коммуникации как можно менее оскорбительный тон.

– Я хотел бы спросить, господин, зачем вам вообще понадобилась высадка на планету? Что может дать нам этот беззащитный мир?

Талос не смутился. Взгляд его черных глаз впился в капюшон техножреца и поблескивающие линзы под ним.

– Это не отличается от любого другого набега, почтенный жрец. Мы грабители. Мы грабим. Именно этим мы и занимаемся, не так ли?

– Тогда я задам еще один вопрос. Зачем мы преодолели четверть Галактики, чтобы добраться до этого места? Полагаю, я могу воздержаться от анализа количества имперских планет и подсчета потенциальных целей для грабежа. Так что я сформулирую свой вопрос следующим образом: зачем мы прибыли к Тсагуальсе?

Повелители Ночи снова притихли. В кои‑то веки они смотрели на пророка в безмолвном ожидании.

– Я хочу получить ответы, – произнес Талос. – И считаю, что найду их здесь.

– Ответы на что, Ловец Душ? – спросил один из воинов.

Талос видел отражение того же вопроса во многих глазах.

– На то, почему мы все еще ведем эту войну?

Как и ожидалось, его слова встретили хохотом, фразами: «Чтобы выиграть ее» и «Чтобы выжить», мешавшимися с насмешливым гамом. Это вполне устраивало Талоса. Пусть думают, что это шутка ветерана, которой он поделился с братьями.

Прошло три часа, прежде чем Ксарл сказал то, чего ждал Талос:

– Ты не должен был этого говорить.

В оружейной кипела работа. Септимус и несколько сервиторов облачали Первый Коготь в боевые доспехи.

Кирион покосился на смертного раба, помогавшего завинтить крепления наголенника.

– Ты смотришься не краше мертвеца, – заметил легионер.

Септимус выдавил улыбку, но ничего не ответил. Его опухшее лицо смахивало на палитру художника, где преобладал синий.

– Талос, – повторил Ксарл, – ты не должен был говорить этого на военном совете.

Талос сжал и разжал кулак, проверяя работу механизмов перчатки. Перчатка откликнулась приглушенным, мягким гулом отлаженных сервомоторов.

– Чего именно я не должен был говорить? – спросил он, хотя прекрасно знал ответ.

Ксарл дернул левым плечом, на которое сервитор прикреплял наплечник.

– Никто не станет уважать командира‑нытика. Ты слишком много думаешь, слишком часто оглядываешься на прошлое. Они посчитали твои слова шуткой, и только это тебя спасло. Но поверь мне, брат: ни один из Когтей не захочет спускаться на поверхность проклятого мира лишь затем, чтобы удовлетворить твое стремление к духовным поискам.

Талос кивнул, соглашаясь с подозрительной легкостью. Попутно он проверял болтер.

– Верно. Единственная причина, ради которой они согласятся на высадку, – это возможность посеять ужас в мирном населении, так ведь? При таком примитивном и непродуктивном мышлении нет места для сомнений или более глубоких эмоций.

Первый Коготь несколько секунд молча смотрел на своего командира.

– Что с тобой не так? – нарушил тишину Ксарл. – Что за горечь отравила твои мысли в последние ночи? Ты говорил так же, прежде чем впасть в долгий сон, и уже дважды после пробуждения. Почему ты не прекращаешь выступать против легиона? Мы – то, что мы есть.

Пророк прикрепил болтер к бедру с помощью магнитного зажима.

– Мне надоело просто выживать на этой войне. Я хочу ее выиграть. Я хочу, чтобы в нашей борьбе появился смысл.

– Мы – то, что мы есть, Талос.

– Тогда мы должны стать лучше. Мы должны изменяться и развиваться, потому что застой не приведет ни к чему.

– Ты говоришь так же, как говорил Рувен, прежде чем нас покинуть.

Губы пророка скривились в презрительной улыбке.

– Я долго держал эту горечь внутри, Ксарл. Разница лишь в том, что теперь мне хочется о ней говорить. И я об этом не сожалею. Говорить об этих пороках – словно вскрыть назревший гнойник. Я уже чувствую, как яд вытекает. Нет греха в том, чтобы стремиться прожить жизнь со смыслом. Предполагается, что мы ведем войну и сеем страх во имя нашего отца. Мы поклялись отомстить за него.

На бледном лице Ксарла появилась озадаченная гримаса, которую он даже не попытался скрыть.

– Ты спятил? Сколько воинов легиона искренне прислушивались к бреду обезумевшего примарха, да еще прозвучавшему так давно?

– Я не говорю, что легион прислушивался к его словам. – Талос сузил глаза. – Я говорю, что мы должны былик ним прислушаться. Если бы мы поступили так, наши жизни значили бы куда больше.

– Легион уже преподал свой урок. Преподал в ту ночь, когда умер примарх. Все, что остается, – это постараться выжить любой ценой и дождаться падении Империума.

– И что случится, когда Империум падет? Что тогда?

Ксарл бросил на Талоса быстрый взгляд.

– Какая разница?

– Нет. Этого недостаточно.Не для меня.

Мышцы воина напряглись, зубы твердо сжались.

– Успокойся, брат.

Талос шагнул вперед, но Меркуций и Кирион немедленно вцепились в него, стараясь удержать на месте.

– Этого недостаточно,Ксарл.

– Талос… – пропыхтел Кирион, обеими руками пытаясь оттащить пророка.

Ксарл смотрел на него, широко распахнув глаза и не зная, пора ли браться за оружие. Талос все еще пытался вырваться из рук братьев. В его черных глазах плясал огонь.

– Этого недостаточно.Мы стоим в пыли, оставшейся от веков бессмысленных злодеяний и бесконечных поражений. Легион был отравлен, и мы пожертвовали целым миром, чтобы очистить его. Но мы проиграли. Мы – сыны единственного примарха, возненавидевшего свой легион. И тут мы опять проиграли. Мы поклялись отомстить Империуму и все же бежим с каждого поля боя, если не можем обрушиться сокрушительной силой на слабого противника. Мы терпим поражение снова, и снова, и снова. Разве ты когда‑нибудь сражался в бою, где для победы тебе пришлось приложить хоть какие‑то усилия и без шанса на бегство? Разве такое было хоть с кем‑то из нас? Разве ты хоть однажды со времен Осады Терры обнажил оружие с мыслью, что можешь погибнуть в схватке?