Канцелярская крыса (СИ)

Автоматоны издали отрывистый щелчок. Должно быть, это было что-то сродни выражению машинного разочарования. Но отчего-то они не спешили занять свое прежнее место по сторонам от двери. Вместо этого их механические тела вздрогнули, а руки-митральезы издали немелодичный лязг, который быстро сменился усиливающимся металлическим дребезжанием. Как если бы внутри что-то пришло в движение и быстро раскручивалось. Что-то вроде игорной рулетки или какого-нибудь подшипника. Или…

Герти сам не понял, как очутился на полу. Возможно, в последнее мгновенье что-то обожгло его напряженные нервы, вынудив тело рухнуть ничком вниз, на железные плиты пола. А может, его толкнула вниз какая-то неизъяснимая сила. Или же один из техников, резко попятившись, сбил его с ног. Как бы то ни было, в тот момент, когда окружающий мир превратился в грохочущий ад, Герти уже лежал на полу, ощущая ноющую боль в ушибленных ребрах.

Митральезы заработали одновременно, как по невидимому сигналу, и от их свирепого лязга Герти мгновенно оглох, в уши словно натолкали по фунту ваты. Комнату мгновенно заволокло грязным пороховым дымом, сквозь который, подобно кометам, пробирающимся через густую атмосферу чужих планет, оранжевыми сполохами понеслись пули. Герти не слышал рикошетов, лишь видел злые серебряные и медные искры, которые пули вышибали из стен. Не слышал криков людей. Не слышал даже себя, хотя наверняка в этот миг орал во все горло. Словом, не слышал ничего. Удивительно, но глаза не закрылись сами собой, напротив, остекленели, заставляя Герти видеть все происходящее, не в силах даже моргнуть.

Это была стрельба в упор. У людей, стоящих плотной группой перед запертыми дверьми, не было ни единого шанса. И автоматоны не собирались им его предоставлять.

Стоящих впереди попросту выпотрошило. Обмерший от ужаса Герти, распростертый на полу, видел, как дергаются в дымных разрывах их тела, так, точно к несчастным подключили гальваническую цепь. Но это была не гальваника. Они корчились, выгибаясь в немыслимых позах, пока пули вырывали из них клочья ткани вперемешку с плотью, превращая человеческие тела в вороха мятой изорванной ткани, каким-то образом удерживающиеся в воздухе.

Один из техников осел, безумным взглядом глядя в потолок. Его голова была запрокинута под немыслимым, невозможным для человеческого тела, углом. Должно быть, ударом пули ее попросту сорвало с шейных позвонков. Другой задыхался, широко открывая рот и клонясь к полу как подрубленное дерево. В спине его пиджака было столько дыр, что ткань казалась рваниной. Впрочем, мелькнула в голове у Герти безумная трепыхающаяся мысль, едва ли его хозяину суждено огорчиться, увидев счет от портного…

Загнанные в угол крысы бьются до последнего. Один из техников успел запустить руку под полу пиджака и извлечь пистолет с длинным черным стволом. Но воспользоваться им уже не смог. Потому что противником крыс было не живое существо, а механическая мышеловка, с равным аппетитом перемалывающая все, что окажется у нее в пасти, сопротивляется оно или нет… Рука техника повисла, переломленная пулями сразу в нескольких местах, а секундой позже он сам шлепнулся на землю грудой дымящейся ткани.

Те, что попытались бежать, успели сделать лишь несколько шагов. Одного свинцовым шквалом из митральезы прижало к стене, возле которой он некоторое время дергался. Когда его тело сползло, на металле осталась размытая алая тень, состоящая из мелкой капели. Еще кто-то рухнул у самого выхода со вскрытой наподобие консервной банки головой, высыпав на пол ее содержимое.

Автоматоны двигались в пороховом тумане неспешно, но с какой-то неизъяснимой грациозностью, подобно линкорам, идущим сквозь рассветную океанскую дымку. Стволы их митральез поворачивались в своих спонсонах размеренно и слаженно, то и дело расцветая оранжево-алыми вспышками.

Герти скорчился на полу, поджав ноги к животу. Инстинкты самосохранения вопили, требуя вскочить и нестись сломя голову сквозь пороховой дым в направлении выхода. Но что-то спасительное парализовало их, заставив умолкнуть и обесточив ставшее нечувствительным тело. Вероятно, именно это и спасло его.

Он не сразу заметил, что в какой-то момент фигур в пороховой завесе стало три. Причем третья вынырнула непонятно откуда, словно соткавшись из искр и пламени. Она двигалась порывистыми резкими движениями, кажущимися то рваными и неупорядоченными, то невероятно пластичными. Ни один автоматон не смог бы двигаться подобным образом. Но это был не автоматон.

Это был мистер Беллигейл, второй заместитель секретаря Канцелярии.

Удивительно было видеть, как его долговязая острая фигура перемещается в клубах порохового дыма, исполняя невиданный и жуткий танец. Она скользила из стороны в сторону, прямо сквозь грохочущие веера пуль, то пропадая совершенно из виду, то появляясь вновь, совсем в ином месте. Так водомерка скользит по гладкой поверхности озера, мгновенно меняя направление движения, то замирая, то пускаясь еще быстрее. Герти даже померещилось, что мистер Беллигейл то и дело вовсе исчезает, ныряя в складки пространства, чтобы соткаться мгновением позже из ничего.

Вероятно, это смутило и бесстрастных автоматонов. Будучи не в силах вести цель, они сбились с единого ритма, митральзы вместо сплошного свинцового шквала стали изрыгать из себя короткие злые очереди, направленные, казалось, во все стороны сразу. Вероятно, сейчас молоточки в их стальных головах беспорядочно звенели, а свитки с записанной программой вертелись так, что едва не тлели. При всей своей сложности они были лишь механизмами, привыкшими работать в простой и предсказуемой среде физических объектов. Но мистер Беллигейл, кажется, к ней не относился.

Последний его прыжок был длиной не менее четырех метров. Проскочив под гудящим оранжевым сполохом, второй заместитель вдруг оказался между автоматонами, тощая угольная тень меж двух громоздких линкоров. Эта тень вдруг выпростала из себя длинный отросток, упершийся в голову одного из автоматонов. Потом в другую сторону. Дважды в пороховом дыму набухло и лопнуло что-то черно-сизое, и даже сквозь набившуюся в уши вату Герти расслышал низкий металлический гул.

А потом все закончилось. Внезапно и без всякой причины, как дивертисмент перед основной театральной программой. Огромные тела автоматонов сделались совершенно неподвижны, и Герти вдруг понял, что неподвижность эта особенного рода. Механические палачи больше не шевелились, стволы митральез, все еще курящиеся серыми дымом, слепо уставились в пол. Они были мертвы.

Герти, пошатываясь, поднялся с пола. Все его члены казались тонкими сухими спичками, наспех прилаженными к телу, а челюсти сомкнулись друг с другом настолько плотно, что зубы явственно поскрипывали сами собой. Шатаясь и бессмысленно оглядываясь, Герти сделал несколько шагов вперед.

Мистер Беллигейл держал себя так же спокойно, так, как если бы сортировал утреннюю корреспонденцию у себя в кабинете. Автоматоны слепо смотрели на него, сгорбившись и уронив головы. В их глухих стальных шлемах, там, где прежде располагалась вентиляционная решетка, виднелись развороченные отверстия, похожие на распустившиеся стальные розы.

Одним коротким ударом мистер Беллигейл вогнал пальцы в череп одного из автоматонов и принялся ковыряться там, время от времени морщась. В другой руке у него был зажат удивительно массивный пистолет, больше похожий на старомодное ружье, лившееся и приклада и доброй половины ствола. Мистер Беллигейл держал его непринужденно, как прогулочную трость, и Герти оставалось только удивиться тому, где второй заместитель прятал оружие все это время. Ведь не под форменным же пиджаком, облегавшим его сухопарую фигуру подобно плотно прилегающей обертке?..

— О, полковник, — мистер Беллигейл улыбнулся одними губами, — Вы целы?

— Кажется, — пробормотал Герти, с трудом слыша собственный голос за звоном в ушах.

— А вы хладнокровны. Честно говоря, я сперва решил, что вам не миновать пули!

Герти попытался сделать вид, будто непринужденно отряхивает пиджак. Это оказалось не так и сложно, его пальцы до сих пор судорожно дрожали, облегчая работу.