Дело об убийстве, или Отель «У погибшего альпиниста»

евар, повернувшись к гостям обширной спиной, старательно перетирал рюмки, стоящие на буфете.

Разговор не возобновился. Тихонько звякали ложечки в стаканах, да шумно сопел над своей кружкой господин Мозес, сверля глазами каждого по очереди. Никто не выдал себя, но все, кому пора было подумать о своей судьбе, думали. Я запустил в этот курятник хорошего хорька, и теперь надо было ожидать событий.

Первым поднялся дю Барнстокр.

- Дамы и господа! - сказал он. - Я призываю всех добрых граждан встать на лыжи и отправиться на небольшую прогулку. Солнце, свежий воздух, снег и чистая совесть да будут нам опорой и успокоением. Брюн, дитя мое, пойдемте.

Задвигались стулья, гости один за другим вставали из-за стола и покидали зал. Симонэ предложил руку госпоже Мозес - очевидно, все его ночные впечатления в значительной степени развеялись под действием солнечного утра и жажды чувственных удовольствий. Господин Мозес извлек из-за стола Луарвик Л. Луарвика, поставил его на ноги, и тот, меланхолично дожевывая лимон, потащился за ним, заплетаясь башмаками.

За столом остался только Хинкус. Он сосредоточенно ел, словно намеревался заправиться впрок и надолго. Кайса собирала посуду, хозяин помогал ей.

- Ну что, Хинкус? - сказал я. - Поговорим?

- Это насчет чего? - угрюмо проворчал он, поедая яйцо с перцем.

- Да насчет всего, - сказал я. - Как видите, смотаться у вас не получится. И на крыше вам больше торчать незачем. Верно?

- Не о чем нам говорить, - сказал Хинкус мрачно. - Ничего я по этому делу не знаю.

- По какому делу? - спросил я.

- Про убийство! По какому еще...

- Есть еще дело Хинкуса, - сказал я. - Вы кончили? Тогда пойдемте. Вот сюда, в бильярдную. Там сейчас солнышко, и нам никто не помешает.

Он ничего не ответил. Дожевал яйцо, проглотил, утерся салфеткой и поднялся.

- Алек, - сказал я хозяину. - Будьте добры, спуститесь вниз и посидите в холле, где вы вчера сидели, понимаете?

- Понимаю, - сказал хозяин. - Будет сделано.

Он торопливо вытер руки полотенцем и вышел. Я распахнул дверь в бильярдную и пропустил Хинкуса вперед. Он вошел и остановился, засунув руки в карманы и жуя спичку. Я взял у стены один из стульев, поставил на самое солнце и сказал: "Сядьте". Помедлив секунду, Хинкус сел и сразу сощурился - солнце било ему в лицо.

- Полицейские штучки... - проворчал он с горечью.

- Служба такая, - сказал я и присел перед ним на край бильярда в тени. - Ну, Хинкус, что там у вас произошло с Барнстокром?

- С каким еще Барнстокром? Что у нас может произойти? Ничего у нас не произошло. Я его и знать не знаю.

- Записку угрожающую вы ему писали?

- Никаких записок я никому не писал. А вот жалобу я напишу. За истязание больного человека...

- Слушайте, Хинкус. Через час-другой прилетит полиция. Прилетят эксперты. Записка ваша у меня в кармане. Определить, что написали ее именно вы, ничего не стоит. Зачем же вы запираетесь?

Он быстрым движением перебросил изжеванную спичку из одного