Дело об убийстве, или Отель «У погибшего альпиниста»

рядом с Симонэ.

- Очень приятно, Луарвик! - прохрипел господин Мозес. - Здесь все свои, Луарвик, будьте как дома.

- Да, - сказал Луарвик, глядя одним глазом на меня, а другим на Симонэ. - Прекрасная погода. Совсем зима...

- Это все чепуха, Луарвик, - сказал Мозес. - Поменьше разговаривайте, побольше ешьте. У вас истощенный вид... Симонэ, напомните-ка, что там было с этим метрдотелем? Кажется, он съел чье-то филе...

И тут наконец, появился Хинкус. Он вошел и сразу остановился. Симонэ пустился вновь рассказывать про метрдотеля, и пока он объяснял, что названный метрдотель не ел никакого филе, а все было как раз наоборот, Хинкус стоял на пороге, а я смотрел на него, стараясь при этом не упускать из виду и Мозесов. Я смотрел и ничего не понимал. Госпожа Мозес кушала сливки с сухариками и восхищенно слушала унылого шалуна. Господин Мозес, правда, покосился на Хинкуса кровавым глазом, но - с полнейшим равнодушием и сразу же снова обратился к своей кружке. А вот Хинкус с лицом своим совладать не сумел.

Сначала вид у него сделался совершенно обалделый, как будто его ударили веслом по голове. Затем на лице явственно проступила радость, исступленная какая-то, он даже заулыбался вдруг, совершенно по-детски. А потом злобно оскалился и шагнул вперед, сжимая кулаки. Но смотрел он, к моему величайшему удивлению, не на Мозесов. Он смотрел на Барнстокров: сначала в полнейшем обалдении, потом с облегчением и радостью, а потом со злобой и с каким-то злорадством. Тут он перехватил мой взгляд, расслабился и, потупившись, направился к своему месту.

- Как вы себя чувствуете, господин Хинкус? - участливо наклоняясь вперед, осведомился дю Барнстокр. - Здешний воздух...

Хинкус вскинул на него бешеные желтые глазки.

- Я-то себя ничего чувствую, - ответствовал он, усаживаясь. - А вот каково вы себя чувствуете, а?

Дю Барнстокр в изумлении откинулся на спинку стула.

- Я? Благодарю вас... - Он посмотрел сначала на меня, потом на Брюн. - Может быть, я как-то задел... затронул... В таком случае я приношу...

- Не выгорело дельце! - продолжал Хинкус, с остервенением запихивая себе за воротник салфетку. - Сорвалось, а, старина?

Дю Барнстокр был в совершенном смущении. Разговоры за столом прекратились, все смотрели на него и на Хинкуса.

- Право же, я боюсь... - Старый фокусник явно не знал, как себя вести. - Я имел в виду исключительно ваше самочувствие, никак не более того...

- Ладно, ладно, замнем для ясности... - ответствовал Хинкус.

Он обеими руками взял большой сандвич, краем заправил его в рот, откусил и, ни на кого не глядя, принялся вовсю работать челюстями.

- А хамить-то не надо бы! - сказала вдруг Брюн.

Хинкус коротко глянул на нее и сейчас же отвел взгляд.

- Брюн, дитя мое... - сказал дю Барнстокр.

- Р-распетушился! - сказала Брюн, постукивая ножом о тарелку. - Пьянствовать меньше надо...

- Господа, господа! - сказал хозяин. - Все это пустяки!

- Не беспокойтесь, Сневар, - поспешно сказал дю