Алая Завеса

Неизвестно, кому он всё это говорила, но и Юлиан, и Джо в ответ промолчали.

Однако спустя минуту Юлиан неожиданно выпалил:

— Я внук Джампаоло Раньери!

Скуэйн недовольно обернулась и переспросила:

— Кто?

— Внук. Сеньора Джампаоло Раньери.

— А он известный человек?

Джо в этот момент посмотрел на свою работодательницу довольно удивленным взглядом.

— Известный, — гордо ответил Юлиан, умоляя в душе фамилию деда спасти его.

— А я не знаю такого, — безразлично сказала Ривальда и Скуэйн, и, поставив пустой бокал на стол, обратилась уже к обоим своим визави: — Теперь можете идти спать. Юлиан, знаешь, где твоя новая комната?

— Нет, откуда мне…

— Третий этаж, налево до упора… Повезло, что как раз вчера освободили склад. Почти.

— Позвольте, я провожу нового слугу до его комнаты? — обратился дворецкий Джо к Скуйэн. Та не препятствовала, молча кивнув.

Интересно, а старину Джо она заманила сюда таким же способом, как и Юлиана? Всё таки уж слишком уважительно он общался с Ривальдой, а такое обращение можно обрести только методом запугивания, не больше и не меньше.

Не пошел же он сюда работать по своей воле. Никто бы не пошёл.

Дворецкий, не промолвив ни слова, развернулся и пошёл в сторону лестницы. Юлиан понял, что он должен идти за ним, не задавая никаких лишних вопросов.

В это же самое время, наверняка по желанию миссис Скуэйн в гостиной погас свет и загорелось несколько свечей на столе. Стало быть, эта необычная женщина предпочитала полумрак обычной светлой жизни.

Но даже в таком скудном освещении Юлиан смог заметить, что по всей территории холла и гостиной на стенах висели многочисленные картины, закованные в дорогущие и очень красивые рамки. Юлиан плохо разбирался в искусстве, но догадывался, что среди этих картин немало оригиналов, а возможно и вовсе оригиналом здесь является всё.

На протяжении недолгой дороги Джо молчал и Юлиан не осмеливался что-либо спросить у него. Хотя вопросов у него было очень и очень немало и его внутренности буквально разрывало желание что-нибудь спросить.

Джо вообще показался ему вполне нормальным человеком, особенно если сравнивать его с миссис Скуэйн. И, непременно, едва немного сблизившись с ним, Юлиан выспросит всё, что томится у него в душе и не дает покоя.

На самом конце темного коридора дворецкий повернул невесть откуда взявшийся ключ и открыл помещение, которое, судя по всему должно стать теперь постоянным жилищем Юлиана.

Джо так и стоял, держа открытую дверь и ожидая, когда Юлиан в неё пройдёт. Поначалу он не осмеливался этого сделать, но, не желая огорчать старика дворецкого, всё же сдался.

Загорелся тусклый свет и Юлиан увидел комнату. Нельзя было сказать, что она удивила его. Она его просто поразила, ибо больше напоминала сарай. Едва ли не на всём участке пола были расставлены коробки с книгами и неизвестными запылившимися предметами, а обои на стенах если и были, то больше напоминали голые стены в тюрьме. Окно, выходящее на вид ночного Зеленого Альбиона не было разбито и это хотя бы малейшим образом скрашивало все остальные скверные факты.

— Тут немало пыли, но завтра её приберут, — сказал дворецкий всё таким же размеренным, равнодушным голосом.

— Немало? — переспросил Юлиан, так как ему казалось, что пыли здесь было даже больше, чем хлама.

— Доброй ночи, сэр, — предпочел уйти от разговора Джо и мигом закрыл за собой дверь, оставив Юлиана здесь совершенно одного.

С правой стороны помещения находился непонятный деревянный ящик, который, как понял Юлиан, является его новой кровати.

Он готов был взорваться и разломать здесь всё, потому что такое положение дел абсолютно его не устраивало. Но в этом случае Ривальда Скуэйн просто-напросто убьёт его. А этого Юлиан хотел меньше, чем спать на ящике среди хлама.

Он непременно рассмотрит всё, что находится в коробках, изучит это, и найдёт, как применить всему этому пользу. Но только не сегодня. Сегодня надо спать. И плевать на чем.

Он осторожно снял ботинки с носками, затем свитер и присел на кровать. Джинсы снимать он категорически отказался, потому что никакой пижамы тут не предусматривалось, а на доске спать с голыми ногами не очень хотелось.

Спать хотелось так сильно, что он уже морально подготовился ко всему этому. Другого выхода всё равно не было.

Однако, перед тем, как уснуть он заметил на другой стороне комнаты гигантский портрет, висящий здесь словно совсем не к месту. На нём яркими красками был нарисован немного знакомой окружности старик, уже изрядно полысевший, но остатки волос которого длинными седыми прядями свисали с боков. В столь невыразительном свете изучить остальные детали Юлиану вряд ли удалось бы, но он всё же встал с кровати для того, чтобы прочитать, кто же его новый знакомый.

«Меркольт». Всё, что было написано. У Юлиана было это имя немного на слуху, и, вроде бы из школьных уроков истории. Однако углубляться во всё это ему очень не хотелось.

Старик сверлил его неживым взглядом даже тогда, когда Юлиан был повернут спиной к нему. Он вообще очень долго ворочался на жесткой поверхности. Но в итоге ему всё же удалось уснуть.

А утром прямо над его ухом зазвенел протяжный и противный звон какого-то колокольчика, который не прекращался до тех пор, пока Юлиан наконец-то не привстал. Очнулся он почему-то уже на подушке и под одеялом, а на кровати уже лежал вполне себе мягкий матрац. Наверное, Юлиану приснилась подобная роскошь и воплотилась в реальность.

Или всё произошедшее вчера было простым сном, а проснулся он у деда либо матери.

Но нет. Он проснулся там, где и ложился. А колокольчик, стоящий на шкафчике над его кроватью, служил чем-то вроде будильника.

Всё ещё зевая и адски желая спать, Юлиан медленно обулся и посмотрел в окно. Утро было ранним, потому что солнце только вставало. В такой час юноша просыпаться, увы, не привык. Но боязнь быть наказанным полностью перекрыла все его старые привычки.

Спустившись вниз, он заметил сидящую за столом уже полностью одетую миссис Скуэйн, смотревшую на юношу таким взглядом, словно ждала она его два часа, не меньше.

— Пора привыкать приходить быстрее по моему зову, — недовольно сказала она, когда Юлиан приблизился к ней.

Часы показывали только семь. Юлиан последний раз заставал семь часов утра тогда, когда ложился в половину восьмого.

— К вашим услугам, — сонно проговорил Юлиан, не осмелившись смотреть в её глаза.

— Завтрак, — коротко ответила ему миссис Скуэйн.

— Какой завтрак вы желаете?

— А ты ещё не знаешь? По утрам я предпочитаю глазунью из двух яиц с беконом. Приступай, а то я на работу опоздаю.

Юлиан кивнул. Ему не приходилось готовить раньше самому, но он вроде бы помнил, как делается яичница. Только вроде без бекона, но он не думал, что это составит ему дополнительные трудности.

Несколько минут ушло у него на то, чтобы найти сковороду, затем мешалку, полотенце, яйца, бекон, соль и масло.

В качестве кухонной плиты здесь выступало непонятное сооружение, напоминающее что-то вроде камина, только вот со стоянкой сверху, куда, судя по всему, следовало ставить ту посуду, в которой приходится готовить.

— Пиромант! — воскликнул Юлиан и огонь в камине немедленно загорелся.

Наверняка миссис Скуэйн удивил тот факт, что Юлиан нашел способ зажечь этот камин другим, не человеческим способом. Ей бы совершенно точно доставило удовольствие лицезреть то, как Юлиан при помощи спичек и дров будет пытаться добыть огонь.

Налив в сковороду обильное число масла, он положил туда аппетитный кусок мяса, который и сам был бы не прочь съесть, и стал ждать, когда он подрумянится.

Всё это время миссис Скуэйн не произносила ни слова, но не отводила от Юлиана глаз. Его это смущало до такой степени, что он готов был погасить огонь и убежать отсюда на край света. Только вот бежать было некуда и края света не существовало.

Он не знал, почему поступил именно так, но, во время того как разбивал яйцо о край сковороды, посмотрел на миссис Скуэйн, не сводящую с него взгляду. В этот раз, по уже ставшему нормой закону логики, яйцо разбилось и его остатки полетели на пол.