Скользкая дорога (СИ)

Через некоторое время, когда мы уже вернулись обратно, и дни стали идти своим, привычным нам чередом, мы оба поняли, что не хотим жить отдельно. Это было неправильно ни по каким параметрам. Он уехал с семьей в отпуск на две недели, а когда вернулся, то сообщил мне, что объявил жене о разводе.

Милая моя, не буду даже пытаться описать, насколько я был счастлив, когда мы с ним стали жить вместе. Я и раньше-то не переживал из-за необходимости делить его с супругой, а теперь… Сказка. Конечно, какое-то время он все же проводил с бывшей женой и с ребенком, но для меня это были пустяки. Я даже находил какую-то пикантность в том, что мой любимый — папа, и что после него на планете останется генетическое продолжение.

— Я тоже очень хотел бы иметь ребенка, — как-то завел я старую тему.

— Почему? Что заставляет человека, тем более парня, тем более гея, хотеть ребенка?

— А какая разница, гей или не гей? Вот ты сам раньше не знал, гей ты или нет, а ребенка родил.

— Родил, но я-то как раз никогда не горел идеей иметь детей. Так получилось. Конечно, это прекрасно, и я люблю ее, но вот чтобы прям хотеть — нет, такого не было. И потом, представь себе практическую сторону вопроса.

— Зачатие? Секс?

— Да нет, конечно! Вот представь, что у тебя родился ребенок. Как ты будешь его воспитывать? Бросать работу? Нанимать няню? Мы с тобой живем вместе. Ребенок будет с нами находиться? Не могу сказать, что я категорически против, но это не то, чего я ожидал, когда мы с тобой принимали решение жить вместе.

— Нет, не обязательно, чтобы ребенок со мной жил. Будет с матерью. Мне достаточно того, что на земле есть кровь от крови моей, мой ребеночек! Я буду любить его больше всего на свете! Его и тебя!

— Романтик! — он взъерошил мне волосы на голове.

И я всерьез занялся этим вопросом. Найти маму для своего гипотетического ребенка, которая готова была родить от гея и воспитывать ребенка сама, было нелегко. Эта тема пользовалась популярностью у лесбиянок, но, несмотря на весьма легкую реализуемость, именно этот вариант меня почему-то больше всего отталкивал. В конечном счете я подружился с одной лесбийской парой, которая воспитывала рожденного от гея сына — эти девушки познакомили меня со своей подругой, которая хотела родить ребенка непременно от нестандартного отца. Она, правда, жила далеко, но проблемы в этом я никакой не видел. Мы с ней списались, и через несколько дней она прилетела ко мне. Девушкой она мне показалась весьма ветреной — никак не мог представить ее добропорядочной мамашей. Но я сразу напомнил себе, что добропорядочные матери растят детей в обыкновенных семьях и что для нестандартной задачи решение будет тоже оригинальным. После знакомства мы с ней договорились взять паузу на неделю-другую, чтобы все хорошенько обдумать и решить, готовы ли мы стать родителями нашего общего ребенка. В итоге решение было принято положительное. Худо-бедно акт любви состоялся (да-да, мне хотелось, чтобы все, включая зачатие, было максимально естественным), и через три недели она сообщила, что беременна.

За этой суетой с ребенком я упустил из виду своего любимого. Он был все так же внимателен и любвеобилен, но я чувствовал, что он изменился. Думаю, как раз с таких ощущений в свое время стали закрадываться подозрения у его жены. Первое, о чем я подумал, был любовник. И что дальше? Следить за ним? Ловить его проколы? Подслушивать разговоры? Я твердо решил, что даже если у него появился любовник, для меня это не будет иметь значения. Он все равно мой! Мой родной… Именно со мной он ложится в постель, обнимает меня, любит. Я это чувствовал!

На известие о том, что скоро я стану отцом, он отреагировал холодно: «Что ж, ты парень взрослый, все решения принимаешь самостоятельно. Если считаешь, что это правильно, пусть будет так». Я объяснил ему, что появление ребенка никак не изменит нашу жизнь, потому что малыш будет жить с мамой, а на меня ляжет лишь финансовая помощь.

Помню, как первый раз тебя увидел. Ты была такая маленькая… Я знал, что дети маленькие, но не думал, что они такие крошки. И такие легкие. Тебе было три дня, когда ты попала ко мне на руки. Я втягивал носом твой запах, касался губами миниатюрных сморщенных пальчиков, легонько проводил пальцем по губам, когда ты открывала малюсенький беззубый ротик, и никак не мог выпустить тебя из рук. Не подумай, что я сейчас пытаюсь что-то наговорить на маму, но я был неприятно удивлен, когда увидел, что она к тебе относится спустя рукава. Медсестра рассказывала, что стоило тебе начать плакать, как мама включала соник, и ты засыпала. Она не пыталась тебя убаюкать, укачать, накормить. Соник — и точка. Лишь бы не орала. Кормили тебя медсестры. На четвертый день вас с мамой выписывали. Как раз тогда я собирался улететь обратно домой. Перед выпиской твоя мама подошла ко мне и сказала: «Эрик, послушай. Забери ее с собой. Я не буду ее воспитывать, не хочу. Не люблю ее, она меня раздражает». Я попытался объяснить ей, что это чувство нормально для некоторых матерей, но она и слушать ничего не хотела: «Забирай ее или оставляй тут, в лаунже. С собой я ее не возьму».

Надо было видеть выражение его лица, когда я заявился домой с люлькой. Он был черный как туча. Но оказалось, это было не только из-за тебя. Умерла его бывшая жена. Я был шокирован этой новостью.

— Мне передали дочь, — мрачно сказал он.

— Что ж, хорошо, конечно, — засуетился я. — Куда же ее еще! Разумеется, к нам!

— К нам… — со злобой прошипел он. — Я столько лет прожил в мечтах быть с парнем, как мы с тобой живем, а тут — пожалуйста! То не было никаких детей, а теперь сразу двое, одной из которых пять дней от роду!

— Да мы справимся! У нас хороший бюджет, наймем нянь! Вот увидишь, что все будет в порядке!

Его дочь оказалась паинькой. Я полюбил ее, как свою. Девочке не стали говорить, что мама умерла, — наплели какой-то ерунды про больницу, операцию и сон. Разумеется, она не поверила, ведь ей вот-вот исполнялось восемь лет, большая девочка. Тебя ей представили в качестве сестренки. Она понимала, что ты ей не кровная родня, но она так долго просила у родителей братика или сестричку, что появление крошки в доме стало для нее большой радостью. Я не мог насмотреться, как она играла с тобой, брала тебя на руки, целовала… Чего нельзя было сказать о нем — он стал раздражительным, огрызался на меня, между нами почти исчез секс.

Примерно в то же время меня настигла еще одна беда — умер Блатт. Я восхищался им и где-то даже любил, а потому переживал его кончину тяжело. Старик завещал мне миллион долларов в качестве благодарности за безупречную службу.

— Представляешь, — ликовал я, — целый миллион! Я теперь смогу взять отпуск на год-другой и полностью посвятить себя девочкам! Как думаешь?

— Хорошая идея, — без особого интереса ответил он. — Дети тебя любят, и ты не идешь ни в какое сравнение даже с самой лучшей няней.

Первые полгода, что ты жила с нами, были самыми тяжелыми. Мне очень помогала твоя сестренка, но не он. Он приходил с работы за полночь каждый день, но у меня и в мыслях не было высказать ему хотя бы одну претензию, ведь именно я твой отец, и по моей инициативе ты появилась на свет. Никаких вопросов и обид. А где-то месяца через полтора я узнал, что поздние возвращения домой были связаны не только с желанием покоя от непрекращающегося детского плача.

Был августовский вечер, когда я гулял с вами по набережной. Мы с твоей сестренкой по очереди катали коляску, в которой ты лежала, посапывая, и играли в названия городов. Я решил пройтись до кафе, где в день нашего знакомства он заплатил за мои вафли. Меня одолевали странные чувства. С одной стороны, он так сильно отстранился от меня, что я готов был отдать половину отведенного мне на этой земле срока, лишь бы снова ощутить его заботу, увидеть ту ухмылку на лице, когда он в очередной раз надо мной подшучивал — не обидно, а нежно, как может себе позволить шутить только любимый человек. С другой стороны, мне было ясно, что его угасшие чувства — это цена, которую мне пришлось заплатить за то, что жизнь подарила мне тебя. Что ж, пусть так, я согласен. Белые полосы имеют свойство заканчиваться. В крайнем случае, он же все равно мой, мы вместе живем, спим в одной кровати. Он давно не занимался со мной любовью, но я довольствуюсь и тем, что просыпаюсь не один в постели. С этими мыслями я дошел до кафе, от которого в реку уходил небольшой уставленный столиками пирс, а за ними сидели парочки… Как бы мне хотелось сейчас очутиться за одним столом с ним! Нет… Нет! Кто это? Кто это сидит напротив него? Женщина… Или это не он? Я стал всматриваться. Любимого человека нельзя не узнать в толпе, даже если смотришь одним глазом в ночи сквозь темное стекло. Это был он. В другой раз у меня бы и мысли в голове не мелькнуло — работа, деловой ужин. Но не в кафе на пирсе! И не в девять вечера. И не в выходной день, когда он сказал, что пошел пить пиво с друзьями! Господи, нет, пожалуйста! Он целует ее. Я слышу ее смех…Я развернул коляску и быстрым шагом пошел прочь. Слезы застилали глаза, я старался не моргать, чтобы твоя сестренка не заметила этих капель…