Аутист

Над входом тускло поблескивала позолоченная табличка: ООО «Последний приют». Без пояснений: кому нужно — сами разберутся. Похоже, реальные посетители в офисе виртуального кладбища были такой же редкостью, как поклонники Николая Баскова на слете байкеров.

Войдя в задние и поднявшись на второй этаж, где находился кабинет генерального директора кладбища Вертушки И.И., Тарас тут же убедился в справедливости этого умозаключения.

В приемной за столом сидела девица с массивным кольцом в нижней губе и сбегающей по плечу татуировкой чешуйчатого гада. Погрузив пальцы в мерцающую клавиатуру, она неотрывно смотрела на голографическую панель. На панели, насколько мог видеть Тарас, ничего интересного не происходило. Там шло обычное слайд-шоу. Раз в пять секунд появлялась новая фотография: вечернее море, небо в кучевых облаках, фиолетовый цветок с желтой серединкой и так до бесконечности.

— Красавица, але! — Тарас не привык к отсутствию вниманий. Обычно его массивная фигура, кожаные штаны и бандана вызывали ажиотаж в рядах офисной братии. — Мне бы директора вашего повидать!

Ноль эмоций. Слайд-шоу интересовало секретаршу Вертушки И.И. гораздо больше, чем посетители шефа.

— Эй, милая! Ты меня слышишь?

По всему выходило, что не слышала. Тарас приподнял бандану и озадаченно поскреб обросший за полгода затылок. Его взгляд невольно скользнул по распечатанному на принтере листу пластика. Он висел на стене, возле массивной черной двери, ведущей в кабинет директора «Последнего приюта». «Прайс ритуальных услуг» — гласил заголовок, а дальше шел список того, что предлагалось друзьям и родственникам покойных. «Автоматическое возложение цветов. Раз в четыре недели — 3 евро, раз в две недели — 5 евро, каждый день — 11 евро (оплата производится ежемесячно). Установка надгробия. Металл — 2 евро. Дерево — 3 евро. Мрамор — 6 евро. Индивидуальный дизайн памятника — от 100 евро в зависимости от уровня сложности. Организация видеоконференции на могиле усопшего — 30 евро. В Пасхальную неделю и день рождения покойного — скидка 40 %…»

Тарас испытал легкую зависть к Вертушке И.И. Похоже, роя могилы, он откопал золотое дно. Что поделаешь, умирать в наше время — дорогое удовольствие. Не обращая больше внимания на неподвижную секретаршу, Тарас толкнул черную дверь.

Вертушка И.И. оказался тщедушным человечком с белесыми бровями и ресницами. Не привыкший к посетителям из плоти и крови, он носил серый, без претензий, свитер и голубые джинсы. Заметив Тараса, директор кладбища тряхнул светлым каре жиденьких волос и широко улыбнулся.

— Простите за секретаршу, — Сказал он вместо приветствия. Это все ай-дозеры. Чем дальше — тем хуже. А выгнать не могу — племянница жены.

Тарас обменялся с Вертушкой рукопожатиями и узнал, что И.И. означает Илья Иванович.

— Прямо-таки сидит на ай-дозерах? — Усомнился Тарас. — Разве «цифровые наркотики» не разводка для маленьких деток? Помниться, высокие лбы еще лет пять назад доказали, что эйфория от прослушивания звуковых файлов и просмотра картинок — бред обкурившихся программеров.

— Почти! — Вертушка указал гостю на узкое кожаное кресло. Тарас пришлось попотеть, чтобы втиснуть свое тело между двух пластмассовых ручек. — Большинство людей ничего не чувствуют, слушая эту гадость. А уж зависимость возникает вообще у одного из тысячи. Вот в эту тысячу и угодила наша Марьяша.

— Отлучать от компьютера не пробовали?

— Пробовали, но тогда она садиться на реальные наркотики. А это еще хуже. Вы по делу?

— Вообще-то, иес.

Откинувшись на спинку тесного кресла, Тарас обвел взглядом кабинет Ильи Ивановича. Кабинет ему понравился. Кремовые обои, огромные окна и застекленный шкаф во всю стену, до отказа набитый книгами. «Психология смерти», «Похоронные обряды у австралийских аборигенов», «Путешествие Орфея: сознательное и бессознательное». Тема, волновавшая директора виртуального кладбища, была очевидна. Ее как нельзя точно отражала цитата на стене, заключенная в тонкую металлическую рамку:

«Я научился смотреть на смерть просто как на старый долг, который рано или поздно придется заплатить. Альберт Эйнштейн»

— У вас кто-то умер? — деловито поинтересовался Вертушка.

— Умер и похоронен на вашем кладбище. Но вот ерунда, что-то ему не лежится спокойно. Все письма шлет друзьям и близким.

— Понятно. — Ничуть не удивившись, закивал головой Илья Иванович. — Лев Гирин? Мне звонила его жена, и я ей все рассказал — взлома не было. Пусть не волнуется.

— А письма?

— Понимаете, войти в аккаунт покойного могут только двое. Система надежна, как китайский банк — сканирование сетчатки глаза, плюс цифровой код. Его знает лишь клиент, в случае с Львом Гириным — его жена. Елена Александровна, если не ошибаюсь?

— А кто второй?

— Что второй?

— Ну, Вы сказали, что войти могут два человека.

— Второй — усопший, разумеется, — Усмехнулся Илья Иванович. — Это что-то вроде дани уважения. Рисунок его сетчатки тоже может быть пропуском в аккаунт. Понимаете?

— Понимаю. И даже, доверяю. Но, как говориться, проверяю. Давайте-ка, прямо сейчас позовем специалиста, и пусть он посмотрит, все ли нормально с аккаунтом моего покойного друга. А то совесть у меня — такая неспокойная дама.

Тарас вложил в улыбку все обаяние не бритого байкера-любителя.

— Хорошо. Не вопрос. Прямо сейчас и посмотрим. Только имейте в виду, это не первый случай. Родственники приходят, жалуются, угрожают, а потом выясняется, что сам клиент, жена там, любовник, все и подстроил. Люди не хотят мириться с потерей, вот и увлекаются театральными эффектами.

Вертушка наклонился к монитору — большому, квадратному, какие перестали производить лет пять назад. Тарас неожиданно понял, чем ему так симпатичен кабинет и его владелец. Он тоже предпочитал материальную технику. Сухие пальцы, судя по звуку, забегали по старомодной кнопочной клавиатуре.

— Не люблю голограммы, — Словно извиняясь, ответил на взгляд Тараса директор, — Что поделаешь, ретроград. Вы не волнуйтесь, мы прямо сейчас все проверим. Я программист. Сам разрабатывал ядро «Последнего приюта», и, скажу без ложной скромности, пока наши конкуренты не смогли сделать ничего подобного. Итак, Лев Гирин…

Тарас извлек себя из кресла, обошел массивный стол черного дерева и встал позади Вертушки.

— Вы знаете, — Поморщился тот, — Я не люблю, когда у меня кто-то находится за спиной.

— Я тоже, — С сочувствием ответил Тарас и остался стоять на месте.

— Вы разбираетесь в программировании?

— Немного.

На самом деле, конечно, не разбирался, но Вертушке знать это было не обязательно.

Смирившись с присутствием рядом визитера, директор кладбища повернулся к экрану. Там, над поросшим ядовито-зеленой травой лугом, порхали длиннохвостые птицы и плыли, похожие на диковинных животных, облака. Главная страница кладбища напоминала одновременно кадр из мультфильма для младших школьников и лубочную открытку.

Несколько щелчков серебристой мышкой — в магазинах таких уже не продавалось года три как — и на мониторе появилась знакомая фотография Гирина. Затем она сменилась бирюзовым фоном с рядами ничего не значащих для Тараса цифр и знаков.

— Так-так, как я и говорил, никаких признаков взлома, — забормотал Илья Иванович, — Сейчас мы узнаем, кто входил в аккаунт. Хотя все и так ясно… Что за черт!

Вертушка на полминуты припал к экрану, а потом резко развернулся в кресле и оказался лицом к лицу со своим гостем. Директор кладбища сейчас выглядел гораздо старше, чем подумалось в первый момент Тарасу. Он вдруг понял, что Вертушке, скорее всего, давно перевалило за сорок. Если не за пятьдесят.

— Сегодня Лев Гирин, действительно, отправил несколько писем на разные адреса, — Растерянно произнес Илья Иванович. — Причем, сделал это сам — на входе его параметры.

— Такое возможно?

— Да. Если мертвец встанет из могилы и проведет сканирование сетчатки глаза. Других способов я не знаю.