Аутист

Тарас, в джинсовой жилетке поверх черной косухи и бандане защитного цвета катил по Ленинградскому шоссе. Оно, конечно, не Хайвэй, но это даже ничего. Что нам чужие Хайвэи? Если верить навигатору, до Левиного дома оставалось два с половиной километра.

Лена открыла не сразу. Тарасу пришлось долго ждать, пока за хромированной дверью зашаркают домашние тапочки. Глазок на секунду погас, пока хозяйка квартиры разглядывала гостя, и, наконец, звякнул замок.

Смерть Левы не сильно отразилась на внешности его вдовы. Лена принадлежала к тем женщинам, которых не меняло ни горе, ни возраст. Она была не высокой, по плечо Тарасу, который, слава богу, доставал макушкой до отметки в сто восемьдесят сантиметров. Ее кокетлива светлая стрижка и ярко-голубые глаза заставили Леву при жизни понервничать из-за слишком навязчивых кавалеров. Чуть удлиненное лицо по крупному счету не было красивым, но наивная улыбка скрадывала его недостатки.

— Спасибо, что приехал! — Выпалила она, бросаясь Тарасу на шею.

Тот осторожно похлопал ее по стройной спине и отстранился. Вдовы покойных друзей не входили в сферу его интересов.

— Где пацаны?

Лева за время своего не продолжительного, но на удивление благополучного брака, успел настругать двух мальчишек. Одному исполнилось четыре, другому — два года.

— Мать забрала. Пусть у нее пока побудут.

— Ну? Что там наш покойничек пишет?

— Не остри хотя бы сейчас! — Мягко попросила она и пригласила его в комнату.

Там, в полумраке, на низком дубовом комоде стояла фотография Гирина. Тарас опасливо потянул носом, боясь уловить запах смерти, но в комнате, служившей гостиной и, одновременно, кабинетом Лены, пахло свежестью, кофе и горьковатыми духами. За окнами плотной стеной стояла сирень, поэтому солнечный свет бывал здесь не частым гостем. Как, впрочем, и Тарас. А вот Лева захаживал в его неухоженную «однушку» чуть ли ни каждый месяц. Наверное, тосковал по холостяцкой вольнице.

На столе возле окна светился экран компьютера. Хотя это Тарас по привычке называл компьютерами все, что напоминало старую добрую пару: монитор плюс системный блок. На деле же над поверхностью стола плавало цветное облако объемной голограммы — аналог устаревшего экрана. Роль системного блока выполнял Айком. Он был одновременно компьютером с выходом в сеть, телефоном, фотоаппаратом, видеокамерой и далее по списку. Все зависело от модели.

Рядом висела такая же призрачная, как экран, клавиатура. В нее полагалось тыкать пальцами, ощущая при этом едва заметное покалывание. Тарас в таких случаях начинал чувствовать себя клоуном и вытаскивал из сумки свою собственную, свернутую аккуратной трубочкой, клавиатуру. Она была нарисована на прямоугольнике серебристой клеенке. Не важно, что старье — зато удобно.

— Вот, смотри, это письмо пару часов назад появилось. Я ничего не понимаю, — Лена успела прийти в себя и теперь была подозрительно спокойной. Тарас предположил, что тут не обошлось без транквилизаторов. Она поводила в воздухе пальцем, и на призрачном экране возникла довольная физиономия Гирина, а под ней небольшое текстовое сообщение.

— «Киска моя нежная, не горюй… — Начал скороговоркой читать Тарас. — Здесь не так тоскливо, как я всегда думал. Только тебя не хватает. Вспоминаю, как мы…»

— Прекрати! Прошу тебя!

— Прости, Ленусь. Больше не буду, — Дальше он читал про себя, удивляясь тому, какую насыщенную жизнь вел его приятель.

— Этого никто не знал кроме него и меня.

— Поверь, мужики в банях и не такие подробности друг другу выкладывают.

— Хочешь сказать, Лева с тобой делился?

— Нет, — нехотя признал Тарас. — Он об этих вещах молчал, как рыба об лед. Но, родная, сей факт не отменяет главного — Левушка наш отбыл в лучшие миры без права переписки.

— А вдруг…

— Что вдруг? Любит курицу индюк? Лева ожил и решил напомнить тебе о том, как хорошо вам было вместе?

Тарас наклонился к голографической клавиатуре и неуклюже ткнул пальцем в пару клавиш. На экране появилась лента последних сообщений от Левы. Предыдущее пришло три месяца назад. Еще до того, как у Гирина обнаружили рак.

В правом нижнем углу немедленно выскочил оранжевый прямоугольник оповещения: «Появились четыре мужских аккаунта. Соответствуют вашему запросу не менее чем на восемьдесят процентов. Отправить им предложение о знакомстве?»

Ленка дернулась и быстрым движением свернула окно.

— Кажется, я не разрешала тебе хозяйничать в моему Айкоме! — Прошипела она, заливаясь краской.

Понять ее смущение было не сложно. Вдовушку поймали на френд-поиске. Это развлечение появилось не так давно. Может, года два назад, когда интернет-сервисы усовершенствовались настолько, что их стлало можно просто попросить: «Поищи мне друзей». И они подбирали из бесконечного множества чужих аккаунтов те, что подходили тебе по внешности, возрасту, роду занятий, вкусам, чувству юмора и сексуальной ориентации. А потом выдавали каждому кандидату в друзья сертификат соответствия: «Этот жгучий брюнет подходит: по социально-демографическим характеристиками — на восемьдесят шесть процентов; по физическим параментам — на шестьдесят процентов; по эмоциональному профилю — на семьдесят три процента. Открыт к предложениям. Знакомимся?»

Искать можно было кого угодно. От партнера по игре в нарты — до принца на белом Феррари. Ну, или — отца для двух осиротевших пацанов. Ленку не сложно было понять — она принадлежала к тем женщинам, которые не переносят одиночества.

— Ладно, Лен, давай адреса, пароли, явки этого «Последнего приюта». Поеду — проведу виртуальную эксгумацию. Да, кстати, чуть не забыл. — Он достал из внутреннего кармана жилетки коричневый сверок и вручил его Лене, — Это тебе от Левы.

Увидев деньги, она испуганно уставилась на Тараса.

— Твои?

— Сказал же — от Левы. Он у меня полгода назад их припрятал.

— А почему раньше не принес? — Левина вдова подозрительно сузила глаза. — Потому, что ты про них не знал? Так?

— Ну… как это я мог про них не знать… — Тарас стушевался. Все-таки тетки бывают чертовски догадливыми.

— Ты тоже получил письмо от Левы. Правильно? И в этом письме он тебе рассказал, где лежат деньги.

Она не спрашивала. Она знала. Тарас видел, что переубеждать ее так же бесполезно, как тушить лесной пожар стаканом воды. Женщина все больше верила в то, что ее муж каким-то чудом нашел способ перебросить мостик с того на этот свет. Потоптавшись на месте, Тарас двинулся к выходу из квартиры.

— Подожди, у меня тут для твоего Хомяка фарш лежал. Егорка с Колькой у бабушки — готовить не для кого. Сама я мяса не ем. Чего добру пропадать?

И Тарас не успел открыть рот, как уже держал в руке прохладный полиэтиленовый мешочек с красно-коричневой массой.

— Лен, он же у меня на сухом пайке. В смысле, корме. Ему это нельзя! — Попытался отбиться Тарас.

— Тогда сделай себе котлеты.

— И куда, щедрая моя, прикажешь мне это засунуть?

— В жилетку. У тебя же там полно карманов.

Тарас крякнул и осторожно утрамбовал халявный фарш в самое большое отделение. Теперь он болтался тяжелым грузом, заметно оттягивая одну полу джинсовой жилетки.

— Ты поправился или мне кажется? — С едва заметной игрой в голосе спросила Лена, когда он уже собирался повернуть ключ в замке.

Тарас тут же подозрительно уставился в большое овальное зеркало, висевшее напротив входной двери. Тема живота последнее время становилась все актуальнее.

— С чего ты взяла?

— На викинга стал похож. Большой, как Терминатор, заросший. Еще шлем с рогами и можно идти войной на Рим.

— Нет уж, спасибо. Как-нибудь, без рогов обойдусь.

Тарас почувствовал, что не может больше находиться в Левиной квартире. Ленкино спокойствие давило сильнее, чем вчерашние рыдания на кладбище. Все-таки странная она женщина — два в одном. Хотя Вика была точно такой же. Хорошо, что он с ней расстался.

Через час Тарас уже подруливал к офису «Последнего приюта». Администрация виртуального кладбища занимала двухэтажный особнячок в Подкопаевском переулке, неподалеку от станции метро «Китай город». Узкое здание, недавно выкрашенное в бледно-желтый цвет, выходило на тихий перекресток узким торцом — остальное тело айсберга пряталось в глубине двора.