На полпути с обрыва (сборник)

— Вторая — госпожа… Аалтонен? Подписывайтесь. Госпожа Аалтонен подписалась. Затем документы были подписаны Ко и ее отцом. Заведующий нотариальным бюро заверил удостоверение и завещание своей подписью и печатью. — Поздравляю, — сказала девица и побежала обедать. Комната с компьютерами опустела.

— Пустяки! — сказал профессор. — Поехали домой. Где портфель?

— Я оставила его в машине, — сказала Ко. — Он очень тяжелый.

— Ты с ума сошла! — закричал профессор, кидаясь к своей машине.

Он раскрыл дверь. Портфель лежал на сиденье. Профессор открыл его и начал копаться внутри, пересчитывая кляссеры.

Он полностью забыл о директрисе. А Ко смотрела вслед рванувшей с места машине князя. Ей показалось, что она видит белое пятно лица обернувшейся директрисы. Высоко в небе, под самым куполом, летела, следуя за машиной, большая темнокожая муха в белом халате.

Профессор сложил документы, спрятал их во внутренний карман.

— Разве так можно обращаться с документами? — произнесла директриса, до того подавленно молчавшая.

— Ничего страшного, — отозвался профессор. — Я еще не собираюсь помирать, а копии есть в компьютере. Никто не отнимет у нас с дочкой мою коллекцию.

— О горе! — прошептала директриса, и K° поняла ее отчаяние. Ведь в значительной степени по ее вине произошел катастрофический обман, значение которого не доходило раньше до самой Ко. Ведь теперь с профессором может произойти несчастье, и тогда Ко станет его наследницей. Хотя формально Ко ею стать не может, потому что любой генетический анализ покажет, что она не дочь профессора. Положение было тупиковым, и директриса, когда они шли к выходу, постаралась донести до Ко всю его сложность. Ко кивала, соглашаясь, но сама хранила молчание.

У входа в мэрию стояла большая черная машина князя с распахнутой дверцей. Возле нее — два силача и камергер с толстым лицом. В сторонке терпеливо дожидался Артур дю Гросси.

— Вам сюда, госпожа директриса! — воскликнул камергер, делая шаг навстречу свидетельнице.

— Погодите, мы еще не расплатились, — попытался вмешаться профессор.

Но директриса, даже не попрощавшись с ним или Корой, покорно пошла к черному лимузину.

— Странно, — заметил профессор. — Странная женщина. Я побаиваюсь за ее судьбу.

Вдруг директриса обернулась. Лицо ее было искажено отчаянием.

— Береги профессора, Ко — прошептала она, — ему грозит о пас…

— Что она сказала? — спросил профессор, не разобрав возгласа директрисы. — Она беспокоится за вас.

Ко беспокоила судьба директрисы. Если ее начнут мучить, они выпытают у нее всю правду о подмене дочки…

Пока ее названый отец разбирал конверты, погашенные сегодня на почтамте, Ко сделала кофе. Казалось, что он совершенно забыл о том, что подписал такие важные документы. А Ко не могла о них забыть. Профессор, плохой или хороший, стал жертвой обмана со всех сторон. Его обманывали и князь, и K°, и Милодар. Это обязательно раскроется. Но как бы ни раскрылось, всеобщий гнев падет на Ко. Она всех обманула. И нет защитника — Милодара.

Разобравшись с конвертами, профессор занялся чтением писем коллег, и так продолжалось до середины дня. Ко предложила было сходить в магазин, чтобы купить продуктов для обеда. Несмотря на напряжение, в котором она ждала любого стука, скрипа, звонка, ей хотелось заняться чем-то полезным — ну хотя бы накормить профессора по-человечески. Он сознался, что несколько лет питается всухомятку и даже не разжигает плиту. Но профессор не выпустил ее из дома. Оказывается, он тоже чувствовал опасность.

— Погоди, — сказал он, — пока эта нечестная компания улетит с Марса.

Тогда, чтобы не терять даром времени. Ко вымыла в доме полы, пропылесосила спальню профессора, разобрала кухню и кладовку, измучилась, как после марафонского бега, и, к сожалению, совсем погубила одежду, конфискованную у сладких девочек.

Старый коллекционер оказался не таким рассеянным, как можно было подумать. Увидев дочь по окончании уборки, он повел ее наверх, в комнату матери. Отпер дверь, но сам заходить внутрь не стал.

— Возьми какое-нибудь платье, — сказал он. — Клара была высокой.

Он шмыгнул носом и быстро сбежал по лестнице. В комнату жены профессора никто не заходил много лет. К счастью, дверь в нее плотно прилегала к косяку, окно было закрыто, и пыль не могла проникнуть внутрь, как бы ей ни хотелось. Но все же за пятнадцать лет некоторый слой пыли накопился. И на аккуратно застеленной кровати, и на рабочем столике, и на зеркале… Ко провела пальцем по большому зеркалу, и осталась сверкающая глубиной полоска.

Ко открыла шкаф. В нем висело несколько платьев, юбок, брюк — небогатый выбор для жены богатого человека. Вся одежда была темных тонов, без украшений.

Ко выбрала себе темно-синее платье с высоким, как будто от военного мундира, воротничком. В ящике комода под зеркалом она отыскала иголки и нитки и подогнала платье по себе.

Потом примерила платье. Нельзя сказать, что оно сидело великолепно, но в нем не стыдно было появиться в любом скромном обществе, а уж тем более пред очи собственного отца. Ко сошла к нему в кабинет. И тут раздался звонок в ворота. — Я открою, папа! — крикнула Ко и побежала к двери.

В тот момент ее посетила странная мысль: будто она на самом деле отыскала своего отца и теперь они будут жить вместе и даже вместе собирать марки. Почему бы им не собирать марки… И вот в этом ложном ощущении покоя Ко подбежала к двери. За дверью стоял Артур дю Гросси. — О господи! — ахнула Ко. — Ты еще зачем? — Пришел поздравить восстановленное семейство, — сказал он.

Артур был роскошно одет. Поверх золотистого фрака была наброшена белая атласная накидка, расшитая изображениями волчьих голов — герба клана дю Вольфов. На что ни Вольфганг, ни его приближенные прав не имели. В руке Артур держал букет цветов. — Может, не надо? — жалким голосом произнесла Ко. — Надо, — ответил Артур.

Он легко отбросил Ко к стенке. Из кабинета профессора доносился стук древней пишущей машинки. Артур поправил растрепавшиеся волосы и широкими шагами направился в кабинет. Ко кинулась за ним.

Артур подошел к профессору, удивленно привставшему при виде столь шикарного посетителя.

— Разрешите поздравить вас, — произнес он, — по поводу реюньона нашего семейства.

— Как вы сказали? Реюньона? Вы говорите по-французски? — Немного, профессор.

— Тогда спасибо вам за букет, за поздравление и разрешите сказать вам: оревуар. — Как вы сказали?

— Я сказал по-французски. До свидания. — О нет, — улыбнулся Артур и, легким движением отстегнув атласную накидку, кинул ее на спинку стула. — Меня так легко не выгонишь, папаша.

— Что вы имеете в виду? — Профессор отступил немного, подавленный размерами и мощью посетителя. — А то, что я ваш зять. — Объяснитесь! — крикнул профессор. — А чего объясняться. Я — муж вашей дочки. Может, перейдем на ты, папаша?

— Прекратите это безобразие и покиньте мой дом! — завизжал профессор.

— Спокойно. Давайте сядем… Вероника, а ну, принеси нам вина!

— Вероника, никуда не уходи! — приказал профессор. — И скажи мне сама, что все это значит?

— Не надо вмешивать мою любимую маленькую женушку, — откликнулся Артур. — Если вы грамотный, то возьмите и читайте.

Артур протянул профессору лист бумаги, и K° поняла, что это — копия их брачного свидетельства.

— Не может быть! — Профессор попытался разорвать лист, но Артур остановил его:

— Не старайтесь, профессор, вы же представляете, сколько мы сделали копий! — Вероника, дочь моя, скажи, это правда? — Да, это настоящий документ, но я надеюсь, что он не имеет силы… хотя бы потому, что я несовершеннолетняя.

— У нас на планете ты совершеннолетняя! — отозвался Артур. — Документ составлен по всем правилам. Так что попрошу выделить мне комнатку на вашем чердаке.

И он весело засмеялся, показывая замечательную здоровую челюсть, в каждый из зубов которой был вставлен бриллиантик, чтобы улыбка получалась еще лучезарнее.