Восход Черной луны

Андрей недоуменно посмотрел на полковника:

— Так чем же я-то смогу вам помочь?

— Ну, ты же у меня умница, Андрюша, — полковник внимательно посмотрел на насторожившегося капитана и продолжил, сбиваясь на просительные интонации, — это, конечно, не приказ — просьба… В общем, сходил бы ты, Андрюша, в этот табор…

Увидев растерянно-протестующее выражение лица Арсеньева, командир поспешил уточнить:

— На разведку, Андрей, на разведку… Ну, а получится, вдруг, так и поговори… Я уж и не знаю, с кем там у них можно разговаривать. Если уж не получится, тогда дам приказ солдатикам… Они, конечно, быстро разгонят непрошеных гостей, но мы люди военные, а потому любим все вопросы решать миром.

Полковник помолчал, поразмыслил и уже через минуту привычным приказным тоном безапелляционно уточнил смысл дипломатической миссии Арсеньева:

— Узнай, капитан, сколько времени им понадобится, чтобы передвинуть стоянку подальше от аэродрома. И вообще! Сколько дней они собираются развлекать нас по вечерам своими вокальными экзерсисами. Безобразие, понимаешь! Ну как, справишься?

— Я так понимаю, что откажись я выполнить так называемую просьбу, и вас это обидит, — с улыбкой поинтересовался Андрей.

— Правильно понимаешь, капитан, — с улыбкой ответил командир.

— Тогда пошел, но за результат не ручаюсь.

— Ты постарайся, Андрюша, постарайся, — обрадованно оживился полковник. — Ты же у нас дипломат, каких свет не видывал.

* * *

Табор жил своей неведомой внешнему миру жизнью. Отправляясь туда, Андрей приготовился встретить скандальных, грязных, оборванных и дурно пахнущих людей, таких, какими он привык видеть цыган на центральном рынке и улицах города.

И еще он ждал предсказанной товарищами атаки цыганок, надоедливых, прилипчивых, с толпой чумазых, оборванных ребятишек.

Арсеньев, живо представив себе прикосновения их рук, хватающих его за рукава и полы кителя, сдвинул брови, жалея, что согласится выполнить эту неприятную миссию, и тяжело вздохнул.

Однако привычка доводить до конца любое, даже неприятное дело, да еще въевшееся в плоть и кровь чувство долга, заставляющее офицера любой ценой выполнять приказ командира, не оставляли места для колебаний.

Поглощенный своими противоречивыми чувствами, Андрей не заметил, как оказался в таборе.

И ничего не произошло. Не было толпы женщин и детей, как не было и бородатых смуглых мужчин с блестящими разбойничьими глазами.

Однако приход Андрея не остался незамеченным. Неведомо откуда рядом с ним появилась вдруг старая цыганка, одетая аккуратно и чисто, в темном платке, повязанном поверх совершенно седых волос, прядь которых белой полоской выбивалась на ее лоб.

Блестящие глаза старухи жили, казалось, своей собственной жизнью на неподвижном ее лице, изрезанном сетью глубоких морщин, и само лицо это поразило Андрея выражением внутреннего покоя и достоинства.

— Заблудился, офицерик, или в гости пожаловал? — певучим и не старым совсем голосом, со странным акцентом, спросила старуха, внимательно разглядывая Андрея.

— В гости… бабушка, в гости, — не зная, как обратиться к цыганке, и потому замешкавшись, ответил Андрей.

— Вот и хорошо, что в гости. Гость — посланец судьбы!

Цыганка, словно приветствуя пришедшего, чуть наклонила голову. Андрей поразился грациозности этого движения.

— Пойдем со мной, — повелительно сказала старуха.

Отвернувшись от офицера, она неторопливо пошла куда-то, словно не сомневаясь, что молодой человек последует за ней.

И действительно, Андрею ничего не оставалось, как сопровождать «старую ведьму», как он окрестил ее про себя.

По пути Арсеньев внимательно вглядывался в необычную и странную жизнь табора. Кипели висящие над кострами большие медные котлы, рядом с которыми суетились женщины, вываривавшие в них белье. Деловито занимались повозками и упряжью мужчины. И только детишки вносили в эту размеренную деловую жизнь красочный беспорядок, создавая веселый гам своими выкриками и взбивая быстрыми босыми ногами фонтанчики пыли.

Вопреки предсказаниям товарищей не было атакующей толпы женщин, а дети, — увлеченные своими играми, совсем не обращали внимания на Андрея. Он лишь изредка ловил на себе быстрые внимательные взгляды и был удивлен тем, что вот он, незнакомый мужчина в военной форме, появился среди этих людей, а они не только не окружили его галдящей оравой, но и законное свое любопытство выражают весьма и весьма сдержанно.

«Не такие какие-то цыгане, — следуя за женщиной, подумал Арсеньев. — Не похожи на местных ни поведением, ни акцентом. Да и неудивительно. Наши цыгане давно осели, домов каменных понастроили. Цивилизация потихоньку приручила их. А эти живут в шатрах. Готовят на кострах. Прям как в кино. Того и гляди выскочит мне навстречу какая-нибудь юная черноглазая Рада и вмиг приворожит одним своим пронзительным взглядом.»

Андрей усмехнулся, не подозревая, как близок он был к истине в своей иронии.

Глава 3

Старая цыганка подошла к островерхому шатру с откинутым пологом и вынесла из него два легких алюминиевых шезлонга.

— Присаживайся, гость, — сказала она, протягивая один из складных стульев Андрею, — поговорим, чаю попьем. Или, может быть, кофе хочешь?

— Не откажусь, — кивнул Андрей, усаживаясь на складной стул, опасно скрипнувший под тяжестью его сильного тела.

Старуха, деловито закуривая трубку, ласково вымолвила несколько фраз на своем странном певучем языке, и из шатра появилась молодая девушка в ярком, подчеркивающем стройную фигурку наряде.

Ее неожиданно светлые для цыганки волосы удивительно оттеняли смуглую кожу лица и блестящей волной спадали на плечи.

На груди в несколько рядов поблескивало монисто, а запястья точеных рук (с изумительно тонкими кистями и длинными пальцами) украшали многочисленные браслеты. Но самым привлекательным и чарующим было лицо девушки.

На прекрасном этом лице жили своей таинственной жизнью огромные, темные, почти черные глаза, опушенные густыми длинными ресницами. Глаза — от взгляда в которые голова кружилась, как от прогулки по краю бездонной пропасти.

Юная цыганка походила скорее на принцессу из древней восточной сказки, чем на типичную представительницу своего народа.

Увидев Андрея, она смутилась от неожиданности, и тонкая прозрачная кожа ее щек запылала предательским румянцем. Выслушав старую цыганку, девушка согласно кивнула и исчезла.

Арсеньев отнюдь не был монахом: он нравился женщинам и многие из них нравились ему. Дважды в жизни капитан готов был переступить вместе со своей избранницей порог ЗАГСа, но в последний момент отступал, справедливо полагая, что чувств, которые он испытывает, для столь серьезного шага явно недостаточно.

В промежутке же между приступами влюбленности, оказывавшимися на поверку не неисцелимой любовной болезнью, а лишь легким амурным недомоганием, Андрей легкомысленно предпочитал отношения, ни к чему не обязывающие.

То, что он почувствовал здесь, в цыганском таборе, выходило за рамки его понимания. Он взглянул в огромные, широко распахнутые глаза девушки и ощутил, что падает в их бездонную черноту, падает, теряя всякое представление о времени и пространстве, о том, кто он и почему здесь находится. Впервые в жизни бойкий на язык Андрей не смог выдавить из себя ни одной связной фразы.

Голос старухи скользил по поверхности его сознания, заставляя Арсеньева давать односложные ответы, но не затрагивая того странного глубинного процесса, который происходит в нем. Мысленный взор Андрея сконцентрировался на облике девушки, не желая расставаться с ним и продлевая мгновения сладкого падения в бездну удивительных ее глаз.