Восход Красной Луны 2: Жертвы экспериментов (СИ)

========== День 1. ==========

Громкая музыка разрывала барабанные перепонки. Прожекторы мигали так быстро, что, казалось, глаза привыкали к этой ряби. Всюду были люди: обнажённые, похотливые, порочные и безнравственные. Они получают кайф не столько от действия кокаина, сколько от осознания того, что могут вкушать этот запретный плод. Всюду слышен их смех, их двусмысленные фразы. Их души – это черные бездонные пропасти, полные разных чудовищ – мерзких, отвратительных чудовищ. Их души – искалеченные, изуродованные существа. В них бьется сердце, но в них нет веры, в них нет ни капли святой, чистой жизни.

Сквозь толпу он пробирался к середине клуба, сам не понимая что здесь делает. Он слышал этот хриплый голос исполнителя и смотрел на «разукрашенную» молодежь. В воздухе витал аромат алкоголя, духов и…

…человеческой крови!

Он видел пульсацию вен, он слышал биение их сердец. Одержимость – самое страшное состояние. Все, чего он желал всем своим существом – вцепиться в глотку хотя бы одной из этих самоуверенных сук. Сейчас, пробираясь сквозь эту толпу, он понимал ничтожество этого ужасного мира. Он чувствовал себя белой вороной и единственное, к чему стремилась его душа – убить половину этого клуба, оставив в живых лишь психически неустойчивых людей. Зачем? Чтобы они могли сами прикончить свою ничтожную жизнь.

Деймон пробрался к барной стойке. Кто-то предложил сигарету. Дым обжег легкие. Кашель нарушил тишину. Кашель от первой затяжки, быстрая, клубная музыка и чей-то хриплый смех. Мужчина взглянул и увидел девушку, сидящую перед собой. Ее надменный, высокомерный взгляд, ее безупречная осанка говорили о том, что в ее жилах течет какая-то аристократическая кровь. Она усмехнулась и, поднеся сигарету ко рту, сделала затяжку. Улыбка, появившаяся на ее губах, почему-то вызвала в Сальваторе ураган чувств. Он захотел впиться в ее горло, услышать ее хрипы и стоны боли, почувствовать ее теплую кровь в своем горле. Он захотел, чтобы его клыки пронзили ее плоть, уничтожили ее тело. Но быстрая музыка сбила эту мысль. Он поднялся, взглянул на девушку. Ее голубые глаза глядели с презрением. Сальваторе ощущал себя подопытной мышкой этой блондинистой сучки, которая разрушила его жизнь. Но вместо того, чтобы разорвать ее в клочья, он схватил ее за запястье и дернул на себя. Девушка поднялась и оказалась вплотную прижата к мужчине. Между ними были какие-то странные отношения. Не как между врагами, не как между любовниками. Что-то иное. Будто бы они были отрешены от мира, будто бы они были вынуждены терпеть друг друга и иногда испытывать друг к другу влечение.

Деймон повел девушку вглубь этого ночного клуба. Он не помнил, как здесь оказался, он не знал, в каком он городе, сколько времени прошло после того, как он осознал, что обращается. В памяти были лишь обрывки мыслей.

Он танцует с ней, вкушая ее запах. Кажется, что он боготворит эту девушку, сходит по ней с ума. Это какое-то влечение, одержимость. Это то, что не поддается описанию.

Кровь по его венам пульсирует быстрее. Ее светлая кожа и ее запах сводит его с ума. Синий, зеленый, красный свет прожекторов быстро сменяют друг друга. Музыка набирает обороты и кажется, что он всю жизнь жил в этом бешеном ритме. Он видит, как быстро она танцует. Он слышит ее сердцебиение в этом громком клубе. Он хочет убить ее!

Клыки прорезаются, а неконтролируемое желание сводит с ума. Он хватает ее за талию и привлекает к себе. Она отгибает голову влево, предоставляя доступ. Питательная жидкость будто бы спасение, глоток воздуха. Он чувствует, как кровь Кэролайн насыщает его, как жизнь в нем вновь пульсирует. Он забывает обо всех своих душевных терзаниях. Ему начинает нравиться его новый облик, ему нравится его мощь и сила. Он не помнит, кем был раньше, до этого. Все, чего он желает сейчас, в эту секунду, - убивать.

Отрывается от Кэролайн. По подбородку, на белую рубашку стекает ее кровь. Его глаза стали ярко-красного цвета, а клыки лишь придавали некой сексуальности его облику. Оттолкнув Кэролайн, он подошел к худенькой, бедной девушке, которую сюда позвала подружка, но оставила на растерзание этим волкам.

Мужчина хватает ее за горло и приближает к себе. Она не двигается. Просто смотрит на мужчину во все глаза, боясь пошевелиться. Она будто бы робеет, слушается. Ему нравится ее страх, ему нравится ее плоть и ему понравится ее кровь.

Он впивается клыками в ее шею. Она кричит, но в басах этой шумной музыки вопль отчаянной жертвы никто не слышит. Он когтями впивается в ее талию. Она кричит еще истошнее и слышит возгласы молодежи, которая смакует вечеринку. Длинные, неестественные ногти мужчины впиваются в кожу. Запах крови лишает разума. Мужчина начинает вонзать ногти в жертву, в ее кожу, выпивая из нее жизнь. Он убивает ее, как убивает самый безжалостный маньяк. И он будет убивать, потому что ему это нравится! Он будет убивать, потому что его предшественница делала тоже самое. Он будет убивать потому, что навеки потерял свою душу!

- Нет, Деймон, нет!

Открыв глаза, она сделала глубокий вдох. Несколько секунд она оставалась недвижимой, глядя в серый, грязный потолок, боясь пошевелиться. Страх своими скользкими, мерзкими щупальцами вцепился в ее душу, в ее сознание и не желал отпускать. Девушке кажется, что если она дернется, то кто-то ужасный появится из пустоты и разорвет свою жертву на мелкие куски.

Она часто дышала, пытаясь совладать с собой от страшного кошмара, пытаясь взять себя в руки. Проходит около двух минут, и шатенка приходит в себя. Она поднимается на кровати и направляется к выходу.

Здесь, в этой психбольнице, совсем другая атмосфера. Здесь не ужас, не ад, и не Эдем. Здесь – действительность. Со временем Елена стала задумываться, а все ли психи здесь в сущности таковыми являются? Ведь если Гилберт начнет рассказывать про то, как обращалась в оборотня, про месть Кэролайн, которая и подставила все – вряд ли кто-то ее выслушает. Поэтому шатенка стала иначе относиться к здешним людям.

Обесцветившийся кафель в ванных комнатах, грязная серая штукатурка и облупившаяся краска – все это было отражением действительности. Психи, которые устраивали истерики по ночам, а днем некоторые ходили за Гилберт по пятам, что навевало ужасные ощущения. Врачи, которые стараются быть ласковыми, выводили Елену из себя.

Девушка села на край диванчика в зале и, скрестив руки на груди, уставилась в телевизор. Говорили об антилопах в дикой природе. Елена не переставала думать о своем сне. Закрыв глаза, она старалась все обдумать.

Антилопа так красиво бежит от своего хищника. Создается ощущение, что хищник получает удовольствие не столько от насыщения, сколько от процесса охоты. Ему нравится терзать свою жертву, видеть, чувствовать ее страх. Ему нравится рвать на части, делать больно. Елена знала это, как никто другой. Она вспоминала себя в амплуа убийцы, красивой стервы. Сейчас от нее прежней остались лишь черные, темные волосы, ногти и безупречная осанка. Больше нет красных глаз, обостренных чувств и девиантного поведения. Больше нет Кэтрин.

Кэтрин! События того ужасного вечера Гилберт прокручивала в своей памяти тысячу раз. Бедная, любимая Кэтрин! На глаза навернулись слезы. Наверное, впервые за эти дни, начиная с той прогулки в парке.

- Елена?

Девушка встрепенулась и, поднявшись, отскочила от того, кто к ней поднялся. Доктор Фелл смотрела на свою пациентку равнодушно, без всякого изумления. Елена не была бунтаркой и Мередит помнила, что сама брюнетка пришла сюда по собственному желанию.

- Ты в порядке?

Ее глаза были безумны. Ее внутренний мир был разрушен, но, что самое страшное, девушка примирилась с этим. Она не устраивала драк, истерик и не буянила. Смирение не каждому дано познать, но принятие, осознание того, что ничего нельзя исправить – все это причиняет самую острую, ужасную боль.

Елена закивала. Мередит подошла и, взяв девушку за руку, села с ней на диван, который был пуст в столь утреннее время.