Шерлок Холмс против Марса

Холмсу показалось, что прямо на него смотрят широко расставленные, круглые глаза таинственного существа. В следующее мгновение глаза исчезли, а с ними и все остальное, только синий туман клубился в кристалле.

— Вы это видели, Холмс? — воскликнул Челленджер, вскакивая с места и отодвигая портьеры.

— Определенно! Я собираюсь изложить все на бумаге. Попрошу вас сделать то же самое.

Холмс пододвинул к себе стопку бумаги и принялся аккуратно и быстро писать. Челленджер, фыркая и отдуваясь, заполнял размашистым почерком листы записной книжки. На протяжении нескольких минут ни один не проронил ни слова. Затем, обменявшись записями, они сравнили подробности своих невероятных видений.

— Следовательно, это не галлюцинация, — заключил Челленджер. — Мы наблюдали, в сущности, одни и те же явления. Конечно, в моих заметках ощущается привычка к наблюдениям и более упорядоченный, научный взгляд, однако же у вас содержится детальное описание крыши неизвестного строения, отдаленной горной системы, а также каких-то перемещающихся с места на место живых существ. Наша задача — понять, что именно показал нам кристалл.

— Склоняюсь к мысли, что мы видели пейзаж иной планеты, — сказал Холмс.

— Мои выводы в целом близки к вашим, — Челленджер вертел хрустальное яйцо в руке. — Если внутри кристалла заключено искусственно созданное изображение, наподобие картинок в пасхальных яйцах, которые так любят рассматривать дети, мы имеем дело со сложной и весьма впечатляющей иллюзией.

— Продолжайте медленно вращать кристалл, Челленджер, — сказал Холмс. — Проверим, не изменится ли таким образом угол обзора.

В течение нескольких часов Холмс и Челленджер с переменным успехом продолжали эксперименты с кристаллом. Вскоре стало понятно, что вращение кристалла позволяло взглянуть на далекий пейзаж — громадное скопление плоских крыш и окрестную местность — под несколько иным углом, но видимость то и дело ухудшалась, временами неведомый пейзаж совсем исчезал в дымке тумана.

— Быть может, в полной темноте видно будет отчетливей? — предположил Холмс.

— Вероятно. Попробую исследовать кристалл в условиях абсолютной темноты. Честно говоря, я все возвращаюсь к вашей мысли о том, что данная местность находится вне Земли. В настоящий момент, Холмс, подобный вывод затруднительно подтвердить или оспорить.

— Это всего лишь предположение, не имеющее отношения к дедукции, — заметил Холмс. — По всей видимости, где бы эта местность ни находилась, мы смотрим на нее с верхушки одной из тех дальних мачт.

— У меня сложилось похожее впечатление, — согласился Челленджер.

— Боюсь, вынужден буду вас покинуть, — произнес Холмс, вставая. — Меня ждут неотложные дела. Позднее мы непременно должны продолжить наши исследования.

— Ха! Убеждать в этом Джорджа Эдуарда Челленджера совершенно излишне.

Не успел Холмс удалиться, как профессор Челленджер вновь склонился над кристаллом, сосредоточенно разглядывая хрустальное яйцо.

Кэб быстро домчал Холмса до Скотланд-Ярда — здесь детектив встретился с полицейскими и поделился с ними своими соображениями относительно двух сложных и запутанных криминальных дел. Вернувшись к себе, он занялся заметками, стараясь не думать о кристалле. Обед прошел в дружеской беседе с доктором Уотсоном; Холмс, однако, не сказал другу ни слова о хрустальном яйце.

На следующее утро Уотсон отбыл с визитами к пациентам. Холмс вновь посетил Скотланд-Ярд, где его совета ждали два инспектора полиции. Днем, возвратившись домой, он застал в гостиной Челленджера — тот, вне себя от волнения, мерял шагами комнату.

— Ваша домоправительница согласилась меня впустить. Я уверил ее в огромной научной важности вопроса, — произнес Челленджер вместо приветствия. — Необычайная женщина, эта домоправительница. Мне кажется, она одарена глубокими чувствами — великими чувствами, насколько могу судить. О да, бывает блеск чувства, подобный блеску ума.

— Безусловно, — тихо ответил Холмс.

— Итак, новости о кристалле, — заторопился Челленджер. — Холмс, вы были правы. Мне удалось подтвердить ваше предположение. Вполне очевидно, что виды, представшие перед нашими глазами, были внеземными. Мало того — я сумел в точности установить, какую именно планету мы наблюдали.

— Удивительно, дорогой Челленджер! — воскликнул Холмс.

— Погодите, это вскоре покажется вам элементарным, друг мой. Идея изучить кристалл в абсолютной темноте оказалась крайне плодотворной. Я взял черную бархатную ткань наподобие тех, что используют фотографы; затем я накрыл ею хрусталь, почти полностью отрезав доступ для света. Видно стало гораздо отчетливее, чем нынче утром. Там, в кристалле, наступила ночь, на небе показались звезды — и мне открылась удивительная, нет, потрясающая истина!

— В чем же она состояла? — спросил Холмс.

Челленджер гордо выпятил грудь и выдержал драматическую паузу.

— Как вы помните, в небе над крышей и мачтами показались звезды. Я различил Ursa Major, Большую Медведицу. О чем это свидетельствует?

— О том, что иной мир, безусловно, располагается в достаточной близости к нашему. Ведь созвездия одни и те же.

— Созвездия одинаковы, но что мы видим, какую планету? Я терялся в догадках — и тут планета раскрыла мне свою тайну. Над горизонтом взошли две луны — не одна, заметьте, но две. Очень маленькие луны, с неправильными, зазубренными очертаниями, причем одна из них двигалась так быстро, что ее движение было заметно глазу. Луны поднялись еще выше и исчезли из поля зрения, — Челленджер взмахнул кулаком, будто показывая траекторию лун. — Вы понимаете, что это означает?

— Полагаю, что да, — задумчиво отвечал Холмс. — Так как видна была Большая Медведица, расположение созвездий соответствовало нашей солнечной системе. Далее, две луны… Единственной близкой к нам планетой, у которой имеется две луны, является Марс.

— Вы снова угадали, Холмс. Мы с вами наблюдали пейзажи Марса! — вскричал профессор.

— «Та истина, что обжигает, точно солнце», — продекламировал Холмс. — Простите, Челленджер, мне вновь вспомнился Ките — на сей раз «Оттон Великий» [4]

Челленджер грузно опустился на стул и надул бородатые щеки.

— Поверьте, в свое время я не только читал, но и ценил поэзию; но позднее научные труды стали отнимать значительную часть моего времени. Из романтиков я предпочитал Шелли: как-никак, он испытывал известное тяготение к научной тематике. Как видите, даже в литературных пристрастиях я придерживался исключительно исследовательской направленности.

— Я же предпочел в свое время универсальные знания в ущерб чистой науке, — сказал Холмс. — Тем не менее, вы правы, Шелли отличался самым широким научным кругозором среди романтиков.

— Между прочим, он очень интересовался астрономией. Представляю, какой восторг Шелли испытал бы при виде нашего кристалла — который, без сомнения, имеет прямое касательство к звездам.

Раздался стук, в дверь просунулась голова Билли.

— К вам пришли, мистер Холмс.

В гостиную вошел Темплтон, неся в руке потрепанный цилиндр. Антиквар нервничал и казался смущенным.

— Не хотел помешать вам, мистер Холмс…

— Могу уделить вам минутку. В чем дело, мистер Темплтон?

— Я по поводу кристалла, сэр. Он стоит намного дороже тех пяти фунтов, что вы мне заплатили.

— Вы просили пять фунтов, — холодно произнес Холмс. — Несколько поздно поднимать цену, вы не находите?

— Но Морз Хадсон сказал, что другие дадут куда больше. Мистер Джекоби Уэйс, ассистент-демонстратор больницы святой Екатерины, или яванский принц Боссо-Куни. Хадсон клянется, что у обоих есть деньги. Продадим хрустальное яйцо одному из них и разделим прибыль между вами, мною и Хадсоном.

— Темплтон, — сказал Холмс строго, — вы подвергаете себя большой опасности, связываясь с Морзом Хадсоном. Один раз вам посчастливилось, ведь я успел вовремя отнять у него кольцо Челлини. В противном случае вас, вероятно, обвинили бы в скупке краденого. Что же касается кристалла, довольствуйтесь тем, что хрустальное яйцо больше не находится в моем владении.