Шерлок Холмс и доктор Джекил

Лорен Эстелман

Шерлок Холмс и доктор Джекил

КАК ЭТА РУКОПИСЬ ПОПАЛА К ИЗДАТЕЛЮ

— Это ты тот парень, что написал книжку про Шерлока Холмса?

Как правило, на подобный вопрос я стараюсь ответить с надлежащим сарказмом, однако было в этом посетителе нечто такое, что заставило меня воздержаться от сокрушительного остроумия. Он появился с заднего сиденья чёрного лимузина, такого же длинного, как и подъездная дорожка у моего дома, в сопровождении пары пышущих здоровьем молодых людей с квадратными челюстями и подозрительными выпуклостями в подмышках сшитых на заказ костюмов. Человек, что шёл между ними, обладал невысоким ростом, телосложением вышибалы и чёрной шевелюрой, на которой в свете фонаря на крыльце поблёскивали следы от расчёски. Его гладко выбритую физиономию покрывал ровный загар и венчали чернейшие панорамные солнцезащитные очки, хотя солнце давно уже закатилось. Он выглядел лет на сорок, хотя впоследствии выяснилось, что ему почти шестьдесят. Говорил незнакомец с бруклинским акцентом, и меня так и подмывало передразнить его. Но я не осмелился и спокойно ответил:

— Я редактировал книгу «Шерлок Холмс против Дракулы», если вы это имеете в виду. — Несмотря на его устрашающую внешность, я был полон решимости оставаться хозяином положения. Мне не терпелось возобновить творческий процесс, который прервал визит незнакомца.

Даже не повернув головы, он протянул руку юноше справа, и тот немедленно вложил в неё свёрток в обёрточной бумаге, который незваный гость сунул мне в руки, велев:

— Прочти-ка это.

Я открыл было рот, чтобы запротестовать, но из глаз его спутников внезапно повеяло таким холодом, что я отступил в сторону, пропуская троицу в дом. Оказавшись внутри, человек посередине завладел моим любимым мягким креслом, другие же двое заняли позиции по бокам от него, безмолвные и непоколебимые, словно подставки для дров в камине. Я бросил тоскливый взгляд на телефон, однако мои шансы добраться до него и воззвать о помощи, прежде чем один из спутников громилы продемонстрирует мне, чем же являются выпуклости на их пиджаках, и нашпигует меня свинцом, были не особо обнадёживающими, да и в любом случае, если уж это было ограблением или похищением, совершалось преступление в столь экстравагантной манере, что, как писатель, я решил: пожалуй, стоит потратить время и поучаствовать в нём до самого конца. Под взорами троицы я уселся на диван напротив и распечатал пакет.

Мне стоило титанических усилий удержаться от стона, когда я прочёл заголовок. Со времени издания романа «Шерлок Холмс против Дракулы, или Приключения кровожадного графа», который я редактировал, из разных уголков мира мною было получено по меньшей мере три «подлинных» рукописи доктора Уотсона. Даже неспециалисту было понятно, что ни одна из них не стоила и бумаги, на которой была состряпана. И я совершенно не испытывал необходимости в ещё одной подобной. Однако, поставленный перед столь убедительным доводом в лице трёх здоровяков, устроившихся в моей гостиной, я принялся читать.

Повторный взгляд на почерк заставил мой пульс участиться. Я потратил слишком много времени на расшифровку предыдущей рукописи Уотсона, чтобы не узнать его небрежные каракули, столкнувшись с ними вновь. Они были нанесены на пергамент, со множеством правок на полях — признаками викторианского педантизма, которые обычно утрачивались, когда сэр Артур Конан Дойл, его друг и литературный агент, переписывал труды доктора для издания. Я немедленно убедился в подлинности рукописи. Совершенно позабыв о незваных гостях, я погрузился в чтение и закончил его, даже ни разу не оторвавшись. Когда где-то часа через три я отложил рукопись, то просто сгорал от любопытства, однако сумел напустить на себя непринуждённый вид и спросить громилу в тёмных очках, как к нему попал сей артефакт. Его рассказ достоин внимания.

В 1943 году моему посетителю, представившемуся Джорджем Коллинзом (то был псевдоним: он дал понять, что мне лучше не знать его подлинного имени), который отбывал тогда пятилетнее тюремное заключение за вооружённое ограбление, предложили сократить срок, поступив на службу в американскую армию. Коллинз согласился и через год оказался во Франции, где принял участие в наступлении после высадки союзников в Нормандии.

Однажды немногочисленный разведывательный отряд, в котором он числился, взял приступом разбомблённый замок, «замочив» укрывавшихся там немцев, и принялся обшаривать руины в поисках необходимых припасов. В пространстве между стенами Коллинз обнаружил истрёпанную связку бумаг, покрытых пылью и перевязанных выцветшей чёрной лентой. Прочтя лишь несколько строчек, он понял всю важность находки и, убедившись, что никто из товарищей за ним не наблюдает, спрятал рукопись в вещмешок.

Тайком расспросив местных жителей. Коллинз выяснил, что в замке проводил медицинские исследования доктор Джон Уотсон (впоследствии удостоенный титула сэра), который в Первую мировую войну состоял в качестве гражданского лица на службе в британской армии. Местность подвергалась массированным обстрелам ещё тогда, и, по-видимому, во время одного из них рукопись провалилась в дыру в стене, а потом, в суматохе последних дней войны, о ней благополучно позабыли.

Как известно, история повторяется. Вскоре по возвращении в Соединённые Штаты Джордж Коллинз женился на любви своего детства и забросил мешок с рукописью в чулан, где она и пролежала в забвении среди прочих военных сувениров более тридцати лет. Мой посетитель признался, что она могла бы оставаться там и по сей день, если бы не популярность другого сочинения, которое мне довелось редактировать.

Когда я поинтересовался, почему он пришёл ко мне, Коллинз впервые соизволил улыбнуться. Зубы его оказались поразительно белыми и ровными — несомненно, работа весьма дорогого дантиста.

— Мне внезапно понадобились деньжата, — объяснил он. — Когда я услышал про книжку о Шерлоке Холмсе, которую ты состряпал, то вспомнил о той давней находке и подумал, что ты, быть может, захочешь сделать — ну что ты там делаешь с подобными вещами — и поделиться со мной барышами. Сам-то я ничего не смыслю в редактировании. Знал я одного редактора, но тот взлетел на воздух в своей машине, когда попытался тиснуть статейку о моём приятеле.

Я объяснил ему, что в издательском бизнесе прибыль отнюдь не скорая, и поинтересовался, готов ли он ждать своей доли несколько месяцев. Улыбка на его физиономии угасла.

— Не, времени у меня совсем нет. А сколько ты можешь дать мне прямо сейчас, нынче вечером?

— А сколько вы хотите?

У озвученной им цифры оказалось слишком много нулей. Я внёс контрпредложение. Тут мой хмурый гость принял и вовсе угрожающий вид. Почувствовав его недовольство, парни по бокам навострили уши, словно псы, предвкушающие команду к нападению.

— Гроши, — буркнул он.

Я собрал всё своё мужество и пожал плечами.

— Это почти всё, что у меня есть. Мне же нужно на что-то жить. Можете расценивать это как первоначальный взнос.

Коллинз звучно поскрёб подбородок.

— Ладно, согласен. Но только наличными.

— У меня нет столько при себе. Возьмёте чек? — Я потянулся за чековой книжкой.

— Я имею дело только с наличными.

— Тогда мне придётся идти в банк, а он откроется только в понедельник.

Коллинз скривился и заёрзал в кресле. После чего, наконец изрёк:

— Ладно, уговорил. Выписывай.