Шерлок Холмс против Марса

— Необычайное явление, — с трудом проговорил Холмс, стараясь сохранять спокойствие.

— Мне тоже так показалось. Простите, не хотелось бы опоздать на семинар.

Уотсон поспешил распрощаться. Холмс тут же связался с Челленджером.

— Собирался вам телефонировать прямо сейчас, — раздался в трубке величественный рык Челленджера. — Не могли бы вы приехать ко мне? Я пригласил Стэнта, королевского астронома. Думаю, пришло время ознакомить мир с нашим открытием.

Холмс схватил шляпу и выбежал в прихожую. Здесь он натолкнулся на Марту.

— Тебя что-то тревожит, — сказала она.

— Нет, дорогая, просто я спешу. Увижусь с тобой за обедом.

У дома он остановил хэнсом и вскоре оказался в Энмор- парке. Дверь открыла миссис Челленджер.

— Надеюсь, вы сумеете успокоить Джорджа, — прошептала она дрожащим голосом. — Он разъярен, поссорился с гостем — сама не знаю, почему.

Холмс прошел в кабинет. Посреди комнаты, грозно нахмурившись, стоял Челленджер. Профессор топал ногами и раскачивался из стороны в сторону, точно обезумевший слон.

— Стэнт! — воскликнул он. — Как подобного дегенерата могли назначить королевским астрономом? Даже мне этого не понять! Не удивлюсь, если здесь не обошлось без политических интриг. Подумайте только, он отказался поверить моему…

— Вы виделись со Стэнтом? — прервал его Холмс. — Думаю, что так, судя по вашим словам.

— Телефонировал ему еще утром. Меня подтолкнуло к этому решению извержение на Марсе. Сами понимаете, я

не мог поступить иначе. Я сообщил ему, что располагаю сведениями, которые поразят весь мир — по меньшей мере, ту его часть, что способна осознать последствия великого открытия. Он явился, а затем…

Челленджер расправил плечи и стал похож на кобру с раздутым капюшоном.

— Я показал ему кристалл, наш кристалл, друг мой! И что, как вы думаете, заявил этот несносный осел?

— Не дождусь услышать, — сказал Холмс.

— Он заявил, что это некий механический трюк! Упомянул имена сценических иллюзионистов — Александра Германа, Робер-Гудена [10] и этого новейшего персонажа, Келлара [11], — Челленджер судорожно сжимал и разжимал кулаки. — Затем ухмыльнулся и поздравил меня с забавным экспериментом по отводу глаз. Еще он нес какую-то чушь о ярмарочных балаганах и волшебных фонарях. Когда я стал протестовать, мистер Стэнт ушел — нет, практически убежал. Он повел себя низко, но что ожидать от человека со столь ничтожным интеллектом и с таким наглым, злопыхательским, завистливым характером!

— Говорите, вы стали протестовать?

— Естественно. Я даже встал из-за стола.

— Вы угрожали ему? — предположил Холмс.

— Не исключаю, что у него могло возникнуть такое впечатление, — могучие плечи Челленджера поникли. — Все это лишь подтверждает мое мнение. Холмс, мы не можем доверить наш секрет ни единому ученому педанту.

Холмс подошел к письменному столу. Там, испуская мягкое сияние, лежал кристалл.

— Трудно понять, как способен кто-либо остаться равнодушным при виде марсианского пейзажа.

— Пейзаж этот надутый профан, честно говоря, так и не увидел. В кристалле возникло совершенно иное изображение, нечто похожее на внутреннюю комнату или камеру. Глядите сами.

Челленджер и Холмс сели за стол и задрапировали головы тканью. Челленджер начал осторожно поворачивать кристалл.

— Можете убедиться.

Светящаяся дымка рассеялась. Перед Холмсом предстало тускло освещенное помещение. Очертания комнаты едва проступали среди теней, угадывалась ребристая переборка, вдоль которой выстроились сложные механические приспособления. Некоторые механизмы показались Холмсу знакомыми по прежним наблюдениям. На полу помещения, напоминавшем корабельную палубу, растянулись несколько марсиан. Обрадовавшись, что может рассмотреть марсиан вблизи, Холмс внимательно изучал обитателей чужой планеты. Их мягкие, пузырчатые тела были коричневато-серыми и походили на мокрые кожистые мешки.

— Обратите внимание на влажность тел марсиан, — сказал Холмс.

— Полагаю, это пот, — предположил Челленджер.

— Вероятно, но не является ли данная жидкость иной секрецией их кожи? Марсиане невероятно отличаются от нас по своему физическому строению. Мы не знаем, как устроено их пищеварение и выделительные функции.

Марсиане лежали без движения, но глаза их были открыты и ярко блестели. Холмс подумал, что марсиане, должно быть, никогда не спят. Щупальца одного из марсианских существ покоились на замысловатом устройстве с многочисленными рукоятками и клавишами.

— Итак, аппарат для связи, который ранее находился на крайней мачте, был перенесен в другое место, — заключил Холмс.

— Очевидно, — сказал Челленджер.

— Мы наблюдаем купе либо каюту некоего транспортного средства.

— Несомненно, — Челленджер зашевелился под тканью. — Холмс, все понятно. Они находятся на движущемся корабле или снаряде, они направляются к Земле, и они взя-ли с собой кристалл, чтобы тот указывал им путь. Но вы еще не изложили мне собственные выводы.

— У вас имеется своя теория?

— О да, но рассказывать о ней я пока никому не готов. Ясно одно, в настоящий момент они пересекают космическое пространство и направляются к нам.

Голова Челленджера показалась из-под ткани.

— Мне казалось, этот факт абсолютно очевиден, даже для самого убогого ума. Впрочем, я недооценил степень недоразвитости мистера Стэнта.

Холмс также сбросил ткань и поднялся из-за стола.

— Скорее всего, он ожидал увидеть ландшафт Марса, который вы описывали. Эта скучная комната, без движения или признака жизни, куда менее убедительна. Вы все ему объяснили?

Челленджер откинулся на спинку кресла, пружины жалобно застонали.

— Не успел. Мы с ним едва вступили в дискуссию. Не вспомни я вовремя, что пользуюсь репутацией человека уважаемого и сдержанного — пожалуй, самолично вышвырнул бы его на улицу.

— Но в чем может заключаться цель марсианской экспедиции? — спросил Холмс.

— Мне видятся две возможности. Вспомним, что марсиане относятся к нам так же, как цивилизованные европейцы — к наиболее диким племенам мира. Поэтому можно предположить, что они либо собираются даровать нам свет цивилизации, либо намерены нас завоевать и поработить. Насколько могу судить, что тот, что другой план действий поставит человечество в тяжелое положение.

— Позднее я изложу вам собственную теорию. В настоящий момент я склонен согласиться, что намерения у них враждебные. Каким образом мы можем предупредить мир о грядущей опасности?

— Это невозможно, — загрохотал Челленджер. — И случай со Стэнтом — тому подтверждение.

— Я убежден, что другие ученые мыслят более здраво.

Челленджер поднялся на ноги и принялся грузно расхаживать по кабинету.

— Дорогой Холмс, разрешите поведать вам прискорбную правду. Так называемые научные авторитеты веками цеплялись за свои замшелые теории и презирали новые истины. Галилей, под угрозой ужасного наказания, принужден был отречься от своей гелиоцентрической системы. Теория эволюции Дарвина подверглась нападкам как пример отъявленного богохульства. Над Пастером, который показал, что болезни вызываются микробами, издевались в течение долгих лет. И следующий я! — Челленджер развел руками, словно отстраняя трех великих конкурентов. — Мне уготована судьба других первопроходцев науки! Я должен кротко сносить насмешки духовных лилипутов, подобных Стэн- ту, королевскому астроному!

— Мы могли бы посоветоваться с Уотсоном, — предложил Холмс. — У него много знакомств среди ученых. Он мог бы предложить какую-нибудь разумную кандидатуру.

— Еще не время, — резко произнес Челленджер. — Поведение Стэнта — малый образчик того, какой прием нас ожидает.

— Марсиане уже в пути, — сказал Холмс. — Они послужат лучшим доказательством.