Больше, чем игра (СИ)

Это место он узнал.

Проспект Октября.

И всего‑то? – обескураженно подумал Егор. Он был разочарован. Он ждал, он надеялся на большее: если уж перемещаться в пространстве магическим способом, так и попадать в магический, удивительный мир. А тут… Полночи сидел, рисовал магическую карту, и нарисовал‑таки, а телепортировался, страшно сказать, аж на четыре квартала. М‑магия…

Может, и не следовало умалять сам факт перемещения в пространстве при помощи карты, созданной своей же рукой. Но Егор не слишком этому факту радовался – наверное, просто устал после бессонной ночи и всех головокружительных событий последних дней. Да, он просто устал…

Ну ладно, испытание проведено успешно, козырь действует, можно возвращаться домой.

И чего же я не нарисовал заодно карту с интерьером собственной квартиры? – попенял себе Егор. – Сейчас бы – хоп! – и мигом оказался дома.

Карта, однако, была только одна, и работала только в одном направлении. One way ticket, так сказать. Ничего не попишешь, придется перемещаться в пространстве старым проверенным способом – попеременным переставлением правой и левой ног. Вообще‑то, можно и городским транспортом воспользоваться – тоже действенный способ, и ноги меньше устают.

Егор двинулся к остановке троллейбуса.

А может, к Воронину на службу заглянуть, – подумал он на ходу, – тут ведь близко. Зайти, похвастаться приятелю: взгляните‑ка, принц Корвин, – действующая модель эмберского козыря, изготовлена и испытана лично принцем Мерлином.

Егор загорелся новой идеей, очень уж хотелось похвалиться картой перед кем‑нибудь из своих, перед кем‑то, кто поймет и оценит. А Кировский РОВД, в котором нес трудную и опасную службу Вороин, располагался неподалеку, на соседней улице.

По времени было самое начало трудового дня. Воронин, если не отбыл на происшествие, должен находиться в своем криминалистическом кабинете.

Воронин и был у себя в кабинете, сидел за одним из трех письменных столов, низко опустив голову, и перебирал яркие глянцевые фотоснимки.

– Привет, – весело сказал Егор.

Воронин поднял лицо, и все дальнейшие слова застряли у Егора в горле, слипшись в бесформенный комок.

– А‑ах‑хы…

Вид у Егора тоже, наверное, был не приведи господь – челюсть отвалена чуть ли не до пупа, глаза – как два чайных блюдца.

– Что с тобой, Егор? – обеспокоенно спросил Воронин. – Привидение увидал?

– А? Что? М‑м… н‑нет… – Егор потихоньку старался восстановить внутреннее равновесие, сильно поколебленное внешним видом старшего эксперта‑криминалиста, но восстанавливал, очевидно, недостаточно успешно, потому что нес какую‑то бессвязную ахинею: – Не знаю. Может быть.

Егор мямлил что‑то совсем невразумительное, и, осознав это, заставил себя замолчать. Он опустил глаза, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и снова взглянул Воронину в лицо. Точнее, на лицо. На лице Воронина красовались молодецкие чапаевские усы. Усы! У Воронина – усы!!!

Егор опять опустил глаза, уставившись на носы своих потрепанных кроссовок. Да‑а, братцы, одно можно сказать: за ночь такие усы не прорастают.

– Егор, ты себя хорошо чувствуешь? – спросил усатый Воронин.

Хорошо ли? Сложный вопрос…

– Н‑ну, – сказал Егор, на краткое время вернувшись глазами к лицу собеседника. Усы Воронину не шли, они его старили. – Вчера у меня выдался тяжелый денек. Наверное, я еще не вполне…

Егор замялся, подычкивая нужное слово, но Воронин, кажется, и так все понял – правильно ли, нет ли. Он сказал:

– Бывает.

А Егор в уме лихорадочно прикидывал планы плавной ретирады. Эмберский козырь усатому Воронину показывать не стоило – бог знает, что из этого может выйти, – но и свое появление в кабинете экспертов‑криминалистов нужно было прикрыть хоть каким‑нибудь, пусть даже и хлипким, объяснением.

– Ты сегодня вечером будешь дома? – спросил Егор. Ничего лучшего ему в голову не пришло.

– Да, – ответил Воронин. – Если только на происшествие не вызовут. Я же дежурю.

– Тогда я зайду вечером к тебе домой – поговорить, – сказал Егор, хотя ни заходить к усатому Воронину в гости, ни разговаривать с ним не собирался.

– А сейчас тебе чего не говорится? – спросил Воронин, глядя на Егора очень пристально.

– А сейчас я тороплюсь, – соврал Егор. – Пока.

И, прежде чем Воронин спросил еще о чем‑нибудь, быстро ушиыгнул за дверь.

Из милиции Егор пошел домой. Вернее, он пошел к тому месту, где должен был находиться его дом. Шел Егор медленно и всю дорогу озирался по сторонам, словно в чужой город попал (да так оно и было, собственно говоря), но на всем пути не приметил ничего необычного или странного: и дома на улице были такие же, и люди на улице были такие же.

Но Воронин‑то был с усами, – сказал себе Егор. – Не тот Федот. Однако он ничуть не удивился, когда меня увидел, и по имени назвал. Выходит, и мой двойник здесь имеется, тоже, может быть, с усами. Кошмар.

А вот и он – дом, милый дом – такой красивый, хоть и неказистый, с книжным магазином на первом этаже, где вновь, после кратковременного засилья турецко‑китайского ширпотреба, продаются книги.

Егор свернул за угол и вошел во двор. Проходя по двору, он смотрел на окружающее умиленным взглядом – до чего же все такое знакомое: и бабки‑пенсионерки на лавочке, и молодые мамы с младенцами в ярких колясочках, и дети постарше, оседлавшие скрипучие качели и ковыряющиеся в сломанной песочнице.

Егор перевел глаза на двери второго подъезда – и споткнулся на ровном месте. На двери висела железная коробка домофона и, если судить по ее обшарпанному внешнему виду, висела она там уже давно. На негнущихся ногах Егор приблизился к двери и уставился на домофон тупым бараньим взором.

На дверях моего подъезда такой штуки не было.

Вдоволь насмотревшись на домофон, Егор принялся изучать саму дверь. Дверь была крепкая, стальная, со здоровенным электрическим замком. Это, значит, чтоб чужие не ходили. А Егор был здесь чужим. Да, тут вам не там.

Он постоял еще немного, подумал, потом поднял руку и набрал на домофоне номер своей квартиры. Динамик домофона включился, затрещал, захрипел и искаженным, но совершенно незнакомым, явно старушечьим голосом, осведомился:

– Але? Кхто тама?

– Егор дома? – спросил Егор.

– Какой ишшо Егор?

– Трубников.

– Здеся такие не проживают, – сообщил динамик и заглох.

М‑да. Вот оно как…

Здеся такие не проживают, – повторил Егор про себя. – Точнее, такие проживают не здесь.

И что дальше?

Он всерьез начал сожалеть о том, что сразу не нарисовал козырь с интерьером своей квартиры. Теперь же рисовать было негде, нечем и не на чем. В принципе, конечно, можно было и здесь сходить в магазин канцтоваров, купить бумагу, тушь и перья, сесть где‑нибудь на скамеечку и нарисовать нужную карту. Так то оно так… Вся беда была в том, что Егор уже не был уверен в себе, он не чувствовал прежней силы, помогшей ему, заставившей его сделать первую карту.

Интересно, сработает ли козырь еще один раз? – подумал Егор и нерешительно поглядел по сторонам. Во дворе было слишком много людей: старушки при лавочках, мамы при колясках, дети при своих развлечениях.

Такие