Приют Одиннадцати

Гауптман вышел, и Манфред попытался отыскать более-менее правдоподобное объяснение произошедшему. Ничего не получалось — диких животных, способных обглодать за пару часов два трупа, тут отродясь не было и быть не могло. Если это дело русских, то смахивает скорее на какой-то ритуал, нежели на боевые действия. Да и какие могут быть русские в такую погоду? Они бы просто не смогли подняться по склону. Конечно, неплохо бы ещё и на трупы взглянуть. Но мысль о том, что Хаймс Гроот может преувеличивать, Лист отогнал сразу.

Поиск объяснений забрал остаток сил, Манфред закрыл глаза и проспал до конца дня.

В три часа утра двадцатого августа ветер стих и буран закончился. На смену ему спустился туман. Несмотря на отвратительную видимость, Гроот собрал группу из шестнадцати егерей, и они начали восхождение на западную вершину Эльбруса. В отеле остались восемнадцать альпийских стрелков под командованием Штросса. Теперь никто из них не удалялся от “Приюта одиннадцати” больше чем на двадцать шагов.

Манфред попробовал подняться с постели. Как ни странно, боль в спине почти утихла, и рана не доставляла ему беспокойства. Он встал и подошёл к окну. На западе на всю ширину неба было заметно свечение. Ничего хорошего это не предвещало — скорее всего, погода снова испортится, и если Гроот забрался не так далеко, ему придётся вернуться.

К одиннадцати часам прогноз оправдался: начался сильный снегопад. Манфред оделся, вышел в коридор и направился к лестнице, которая вела на третий этаж, в лабораторию. С первого дня там работали переводчики и горный инженер. Они листали записи дневников, изучали научные и рабочие документы — всё, что русские оставили при отступлении.

Манфред догадывался, что работа в лаборатории является частью их операции, хотя Хаймс особо об этом не распространялся. Скорее всего, документы штудировались по заказу одного из отделов института фон Зиверса, который Гроот называл не иначе как “колдовским притоном”. Прикомандированные работники СС из Аненербе безнадёжно отстали вместе с обозом, и Лист понял, что гауптман получил указание начать сбор информации немедленно по прибытии в отель. Видимо, в штабе боялись ответного штурма русских. Когда здесь появятся подопечные Зиверса, лабораторию наверняка закроют от посторонних.

“Неужели всё это настолько важно? — думал Манфред, поднимаясь на третий этаж отеля, — и насколько необходимо устраивать это показное восхождение с установкой штандартов?”

В экспедиции принимали участие два оператора, почти все действия группы снимались на камеру. Конечно, флаги рейха на вершине Кавказа — это сильный пропагандистский ход. Кадры наверняка будут крутить в еженедельной кинохронике.

Манфред подошёл к столу, на котором были разложены исписанные листы бумаги. В дневниках рылся один из переводчиков.

— Есть что-то интересное, Клаус?

Тот неопределённо пожал плечами. Вся информация была конфиденциальна, и Гроот настаивал на её статусе, даже при всём его неуважении к деятельности Аненербе. С другой стороны, Клаус знал Листа ещё с Польской кампании, и причин не доверять командиру у него не было. Он колебался не более минуты.

— Есть кое-что, обер-лейтенант. Вы, наверное, уже в курсе вчерашних событий?

Манфред кивнул и присел на стул — всё-таки рана давала о себе знать, и долго стоять на ногах было тяжело. Клаус взял со стола один из документов.

— Я нашёл несколько записей в дневниках. Здесь есть сноска на показания одного из сотрудников, датированная тридцать седьмым. Тот рассказывает, что годом раньше пропали несколько альпинистов на восточном склоне. Как пропали? Нашлись два дня спустя, сами вышли к приюту. По их словам, они пробыли в горах более двух недель. Один из альпинистов даже вёл записи каждый день. Пишут, что голодали, вид был измождённый. Продовольствия при них не было, несмотря на то, что запас был рассчитан на пять дней пути.

Клаус порылся в бумагах и достал тетрадь. Полистал и открыл на одной из страниц.

— Вот ещё… Вёл начальник метеорологической службы, некто Красиков. Пишет, что сам наблюдал в бинокль… Сейчас… Ага, вот. “Трое в связке на пике Калицкого. Небольшой гребень на северном склоне. Они пропали из зоны видимости. На прохождение за гребнем необходимо минут двадцать-двадцать пять. Больше я их не видел. Два дня поисков не дали результатов, хотя с той стороны склона нет ни трещин, ни обрывов. На месте предполагаемой стоянки не обнаружено никаких следов”.

Клаус положил тетрадь сверху, на одну из стопок.

— Понятно, что информация ничем не подкреплена, кроме свидетельства очевидцев. Но после вчерашнего я готов поверить во что угодно.

— Вы их видели? — спросил Манфред.

Клаус кивнул.

— Гауптман распорядился закрыть ледник, чтобы избежать паники среди солдат. Практически никто не в курсе, кроме нескольких офицеров. Ну, и я помогал перетащить трупы. Я всякое повидал, но это — ужасное зрелище.

— Капитан сказал, что тела обглоданы.

— Скорей всего они просто сгнили, обер-лейтенант. Запах такой, что…

— Сгнили? За пару часов?

— Нам с погодой повезло. Если бы не мороз, то к пристройке и на выстрел нельзя было бы подойти.

Ну что же, если это можно назвать фактами, то они в какой-то степени могут объяснить вчерашнюю трагедию. Объяснить не в реальном свете, но хотя бы с точки зрения оккультных теорий Аненербе. Ведь они не зря сунулись в эту дыру.

Как альпинист, Манфред не мог не вспомнить об экспедиции доктора Эрнста Шиффера на Эверест в тридцать седьмом. И финансировал эту затею всё тот же военный институт. Видимо, то, что они искали в горах Тибета, теперь пытаются найти здесь, на Кавказе. Поэтому гауптмана с самого начала не вдохновляло участие в экспедиции, здесь он чувствовал себя не в своей тарелке. Его стихия там, где ведется стрельба, льется кровь и пахнет порохом. Чтобы вернуться к боевым действиям, он рвался поскорее завершить задание, воткнув по флагштоку на каждой из вершин, хотя прекрасно понимал, что на этом их миссия на Эльбрусе не закончится. И как только сотрудники СС окажутся на месте, вот тут начнётся самая жара.

Манфреду хотелось взглянуть на погибших, но он не рискнул выходить из отеля, решив, что на сегодня с него достаточно мистики.

К часу дня участники экспедиции вернулись к “Приюту одиннадцати”. Измотанные и раздражённые. Поднявшись на высоту пять тысяч метров, Хаймс решил отложить восхождение из-за возобновившейся метели. Установить флагштоки не удалось. Снег не прекращался до вечера, но Гроот не терял надежды. Он сообщил офицерам, что завтра предпримет ещё одну попытку.

(обратно)

Глава 13

СССР, Ярославская область, пос. Переборы. Июнь 1942 года.

Рукописи, оставшиеся в наследство от прабабки, дали Павлу необходимый толчок, закрутили маховик сознания и указали направление, в котором следовало идти. Дальше он сам вынужден был развивать способности, искать свой путь, трудный и сумрачный, где на каждом шагу подстерегала опасность.

Да и было ради чего. Находиться в лагере, где он постоянно подвергался давлению конвойных и зеков, стало просто невыносимо. А если не удаётся изменить реальность, нужно попробовать изменить своё отношение к ней. Для начала.

Паша начал с самого простого — попробовал воздействовать на свою психику. На это ушло больше двух месяцев ежедневных занятий. В итоге Завьялов научился почти мгновенно нагонять на себя страху без всякой на то причины, а затем быстро переходить в состояние агрессии или полной отстранённости. Точно так же ему удавалось выводить себя из любого состояния, которое навязывалось ему извне. Когда он понял, что теперь в совершенстве может управлять собой и своими эмоциями, Паша попробовал применить эти хитрости на соседях по бараку. Для начала — на самых слабых, а затем на матёрых зеках и охранниках.

Он стал присматриваться к поведению окружавших его людей, анализировал их слова и поступки, старался предугадать действия, шаг за шагом. Постоянно ставил себя на место других, пока не научился присоединяться к ним на своей, известной только ему волне — как будто мёртвой хваткой цеплялся и уже не отпускал.