Химера

Здесь трудилась моя группа. Мои ребята, как я их называл. Сейчас мы практически закончили тот самый утомительный проект «Листопад» и позволили себе расслабиться. Машенька стояла в позе буквы «Г» облокотившись на стол, и с величайшим интересом рассматривала то принтер, то рабочий стол на мониторе.

— Ну, что с тобой, Машенька? — как можно приятнее сказал я, разглядывая ее попку, симпатично облепленную джинсами. — Случилось что-нибудь страшное?

— У меня тут письмо не распечатывается, не открывается даже, — она повернула в мою сторону свою не менее милую мордашку. — Не посмотришь? Ну, я с флешки уже сбросила… Очень надо! Срочно!

Машенька, наша офисная блондинка и всеми обожаемая художница, мне всегда нравилась, что несильно выделяло меня из общей массы мужского населения фирмы. Когда мы были наедине, или почти наедине, то всегда разговаривали «на ты». А вот при начальстве — только «на вы». Хочешь славы офисного Дон-Жуана? Позови подругу на чай. Просто на чай, но чтобы все про это знали. А потом хотя бы кого-то попробуй убедить, что между вами ничего там не было. Странно, наша история давно в прошлом, а привычка осталась…

Интересно, а где все остальные? Курить пошли что ли?

— Ты не можешь распечатать письмо? — удивился я.

Сказав эту фразу, вдруг сразу подумалось, что выражение «распечатать письмо» сохранило свое значение в целом, несмотря на полное изменение смысла обоих слов с девятнадцатого по двадцать первый век — и Гоголь распечатывал письма, и мы вот. Только на принтере…

Когда я разглядел на то, что «не распечатывается», то сразу начал бесстыдно ржать. Вот ведь мастерицы! Одна скопировала, другая доставила хрен знает откуда, третья силилась распечатать. И ведь что? Ярлычок! Маленький файл, где кроме адреса на диске и нет ничего полезного. Впрочем, это не предел идиотизма, вернее полнейшей компьютерной безграмотности. Меня такие ситуации веселили в самом начале карьеры, а когда их количество перевалило за пару десятков, то заработала диалектика, и наступило уже новое качество. Сделалось очень грустно за человечество. А ржал я только по старой устоявшейся привычке.

— Ты чего? — удивляется Машенька. — Что тут такого смешного?

— Знаешь, давай лучше кофейку попьем, — сказал я, чтобы скрыть свое раздражение. — У тебя всегда классный кофе. А тут ничего нет, никакого документа — пустой ярлык. Не то тебе скопировали, пусть доставят еще раз.

— Да? Ну и ладно, — на удивление легко согласилась Машенька. — Кофе я на всех сейчас приготовлю, а ты пойди у кого-нибудь сахарку настреляй: у нас уже закончился. Сожрали весь.

Сахар я выпросил у секретарши генерального — у нее всегда имелось в запасе все, что требуется для комфортной офисной жизни.

Уже возвращаясь назад, с вожделенной коробочкой рафинада, я столкнулся лоб в лоб с нашим программистом Олегом, который бесцельно болтался по лестничной площадке, дымя своей сигаретой. Сегодня Олег выглядел не лучшим образом: под глазами синяки, кожа с зеленоватым оттенком и физиономия какая-то сердитая. Примерно месяц назад парень вдруг заявил, что бросает курить, но до сих пор не изжил в себе эту привычку. Единственное, на что его хватало, так это трепаться с некурящими коллегами во время процесса поглощения никотина.

— О, легок на помине, — невесело буркнул Олег. Похоже, он меня тоже искал. — Почему это ты всегда ходишь по правой лестнице? Это что — одно из проявлений закона несохранения четности, или действие силы Кориолиса? Как на водяную воронку?

— Ну, да, есть такое поверье, — охотно поддержал разговор я, вставая на сторону, противоположную направлению распространения дыма. — Считается, что вытекающая из ванны вода образует спиральную воронку, закрученную в строго определенную сторону. Якобы в зависимости от того, в каком полушарии находится ванна. Эта байка настолько хорошо прижилась, что даже попала в школьные учебники.

— А разве это не так?

— Не так, — веско заявил я. — Мои собственные наблюдения, да и ответы физиков свидетельствуют, что направление вращения не зависит от полушария и сила Кориолиса тут ни при чем. Более того, в моей ванне и в соседней раковине воронки закручиваются в разные стороны. А после того, как я сменил раковину, направление воронки тоже изменилось. Это я к тому, что надо очень критично относиться к фактам, описываемым в литературе. Особенно — в художественной. А по этой стороне я хожу, поскольку по той лестнице бродят наши директора, генеральные и не очень, а я избегаю суетных встреч с начальством. Так чего ты мне все собираешься сказать? Я теперь тебя внимательно слушаю, давай раскалывайся.

Минздрав предупреждает — курение опасно для нашего здоровья, поэтому когда, будучи некурящим, болтаешь с дымящим, как паровоз коллегой, это часто приводит к странным результатам и неожиданным последствиям. Мы стояли на лестничной площадке — я вертел в руках коробку с сахаром, а мой собеседник смолил сигарету и судорожно хотел мне поведать о чем-то для него важном. Наконец, он решился:

— Какой же ты все-таки зануда! — ехидно заметил Олег. — А тема, которую я собираюсь раскрывать, для меня весьма болезненна, также как и для миллионов других людей моего возраста.

— Как пафосно! — восхитился я. — У тебя что, аденома простаты? Камни в мочевом пузыре? Или ты страдаешь редкой формой наркотической зависимости?

— Нет, ничего такого хронического. Книгу я пишу, — смущенно признался мой собеседник.

— Боже ты мой… как кто-то верно недавно заметил, что была раньше Россия страной читающей, теперь стала страной пишущей. Послушай меня, старик, не делай этого.

— Да знаю я про эту страну… — мой собеседник был так смущен, словно я застал его за каким-то неприличным и крайне постыдным занятием. — Но мне сейчас просто необходимо высказаться на бумаге. Крайне важно.

— «Зрители аплодируют, аплодируют, кончили аплодировать!» Что так? Хочешь прославиться в веках? Или заработать много капиталу? — съязвил я по своей давнишней привычке.

— Да не особо. Просто я боюсь, что никто меня не напечатает.

— Зря боишься. За свои собственные деньги ты сможешь напечатать любой бред. Даже нецензурные стихи издать можешь, и никто тебе не запретит. А вот если желаешь потом получить гонорар за свои труды, то тут обязательно возникнут всяческие проблемы.

— Но я не хочу за свои деньги! Вот тебя печатают за твой счет?

Вообще-то писать тексты я очень не любил. И не люблю до сих пор. Особенно — длинные тексты. Еще с детства самым неприятным занятием мне казались школьные сочинения. Только вот потом с возрастом возникла иная проблема — в голове постепенно скапливались разные истории и не хотели никуда уходить. Ну, не все, конечно. Многие забывались, но были и такие, что не желали покидать память, толклись там, накапливались и, в конце концов, возникала критическая масса, которая выплескивалась наружу мутной волной. В виде текстов, которые, в свою очередь, бывает, что превращались в книги.

— Нет, конечно, зачем за свой счет? Я что, сильно похож на миллионера? Слушай, а с чего это ты сегодня выглядишь, как дерьмо? Серый какой-то, и глаза сонные.

— Да, ерунда. С одногруппниками вчера встречался. Упился до состояния полного абстракционизма. Там еще травку курили, а я такое дело вообще с трудом переношу. Органически не перевариваю.

— А. Тогда, это ладно. О чем хоть книга? Интересная?

— Про меня. Про окружающую действительность. Про жизнь вообще.

— Круто, — сказал я, чтобы изречь хоть что-нибудь похожее на заинтересованность. — Хочешь совет? Дурной и вредный? Не хочешь? Все равно дам. Возьми всю ту боль, ненависть, муть и отчаяние, что иногда (и часто!) поднимаются как тина из глубин сознания, собери в кучу и перенеси на бумагу. Напечатай все это, «издай» тиражом в один экземпляр. Можешь еще туда иллюстрации нарисовать. Будет книжка, и у тебя на душе стразу станет легче. После всего этого сотри все файлы с жесткого диска своего компьютера и вообще со всех носителей, и книжка останется в одном экземпляре. В одном-единственном. Только не размножай ее ни в коем случае — поезжай на дачу и сожги в печке…