Страна василисков (СИ)

— Ну конечно! — обиженно воскликнула Ямагата. — Что я, брошу на произвол судьбы милашку инспектора Штайнера?

«Синевир» закрывал собой полнеба: громада прыжкового грузовика, чёрная на чёрном, выхваченная из темноты габаритными огнями. По правую руку от меня возвышались костлявые руки манипуляторов, напоминавшие скрюченные пальцы.

Я включил ранец, слегка ускоряясь. Фонарь шлема выхватывал то обрывки белого корпуса терминала, местами выщербленного и посеревшего от времени и радиации, то исполинские сервоприводы манипуляторов, то бесконечный золотистый панцирь «Синевира». Могильную тишину нарушало только мое дыхание и треск в наушниках шлемофона.

— И что, — спросил я, впервые поражаясь, как одиноко звучал мой голос, — есть успехи?

— Пока нет, — погрустнела Ямагата. — Но я тебе скажу, хорошо?

— Пожалуйста. — попросил я, оглядываясь под сторонам. Сразу за «Синевиром» возвышался «Лепанто Экспресс» в своей благородной патине корпуса. Я проплыл мимо него, оглядываясь назад: страховочный трос разматывался позади меня оборванной струной.

— Штайнер, осторожно. — вмешался голос Еремеева; я встрепенулся. — «Гваэчжу Грин» открывает люки.

Я развернулся в сторону третьего грузовика, выглядывавшего из-за зеленоватой громады «Лепанто Экспресса»; на моих глазах часть серого, как реголит, корпуса загорелась оранжевыми предупредительными огнями, затем возникла щель, и в полном молчании величественно разошлись в стороны исполинские створки грузового отсека. Наружу хлынул свет — яркое жёлтое зарево на фоне темноты.

— Вижу. — сказал я, наблюдая за грузовиком. Против света было ясно видно чёрные точки — людей в скафандрах, служебных роботов — высыпавших из распахнутого люка. — А что не так?

— Манипуляторы, — только сказал Еремеев.

Я развернулся в другую сторону и чуть не закрутился волчком.

Один из манипуляторов Порта пришёл в движение. На моих глазах огромная рука отклонилась назад, одновременно разворачиваясь над моей головой, и пошла вперед, к «Гваэчжу Грину». Следом за ним ожил следующий манипулятор: я неотрывно следил, как бесшумно вздрагивают приводы у его основания, а стрела манипулятора расцветает габаритными огнями.

Манипуляторы, словно костлявые пальцы, нырнули в яркий зёв грузового отсека «Гваэчжу Грина», на секунду заслонив его сияние, и вынырнули, держа в захватах по контейнеру — прямоугольные силуэты, тёмные на фоне ярко освещенного отсека. Я поспешил мимо, пока стрелы манипуляторов складывались, как квантовое оригами, у меня над головой.

— Однако. — сказал я вслух.

— Не беспокойся, тебя никто не заметил. — отозвался Еремеев. — Четвертый узел следующий. Ну, сам увидишь…

— А кто говорил, что я беспокоюсь?

«Гваэчжу Грин», неожиданно оживший, остался позади. За ним вдоль терминала простиралась пустота. Где-то впереди терминал обрывался, отчерченный ритмично мигающими габаритными огнями.

Четвертый стыковочный узел был пуст. По мере того, как я приближался, фонарь шлема выхватывал из темноты сдвинутые внутрь стыковочные захваты, похожие на облетевшие зимой деревья, выставленный в пустоту стыковочный коридор. Выдвинутые шлейфы кабелей питания безжизненно болтались в вакууме. Чуть в стороне от стыковочного узла гигантской мачтой торчал вытянутый в никуда топливный штуцер.

— Жан, ты это видишь? — спросил я.

— Я-то вижу. — пробормотал Еремеев. — Но чего-то не понимаю.

— А именно?

— Того, что стыковочный узел просто взяли и бросили. Как будто корабль был, но исчез. Прямо из стыковочных захватов.

— А так что, можно?

— На маневровых… нет, нельзя, захваты не дадут. А тут они даже не погнулись. — Еремеев замолчал. Через несколько секунд его голос вернулся: — Вот что: проверь-ка шлейф. Вон тот, справа снизу, семьдесят градусов.

— Что-что, простите? — переспросил я и обернулся, кувыркнувшись вниз головой. — А, вижу. Сейчас, секунду…

— Радар включи. Надо было с тобой идти…

— Так чего не пошёл?

— Так ты и не приглашал…

Радар был прямоугольной коробкой с пистолетной рукоятью, свисавшей с пояса. Тыльную сторону коробки украшал небольшой индикатор. Я поднял его, отставил в сторону (условный рефлекс после многих лет обращения с оружием) и нажал кнопку. Наушники прорезал громкий, леденящий душу писк. От неожиданности я выпустил радар из рук; прибор затрепыхался на конце страховки, как взбесившийся маятник.

Насилу мне удалось схватить его и отключить. Писк, разрывавший наушники, как ножом отрезало.

— Жан, что это за дерьмо?!

— А ты чего хотел? — уныло поинтересовался Еремеев. — У него настройки сбиты, хоть бы в пространство его ткнул…

— А предупредить сложно было? — огрызнулся я, нащупывая нужную кнопку. Индикатор загорелся вновь, и нужную настройку я нашёл только с третьего раза: работать в перчатках скафандра было, мягко говоря, неудобно.

Я отвёл радар в сторону. Душераздирающего писка на этот раз не последовало.

— Вроде нормально. — сообщил я. — Что теперь?

— Шлейф видишь?

— Момент… — я поводил радаром; наушники отозвались громким писком. — Вижу. Сейчас, секунду…

Ранец на спине зашипел, выплёвывая струи холодного газа; я снизился и подался вперед, неторопливо подлетая к шлейфу. Фонарь выхватывал титанических размеров штекеры, торчащие из белого корпуса, каждый — размером с молодое деревце. Ну да, всё логично: космическим кораблям нужно много электричества, даже когда они состыкованы со станцией…

На корпусе шлейфа торчали несколько рукояток, выделенные ярко-жёлтым; я подлетел поближе и протянул руку, хватаясь за неё. В ответ я получил пренеприятный толчок в плечо и повис над шлейфом, лицом к нему.

— Что мне искать? — спросил я.

— Там должна быть служебная панель, — после недолгой паузы сообщил Еремеев. — Правее тебя… нет, чуть ниже… — я, неловко переставляя руки, сместился ниже по корпусу шлейфа. Радар на привязи дёргался туда-сюда, то и дело ударяя меня по ноге. — Ага, вот. Открывай.

— Сейчас, секунду… — первым делом я унял непослушный радар, пристегнув его к поясу; затем я взялся пальцами за крышку панели и откинул её. Мне навстречу вылетело небольшое окно волюметрической консоли. — Что мне искать?

— Журнал активности, что же ещё…

Журнал обнаружился почти сразу. Окно консоли заполнилось непонятными строчками, в которых я понимал разве что первый столбик цифр. Но и этого было достаточно.

— Двенадцатое марта. — сказал я, постучав пальцем по твёрдому свету консоли. — Предпоследнее включение.

— Когда?

— 21:22. Как раз пока Вишневецкая сидела без дела: у неё тогда выдался спокойный вечер… — я перевёл взгляд ниже, пальцем притронувшись к следующему, последнему включению. — А вот это уже интереснее.

— Пятнадцатое?

— Ага. И погоди, это ещё не всё. — я пригляделся ко времени. — 23:45. Вишневецкую убили незадолго до пол-первого ночи. Примерно полчаса времени между. Это оно, Жан.

— Меня другое интересует, — пробормотал Еремеев, и я насторожился. — Разверни вкладку. — я подчинился; навстречу мне вылетели какие-то графики и цифры.

Еремеев молчал. Он наблюдал за происходящим через мою нашлемную камеру — для этого мне и потребовалась его помощь. В космической технике мой друг разбирался определенно больше моего.