Проклятие фараона

Старыгин понял, что сейчас Мария Антоновна углубится в воспоминания и ее невозможно будет остановить. Поэтому он вежливо кашлянул и проговорил:

– Не могли бы вы показать мне те предметы, о которых говорится в статье? Ящичек для благовоний и деревянный саркофаг египетской царевны…

– Дорогой мой! – Мария Антоновна удивленно уставилась на него поверх очков. – Для чего это вам? Мне казалось, что египтология лежит вне сферы ваших интересов!

– Ну, во-первых, я хотел убедиться в том, что эта статья – не выдумка, что приводимые в ней факты действительно имеют место, а во-вторых… вы ведь знаете, есть такая вещь, как интуиция?

– Да, – подхватила Мария Антоновна, – без научной интуиции не было бы совершено ни одно настоящее открытие… именно интуиция отличает подлинного ученого от аккуратного, но бездарного систематизатора…

– Так как насчет этих египетских деревяшек? – прервал ее Дмитрий Алексеевич.

– Хорошо, – Мария Антоновна сняла трубку с телефонного аппарата. – Я сама не смогу вас проводить, я очень занята, но я попрошу помочь вам одного толкового молодого человека…

Набрав местный номер, она предупредила некоего Вадима, что сейчас к нему придет Дмитрий Алексеевич Старыгин, и попросила оказать ему всяческое содействие.

Следующий день был для молодого жреца Ат Сефора необычайно трудным. Он устал после минувшей ночи, проведенной без сна, да к тому же в волнении ожидал того, что произойдет следующей ночью. Виданное ли дело – он, жрец, обитатель священного Дома Чисел, собирается нарушить покой мертвых, вместе с ночными грабителями проникнуть в гробницу! За такое прегрешение всемогущие боги могут обрушить на него свой гнев! А если его проступок откроется – молодого жреца ждет неминуемая и позорная казнь!

Но Ат Сефор верил, что не попадет в руки стражников: он надеялся на свою удачу, да еще на ловкость Габд-а-Батха: не зря же того прозвали Шейхом Ночи. А с гневом богов он как-нибудь разберется. Тем более если найдет в гробнице то, что ищет.

Папирус Тота. Мудрость Мудрых. Рукопись, содержащую величайшее из всех чисел.

Занятый этими мыслями, Ат Сефор был невнимателен, он вполуха слушал ответы своих учеников и не заметил, как в зал учения вошел старший жрец Шаамер.

Толстый старик постоял несколько минут, прислушиваясь к тому, как ученик, непрестанно сбиваясь и путая слова, повторяет утреннее моление Пта, и разразился гневной тирадой:

– К чему придет наш храм, если ученики будут так ленивы, а учителя так невнимательны? К чему придет вся наша страна, если порча затронет самое ее сердце – священные храмы? Во времена моей юности такого не бывало! А почему? Потому что жрецы никогда не забывали про свою палку! Уши ученика находятся на его спине, и чем ближе его спина знакома с палкой учителя, тем лучше он слышит его поучения! Понял ли ты меня, Ат Сефор?

– Я понял тебя, о мудрый! – молодой жрец почтительно склонился перед Шаамером.

– А если понял, так изволь поступать так, как велит тебе священный долг учителя!

Ат Сефор низко поклонился, поднял свою учебную палку и ударил по спине нерадивого ученика.

– Больше, больше рвения! – потребовал суровый старик. – Я не слышу воплей этого лентяя!

Ат Сефор вспомнил, сколько побоев доставалось ему самому в дни учения, и удвоил рвение. В конце концов, старший жрец прав: если в юности не вложить при помощи палки знания в сердце ученика, нечего потом ожидать, что он станет мудрым!

Наконец дневные занятия завершились. Ат Сефор распустил учеников и удалился в свою скромную келью, где немного вздремнул.

Проснулся он как от толчка. Ему показалось, что кто-то произнес прямо над ухом его имя. Сон не освежил жреца, он чувствовал себя разбитым, на лбу выступила испарина.

Судя по красноватым отсветам на стенах кельи, солнце уже клонилось к закату. Издалека, со стороны величественного храма Ра уже доносились звуки вечернего гимна.

Ат Сефор вскочил, как будто за ним гнались тысячи демонов Западной пустыни: еще немного – и он опоздает на встречу с Габд-а-Батхом, а ночной грабитель подозрителен и своенравен, как женщина, и может передумать!

Стражник у ворот безмолвно принял от молодого жреца ежедневную мзду и отвернулся. Должно быть, он думал, что Ат Сефор закрутил интрижку с одной из гетер, нашедших приют в домиках возле переправы на правый берег.

Солнце уже скатилось за вершины Западных гор, и дорога была плохо различима в сумерках. Ат Сефор смотрел под ноги, чтобы не угодить в расщелину или не наступить на змею или скорпиона, и время от времени вглядывался в разбросанные по сторонам от тропы надгробья, опасаясь потерять верное направление.

Небо быстро темнело. Скоро на нем проступили мерцающие звезды. Воздух стал более свеж, в нем замелькали охотящиеся летучие мыши, раздались едва слышные шорохи ночных созданий.

Наконец, впереди на фоне лилового неба проступил темный силуэт скалы, напоминающий голову шакала. Ат Сефор пошел медленнее, пристально вглядываясь в сгусток тьмы у подножия скалы, и все же вздрогнул от неожиданности, когда рядом с ним возникла человеческая фигура.

– Во имя Анубиса! – воскликнул жрец, различив черты Габд-а-Батха. – Ты испугал меня, Шейх! Ты движешься бесшумно, как будто на ногах у тебя не сандалии, а мягкие кошачьи лапы!

– Мое ремесло не любит шума! – проговорил грабитель, блеснув в темноте белками глаз. – Ты припозднился, жрец. Я уж думал, что ты испугался и не придешь.

– Я не мог уйти раньше из своего храма.

– Что ж, твое счастье: сегодня мне было угодно подождать.

Габд-а-Батх скользнул в темноту, и молодой жрец устремился за ним, боясь потерять своего провожатого из виду.

Вскоре к ним присоединились еще несколько человек. Их почти невозможно было различить в темноте, и только по хриплому дыханию и запаху давно немытых тел Ат Сефор почувствовал присутствие ночных грабителей.

– Жрец, накинь это! – проговорил Шейх Ночи, приостановившись, и протянул своему спутнику темную накидку. – Твои белые жреческие одежды чересчур чисты для той грязной работы, которой мы сегодня намерены заняться, а самое главное – они чересчур заметны в ночном сумраке!

Накидка была рваной и грязной, но молодой жрец не стал спорить: грабитель, безусловно, был прав.

Теперь они двигались на восток, в обратную сторону, к Городу Мертвых. Впереди, ближе к берегу Нила, на фоне ночного неба выступали величественные очертания храмов, а ближе виднелись вдоль тропы бесчисленные надгробья. Между ними мелькали блуждающие огоньки: то ли порхающие светляки, то ли глаза шакалов, то ли призраки не находящих покоя грешных душ.

Вдруг Шейх Ночи схватил жреца за плечо и дернул в сторону от тропы. В то же время свободной рукой он зажал ему рот, не дав сорваться с губ удивленному восклицанию.

Ат Сефор замер, прижавшись к каменной стене и унимая сердцебиение. Ничего не происходило, и тогда он спросил раздраженным шепотом:

– Что случилось?

– Тсс! – прошипел Габд-а-Батх. – Скоро и ты услышишь!

Действительно, впереди, там, куда они только что направлялись, послышался шорох скатившегося с тропы камня, потом донеслись шаги множества ног, негромкое бряканье металла.

Ат Сефор напряг глаза, вглядываясь в темноту, и наконец разглядел небольшой отряд стражников Некрополя, крадущихся по тропе среди могил.

– Никого не видно! – проговорил приглушенный голос. – Начальник, позволь снова зажечь факелы, а то мы переломаем ноги в этой проклятой темноте!

– Клянусь головой Осириса, они только что были здесь! – отозвался хриплый голос начальника стражи. – Я чую запах их подлых сердец! Чую запах их страха!

Кто-то из грабителей неловко переступил, и на тропинку скатился камешек. Стражники замолкли, вслушиваясь в звуки ночи.