Ласточкин хвост (СИ)

— Я зайду завтра? Чтобы посмотреть квартиру, — он перекрикивает ветер, и тонкая фигурка замирает у дороги. Дождь становится всё сильнее и хлещет косыми струнами по голым коленям.

— Не надо, Ник. Я справлюсь! — хлопает калитка, и шум дождя становится нестерпимо громким.

…Никлас бьёт, не жалея силы, и мелкий ублюдок отлетает к стене. Левая сторона лица горит болью: от самого подбородка до виска, но этого мало. Рине набрасывается на него с кулаками, и ему приходится отступить, чтобы не покалечить заодно и её.

— Совсем спятил, идиот? — орёт она прямо в лицо. — Ты же мог убить его! Что тогда?!

— Значит, туда говнюку и дорога, — огрызается он, ловя тонкие запястья. — Да успокойся ты, дурная, соседи вызовут полицию.

— Пускай! Пусть заберут тебя подальше. И из квартиры моей, и из жизни! Надоел, ненавижу тебя, слышишь? — он морщится, отступая ещё на шаг назад.

— Протрезвеешь — по-другому запоёшь.

Нилс попросту не знает, куда себя деть: видеть сестру в нынешнем состоянии ему раньше не доводилось. Неудивительно, что первым желанием было отправить на тот свет поганца, который приложил к этому руку.

— Выметайся! — взвизгивает она, рывком распахивая дверь. В покрасневших глазах стоят слёзы, и Нилс как никогда остро чувствует вину.

За то, что отпустил её два года назад.

…Мимо с гиканьем проносится гурьба ребятишек. В соседнем сквере играет музыка — ни много ни мало гимн Республики, заслышав который все начинают шевелить губами. Тейн стоит в очереди за мороженым, а Рине, сидящая на расстоянии вытянутой руки, молчит, будто воды в рот набрала. Только покрытый лаком ноготь ковыряет деревяшку скамьи.

— Ты ему звонила?

Она качает головой. Уже неделя прошла с тех пор, как отца увезли в госпиталь с сердечным приступом. В Вёрминсдорфе у него не осталось никого, кроме соседской девчонки Эфы, что подрабатывала сиделкой в часы, свободные от собственных забот.

— Я лучше напишу. Как только… смогу, — слова выталкивает через силу и не успевает вовремя придумать оправдание. При Тейне она старается вести себя как ни в чём не бывало, но наедине притворяться нет смысла. Та пропасть, что росла между ними на протяжении последних лет, стала слишком глубока, чтобы пытаться её преодолеть.

— То есть никогда? — она смотрит мимо него, поджав губы. — Слушай, он всегда был сукиным сыном, этого не отнять, но без него ты бы здесь не сидела. Удар старик пережил, но в его возрасте можно и от чиха ноги протянуть…

— Хватит.

На сей раз не кричит — скорее, цедит сквозь зубы. А потом вскакивает с лавки, как только возвращается салага.

— Мне пора. Через полчаса начнётся репетиция, не хочу опаздывать.

— Эй, а как же мороженое? — Тейн взмахивает ей вслед рожком, и шоколадный конус шлёпается на асфальт. — У вас, ребят, всё нормально?

— Лучше не бывает. Мороженое оставь себе, — Нилс в свою очередь встаёт со скамьи и закуривает папиросу. Вонючий «Флор», который, сколько он себя помнил, курил Никлас Старший.

Обрывки воспоминаний проносились сплошной полосой — как лента киноплёнки, которую техник поставил на перемотку. Настолько диким казалось то, что с ним происходило, что Нилс позабыл, как дышать — даже когда Правый ослабил хватку. Наконец моргнув, он со свистом втянул воздух и откинулся на спинку стула.

По лицу ван дер Гасса ползли капли пота. На посеревшей коже отчётливо проступили шрамы. Видимо, увлекательное путешествие в прошлое далось ему нелегко. Что Никлас и отметил со слабой тенью злорадства.

— Ничего? — Моритс вскинул бровь. Его напарник мотнул головой и, ослабив галстук, поднялся из-за стола.

— Я на минуту.

— Ну и что за нахрен это было? — проводив взглядом Правого, он наконец выплеснул свой гнев. Не то чтобы это возымело действие, потому что следователь остался бесстрастен.

— Весьма любопытная техника, которой коллега овладел лучше меня, — «признался» он. — Теперь мы уверены в правоте ваших слов и можем двигаться дальше.

— Да неужели? С запасом таких вот «техник» можно было бы давно закрыть дело.

— Не всё так просто, Никлас. Вы судите как человек, не знакомый с принципами магического воздействия…

— Да дерьмо это всё.

— Что, простите?

— Дерь-мо! — по слогам выплюнул он, глядя Левому в глаза. — То, чем вы кормите меня и родню других девчонок. Сначала белобрысый салага в участке, теперь вы двое!.. Пускай я многого не понимаю в клятых фокусах, скажите мне одно слово. Всего одно. Она… может быть жива?

— Разумеется, — не задумавшись ни на миг, ответил Моритс. — Сейчас вы обвините меня в том, что я сказал бы это любому, и будете правы. Но вы кое-чем отличаетесь от прочих, Никлас. Вы не позволяете надежде затмевать здравый смысл. И да, мне жаль это произносить, но ваша сестра может быть жива, пока не найдено доказательство обратного.

В густом воздухе повисла тишина. Пластинка в электрофоне снова замолчала, и даже Лита не спешила её сменить. Видать, надоело бегать туда-сюда, и официантка попросту махнула рукой.

— Магический след, о котором все твердят, — Нилс затянулся очередной папиросой, — что это? Маньяк? Колдун-извращенец? Или всему виной Прорехи, в которые люди проваливаются, как в канализационные люки?

Уголок губ Моритса слегка дёрнулся.

— А вот это вряд ли. Обычно из прорех как раз вываливаются, — поймав озадаченный взгляд, Моритс покачал головой. — Забудьте. Единственное, что имеет значение и в чём я готов вас уверить, — это то, что мы не бездействуем. Департамент делает всё возможное в данной ситуации. И, надеюсь, при содействии полиции, мы сумеем во всём разобраться. Кто — или что — бы ни стояло за исчезновением девушек, этому будет положен конец.

Стоило отдать Левому должное, пел он складно. Но в красивую ложь с трудом верилось. Залпом опрокинув рюмку белой, Нилс поморщился. Пустой желудок отозвался тянущей болью.

— Полагаю, мне остаётся пожелать вам удачи, следователь Моритс?

— Подозреваю в ваших словах иронию, но да, удача лишней не бывает. Мы будем держать вас в курсе. Если я или Дитрих не выйдем на связь в ближайшие три дня, смело звоните по этому номеру, — он протянул жёсткую визитную карту. — Ну, или в случае, если у вас появятся новые сведения.

Повертев картонку в руках, Никлас сунул её в карман — туда, где лежало фото. А затем, проследив за взглядом Левого, повернулся к барной стойке. Там вышедший из уборной ван дер Гасс, судя по всему, встретил старого знакомого.

Малый выглядел не лучшим образом. Даже для местной публики. Одетый в потёртые штаны и кожаную куртку с нашивками, он как-то странно клонился вперёд, будто стремясь укрыться за длинными патлами. Но даже в неверном свете ламп было видно: лицо изуродовано жутким ожогом. Вся правая сторона от шеи до лба напоминала сплошное месиво плоти, стянутое кое-как в незаживающем шраме. Даже губы шевелились с трудом — это стало понятно, когда уродец заговорил, нехотя отвечая на вопрос Правого.

— Юзеф ван де Меер, — Дитрих усмехнулся. Создавалось впечатление, что внезапной встрече он не слишком рад. — Уже-Не-Красавчик Юп. Кто тебя так?

— Шлюха малолетняя, — слова вырывались из горла со свистом. Точно так же он втягивал воздух, делая большие паузы. — Ты бы, шеф, глядел в оба: шляются по улицам самоучки, а ведь по вашему уставу не положено.

Нилс заметил, как обратился в слух Моритс. Лениво потягивая остывший кофе, он будто позабыл о существовании Йонссена и целиком переключился на разговор, стремясь расслышать каждый звук.

— Несовершеннолетняя одарённая, хочешь сказать? — ван дер Гасс хмыкнул и почти не глядя рассчитался с Литой.

— Ну а я о чём толкую! Бестия неуправляемая! Вы бы меры-то приняли, пока она кого-нибудь не пришила в подворотне.