Невозвращенцы (СИ)

— Да… Пожадничали твои хозяева…

— Почему? — удивился Александр. К лету он мог уже почти свободно говорить на местном языке, хотя как он называется он тоже не знал.

— Да потому, селедочная ты голова, что кожа и овчина — это самый дешевый материал. А вот ткани… Ромейский бархат, ганзейская парча, катайский шелк, да даже киевское сукно — все это стоит в сотню раз дороже, чем эти кожаные обрезки… И даже в коже они пожадничали. Видишь, кожа ломается, она слишком грубой выделки. Такая на Новогородском Торжке стоит по гривне за воз… Ты сейчас одет именно как раб…

Настроение она, конечно, испортила капитально. Но все равно праздник удался. Кормили и поили всех без разбора, Александр даже умудрился ухватить со стола глиняную кружку с плохеньким, кислым, но тут ценившимся на вес золота, красным виноградным вином. Но викинги и им, а также пивом и брагой умудрялись упиваться до лежачего состояния. Всю ночь на улице горели костры, в которые не жалея кидали драгоценные дрова, и вокруг них устраивали хороводы и прыжки сквозь огонь.

На следующий день все разбрелись кто куда. Кто-то слитым рассолом из бочек с привозной квашенной капустой поправлял свое здоровье, кто-то сбил небольшую ватагу и по уже рыхлому тающему снегу отправился в гости к соседям — биться стенка на стенку. Бездельничавший Александр провел этот день просто греясь на теплом солнышке, вольготно развалясь на дровах.

А второй день праздника принес гостей.

Поздно утром пришли женщины из соседнего поселка. Куда их понесло ночью бродить по снегу, это вопрос отдельный. Поругались, помирились и пошли болтать свои бесконечные женские разговоры. Как они умудряются находить для них темы, когда тут нету ни телевизоров, ни радио, а быт у всех одинаков для Александра всегда оставалось загадкой. Вместе с женщинами пришел и Вторуша — его отправили присматривать за женщинами, чтобы в пути что-нибудь плохое не случилось. Даже топор дали.

До обеда они с Александром спокойно проговорили, заодно Александр попрактиковался уже в русском-росском языке, от которого уже отвык за полгода. Вторуша оказался неиссякаемым кладезем информации о различных сторонах быта викингов. В этот раз темой разговора была история всего государства, а также кланово-общинный уклад жизни. В качестве примера использовалось поселок Александра.

— …Вот после бойни той, когда наши предки как вошь к ногтю придавили северян, и стали жить мирно даны и урманы. Да вот только мир, он тоже разный бывает. Те кланы, которые послабее, от этого только выиграли, а вот старшие… До сих пор между потомками данов и урман идет скрытая грызня, которая иногда, очень редко, но все же такое бывает, приводит к братоубийству… Вот к примеру годков пять тому назад, клан Йофрид — данов, что-то сильно не поделил с урманским кланом Торуннсонар. Был собран тинг, назначили хольмганг, и хирдманы Йофридов проиграли Торуннсонарам. Этим бы все и закончилось, да кровь и моча вдарила в кость, так как разума в этой голове похоже не было, старейшине клана Йофридов. Однажды ночью они напали и разорили поселок Торуннсонар. На их беду они не дорезали одного хирдмана и он в поле, на морозе, смог выжить и передать весть пришедшим после…

— И что? — спросил в затянувшуюся паузу Александр.

— И все. Клан Йофридов больше ничего не значит.

— Их что? Всех убили? И женщин и детей?

— Нет конечно, до такого дело не дошло… Но всех мужчин старше пятнадцати — да.

— Ужас.

— Таковы законы. Не убить род, а укоротить его.

— Да… Понимаю…

— Да не разумеешь ты. Гляди. Мужчин нет — нет воинов. Нет воинов — нет добычи. Нет добычи — живут все впроголодь и ели-ели переживают зиму. А когда дети подрастут — то уже и ладьи сгнили, и денег нет. Так вот род ничего не значит теперь.

— Ну сейчас же воинам тем по двадцать лет уже, они могут сражаться…

— А научит их кто? А кто корабли вести будет или хотя бы откуда они возьмутся?

— Да… Сурово.

— Такой закон. Нельзя допускать таких подлых усобиц. А коли интересно будет глянуть — ты в поселок за нашим загляни. За двое дойдешь суток — он как раз Йофридов. Ну это редкий случай. А вот приехать и честно вызвать на бой дружину поселка — это дозволяется.

— А как узнать — на месте ли дружина?

— А вон, смотри. Видишь на берегу кол вбит, а на нем щит висит — это значит ярл с дружиной дома. Коли нету щита — то приближаться к берегу позорно для набега — это расписаться в собственной трусости. «Можешь только с женщинами и стариками биться…»

— А наоборот?

— Что «наоборот»?

— Ну… Дружину и ярлу быть на месте, а щит не вывешивать?

— А это уже позор для ярла, чей это дом. «Он такой трус, что даже щит не вывешивает» — даже такая поговорка есть.

— Понятно…

— Вот ты живешь в большом поселке — тут аж три корабля. Три дружины. Но и клана тут три. А у нас всего один клан, и не самый большой поселок — и ладья у нас одна…

— А что у нас за кланы?

— Ну старейшина у вас из клана Сигвардсонар. В прошлом очень удачный походник, что его выбрали главой этой крупной деревни. Не на много отстает по численности от него и клан Хельгисонар. Именно ярл, предводитель дружины, Соти Свейсон и взял тебя в полон…

— А третий?

— Бьярнарсонар? Есть и эти. Но это как раз клан данов, а не урманов, поэтому всегда с ними возникают… Ну на ножах частенько эти со всеми… Уже то, что они выставляют свой корабль под именем своего клана, когда хирдманы в дружине и на треть не Бьярнарсонар, уже всех раздражает…

— Но ведь идут к ниму…

— Конечно идут! Без добычи не прожить же…

— А такого не может быть?…

— Чего?

— Ну погрома… У нас…

— Не… Что ты… Бьярнарсонар хоть и один из старших кланов, но Сигвардсонар и Хельгисонара уже тысячу лет друг с другом не ратились. И узами родственными тесно связаны. А кланы хоть и не из старших, но в младших кланах, наверное, одни из самых сильных, так что вдвоем выставят дружину если и не большую, то равную точно…

— Ясно… Слушай — а откуда ты все это знаешь?

— Ну… — замялся Вторуша, — я уже тебе говорил, что по дереву искусный резчик. Через это и живу неплохо, во всяком случае, чтобы не в коже грубой ходить, мне хватает… — с намеком оглядел он Александра.

— А причем тут это?

— А притом, что пока я работу выполняю, покупатель рядом стоит. Дело это не быстрое, вот и сказки всякие они… Смотри, — перебил сам себя Вторуша. — Кто-то плывет.

— Интересно, кто? — Александр пригляделся к вышедшему из-за поворота скал кораблю. — Ух! Их два!

— Да… Рисунок на парусах клана Бьярнарсонар… Что им тут надо?

— Не знаю.

— Чет у меня нехорошее чувство. Давай-ка мы отойдем подальше с берега…

Но все обошлось. Пришедшие корабли остановились у начинавшейся сразу за поворотом фиорда ледяной кромки и подняли на мачту щит тыльной стороной, говоря этим что пришли с миром. Вскоре подтащили деревянные мостки, один конец жестко закрепили на льду, а второй хорошенько привязали к кораблю. Сделано это было за тем, чтобы ненароком корабли не ударились об острую кромку ледяного плато и не пробили себе тонкий борт. Также, как запас, в просвет воды между льдом и кораблями закатили по толстому сухому бревну. Александр, который участвовал в этих работах с грустью подумал о том, что доставать их обратно, а такие отличный бревна ни за что не выбросят, придется именно рабам. А как это сделать, не залезая в ледяную воду — не понятно.

С корабля сошло около сотни воинов, причем все они были одеты в брони по боевому и имели при себе, на что Вторуша сразу обратил внимание Александра, щиты.

— Все равно, что-то нехорошее они задумали…

— Объясни, почему ты так подумал?

— Вон и ярлы тоже помрачнели, видишь… Они это первыми поняли…

— Да объясни же!

— Щиты нужны только в бою и только для боя. Больше не для чего. Можно взять с собой меч — похвастаться на пиру своим дорогим оружием. Можно взять с собой топор — может придется потешиться метанием или другой забавой. Можно одеть кольчугу или другой богатый доспех — пустить пыль в глаза хозяевам своим богатством. Без ножа вообще никто не ходит… Но ко всему этому взять с собой в гости щит, а у некоторых еще шлемы — это однозначно либо готовиться к бою, либо оскорбить недоверием хозяев, и тоже готовиться к бою.