Невозвращенцы (СИ)

Конечно, интерес своей дочери не остался незамеченным отцом. Нравы тут были весьма свободные, конечно не на столько, чтобы дочь ярла путалась с рабом, но все же… Однажды Соти Свейсон зашел в дом к старикам, схватил за волосы Александра и за эти же волосы выволок того на улицу. Там он левой рукой с легкостью прижал за шею трелля к стене дома, а правой выдернул из ножен на поясе нож. Приподняв трелля так, чтобы тот смог увидеть рыжую голову своей дочери он с силой впечатал Александра в стену дома, а ножом кольнул того в пах, заставляя висевшие в воздухе ноги сучиться в тщетной рефлекторной попытке найти опору и оттолкнуть тело подальше от кончика ножа. Такой тонкий намек был понятен без слов. Не стоит и говорить о том, что потом еще пол осени все встречные мальчишки и девчонки, с подачи и полном одобрении Хальдис, при встрече с Александром с гримасой потешного испуга на лице хватались обеими руками за промежность…

В середине осени, когда уже сильно похолодало, а урожай был давно собран, викинги, при помощи всех мужчин деревни вытащили три своих корабля на берег. Один корабль принадлежал Эгилю Вивильсону и его личной дружине, клану Сигвардсонар, второй — клану Хельгисонар и его дружину в поход водил Соти Свейсон, а еще один — клану Бьярнарсонар. Кстати, семей, которые относились к клану Бьярнарсонар в поселке было только семь и сформировать дружину они уж точно не смогли бы, поэтому принимали воинов других семей. Но официально это считалась дружина клана Бьярнарсонар, а корабль — самое дорогое — на сто процентов принадлежал этому клану. Всего весь поселок мог выставить около ста двадцати полноценных воинов, семей приблизительно столько же, а каждая семья — это свой дом. Так что поселок, в котором оказался Александр был очень большим, по местным меркам почти город. После того как корабли, укрытые от губительной в морозную погоду влаги, были подготовлены к зимовке, викинги отмечали местный праздник, на котором рекой лились и свежесваренное ячменное пиво, и покупное или награбленное, вино.

Зимой, когда дел стало гораздо меньше, Александра обуяла скука. Делать ему, кроме быстро выполняемой и уже привычной работы, было совершенно нечего. Викинги же в хорошую погоду по легшему в конце осени снегу ходили на охоту или в гости в соседние поселки, обучали своих детей бою на топорах, ножах и кулаках, причем многие девушки, такие к примеру как Хальдис, не на много отставили от парней. Валькирии — что с них взять.

Скуку скрашивали только редкие заходы в гости Вторуши, который в первое же свое посещение на сросшейся кости отдарился Александру за свое спасение отличным железным ножом. Еще, кстати один штришок — где это видано, чтобы раб ходил вооруженный, пусть даже и простым ножом? Нож ведь убивает так же верно как и водородная бомба…

Вторым развлечением неожиданно, а скорее просто за отсутствием другого, стали пикировки с Хальдис. Кстати, очень полезным, ибо сама того не желая Хальдис дала возможность Александру долго и разнообразно разговаривать на местном языке, что очень быстро подняло его разговорный «викинговский». Свои ответы на подначки молодежи он решил построить совсем по-другому. Ведь отвечать обидой на обиду он не мог, не в той весовой категории находится трелль и будущие хирдманы и их жены, за это можно и плетей огрести. Наоборот. За несколько посещений он выпытал у Вторуши как звучит на местном языке перевод нескольких нужных ему фраз, твердо зазубрил их произношение и теперь ждал только удачного случая.

Случай не замедлил представиться. Как обычно, в светлый, но не солнечный — ибо от солнца, отражающегося от белой сверкающей снежной пелены, болели глаза даже у бывалых моряков, Хальдис в сопровождении своей стаи, выполняла культурную программу. Эта программа начиналась сразу после окончания завтрака дочери ярла. Она одевала свою самую лучшую одежду, доставала свои украшения — типа колец, тоненькой гривны с подвесками и золотого налобничка [69] с крупным красным камнем. После этого она шла по домам своих друзей и подруг, которые также разукрашивали себя кто как мог и шли все вместе веселиться. Одним из пунктов такого веселья были веселые шутки над молодым треллем, имени у Александра никто не спрашивал.

В тот день, все шло как обычно и стая под всеобщее улюлюканье упражнялась в насмешках. Когда все выдыхались, как бы подводя итог всеобщему веселью последние словесные мазки накладывала сама Хальдис. В этот раз Александр терпеливо сносил все насмешки, кровь не приливала к его щекам, выдавая ярость, и эта его терпеливость только еще больше раззадоривала дразнящих.

— … даже овцы, которых он пасет, гораздо чище и сильнее, — выдохлась в длинном спиче Хальдис и как всегда закончила свою речь коротким пассажем. — А туп он настолько, что даже говорить не умеет…

Александр ждал именно этой фразы. Что ж, оставалось только надеяться, что он правильно понял истоки этих насмешек и достаточно просчитал реакцию Хальдис. Вознеся молитву всем богам, Александр ясно, но негромко произнес смотря прямо в глаза рыжеволосой девчонки.

— Твои волосы сияют как дарованная самим солнцем золотая корона, твои глаза зеленее чем все луга весной, а твои губы алые, как заря, предвещающая шторм… — сказал парень и легонько поклонился Хальдис.

Что ж. Эффект получился что надо. Все ржавшие до этого подростки разом замолчали так, как будто кто-то выключил рубильником звук. Вид у них был такой, какой бывает у человека, с которым внезапно заговорил лежащий на дороге камень. Не подвела и Хальдис. Сначала она как и все замерла с открытым ртом в удивлении, но потом, когда да нее дошло что именно ей сказали… Покраснела она так, как могут краснеть только рыжие — разом, ярко и так сильно что даже маленькие ладошки, которые она вытащила из меховых рукавичек, стали такого же цвета, как и губы. Потом она резко развернулась и не сказав ни слова пошла прочь. Из-за непокорной прически предательски горели огнем уши. Толпа молча последовала за своей предводительницей.

С тех пор насмешки со стороны толпы прекратились, чему помогла еще одна такого же типа фраза, но только в отношении одного из парней, в которой описывалось его геройское поведение и нечеловеческая сила. Только Хальдис не престала изводить его, правда теперь она пыталась разговорить этого трелля, подсказывая слова и поправляя произношение. Но все их разговоры, с каждым днем на все более и более отвлеченные темы кончался одной и той же фразой: «А туп ты настолько, что даже говорить не умеешь…». И иногда, особенно после разговоров со Вторушей Александр не обманывал надежд девушки и разряжался очередным витиеватым комплиментом, который низменно заставлял Хальдис прятать глаза и красной как огонь убегать к себе домой.

Так прошла вся зима.

Глава 26

В марте месяце, Александр не знал как он называется у викингов, северяне справляли великий праздник победы лета над зимой. Праздновался он в день и ночь весеннего равноденствия. В этот день никто не работал, все одевали свои самые лучшие одежды и собирали на стол все то, что пережило зиму. Позже остатки пиршества сжигали в благодарность солнцу, чтобы оно тоже насытилось и грело все сильнее. Еще десять дней потом все наносили визиты в соседние селения, хвалились удалью, вступали в потешные и не очень бои, приставали к девушкам. Это была последняя легкая неделя — после этого начиналась очередная страда. За эти десять дней снег с посевных площадей сходил, ему в этом иногда помогали, и надо было удобрять поля, готовить к посадкам ячмень, начинать выгонять на взгорки овец питаться свежей молодой травой. Мужчинам же надо было готовиться к летнему военному промыслу — внимательно проверять драккары, смолить слабые места, проверять и чинить возможно поветшавшие за зиму доспехи.

С точки зрения погоды начало марта в поселке мало чем отличался от января — такой же холод, разве что на солнышке теперь можно было немного погреться, в теплой одежде, конечно. Но к празднику потеплело и Александр смог обновить подарок своих хозяев. Видя, что теплой одежды у трелля нет, а та что на нем (Александр все еще щеголял в потертой и рваной униформе Российских войск) пришла в полнейшую негодность осенью они отдали ему старую одежду своего погибшего сына. Александру летняя понравилась: кожаные штаны, кожаные сапоги, опять же кожаная рубаха. Его восторги утихомирила Хальдис.