Ведьмино отродье

да уже все решено и все готово, взял да прозрел!

И это называется "прозрел"? Ложь все это! Р-ра, если б в этой жизни все было так просто: кто грамотен, тот, значит, и умен, и честен, и богат, а кто неграмотен, тот глуп и нищ, и лжив, и ни на что не годен. Р-ра-ра! Хват ничего не знал - не только грамоты, но даже как добыть огонь и что такое колесо, и... Да! А ведь из всех, кого он, Рыжий, только знал и знает и будет знать, Хват для него всегда останется умнейшим и мудрейшим! Вот то-то же! И, значит, мудрость вовсе не в умении читать, считать до миллиона, плавить железо, строить корабли, предсказывать движение светил... ну и так далее. А посему какое тебе, Рыжий, дело до того, когда Аль-Харибад придумал первый знак и для чего это Урван теперь тебя не оставляет, на части рвет, толкает на измену?! И Рыжий взял письмо, поднес его к свече... И сжег. Потом сдул пепел с подоконника, лег на тюфяк, зажмурился... И вспомнилось: опять Ага сегодня говорил, что воздух здесь у нас, внизу, густ и тяжел. Так, может, оттого, от этой тяжести в дыхании, равнинцы так тяжелы на подъем? Ведь никто из воевод в поход не рвется, один лишь князь...

Который, Рыжий, для тебя теперь как прежде Хват! И как Лягаш. А был бы жив отец...

А и действительно: вот был бы жив отец, вот что бы он сказал? Не знаешь. То-то же. И Книга ничего не знает; никто не знает ничего, ибо жизнь наша - тьма, жизнь - как ночное небо. Но, правда, в небе есть звезды, они хоть и слабо, но все-таки светят, а на земле звезд нет, здесь просто тьма. Но не заснуть - не спится. И Книгу не бери, зачем она тебе, она ведь не подскажет и не усыпит...

И так он, Рыжий, пролежал всю ночь. Ворочался, а сон никак его не брал. А утром, только рассвело, он вышел на крыльцо и повелел, чтобы подали каталку и - мрачный, злой - отправился на пристань, по делам. Потом мотался по лабазам, мастерским. А вечером во флигеле они втроем играли в шу, Ага рассказывал о том, как объезжают рогачей и как они строптивы, но что без рогачей в горах никак не обойтись, ибо от них и то берут, и это, и... Рыжий кивал, потягивал вино, хрустел орешками... И думал о своем. Он знал - Урван не успокоится. И не простит, что он не поддержал его. Пусть так! Он, между прочим, тоже не отступится - и будет до конца за князя, старого упрямца, хоть князь напрочь не прав, а прав конечно же Урван, ибо война не принесет Дымску ни радости, ни славы и ни тем более тех призрачных богатств, которые они пусть даже и добыли бы, так в одночасье бы разворовали! Вот так тогда он думал. Но вслух ничего не произнес - молча играл. И даже дважды выиграл. А ночью ему был весьма престранный сон, что будто он - ганьбэйский капитан, корабль которого спешит узким проливом. "В-ва! В-ва!" - кричат усталые гребцы. А позади - погоня: шесть галер. И Рыжий подскочил...

Нет, здесь он, у себя. Тьма, тишина вокруг. Лег, долго ждал и, наконец, заснул... Опять галеры, р-ра! И так - всю ночь!..

А утром - суд, лабазы, мастерские, а вечером опять - Ага, мед, карта, шу...