Проклятие Шалиона

ечатлительным. Или хотя бы приехал сюда, будучи постарше, когда характер уже сложится и окрепнет разум. Двор, конечно, ослепляет в любом возрасте, особенно если сразу попадаешь в центр внимания. Но как бы там ни было, если Тейдес должен стать наследником рея Орико, его нужно уже начинать активно готовить к этому. Учить равновесию между удовольствиями и долгом.

– Разве он готовится? Я этого не вижу. Ди Санда пытается, отчаянно пытается, но…

– Он не в счет, – мрачно закончил за нее Кэсерил. – В этом-то и беда.

И нахмурив брови, продолжал:

– В замке провинкары ди Санда пользовался ее поддержкой и властью, чтобы добиться от мальчика послушания. Здесь, в Кардегоссе, ее роль мог бы сыграть рей Орико, но он этим не интересуется. Ди Санда предоставлен в своей борьбе сам себе.

– У этого двора… – Бетрис свела брови, пытаясь выразить словами непривычные мысли, – у этого двора есть центр?

Кэсерил тяжело вздохнул.

– При хорошо поставленном дворе всегда есть человек, обладающий реальной властью. Если не сам рей, то, возможно, его рейна, некто вроде провинкары, кто задает тон и поддерживает традиции. Орико… – он не мог сказать слаб и не решался сказать болен, – не занимается такими вещами, а рейна Сара… – рейна Сара казалась Кэсерилу призраком, бледным и полупрозрачным, почти невидимым, – тоже не следит за двором. Это приводит нас к канцлеру ди Джироналу. Вот кто дергает за ниточки, приводя в движение государство, и не желает держать в узде своего брата.

Глаза Бетрис прищурились.

– Так, значит, он подстрекает Дондо.

Кэсерил предостерегающе прижал палец к губам.

– Помните, как Умегат пошутил насчет замковых воронов? Взгляните на дело с другой стороны. Вы когда-нибудь видели, как стая воронов разоряет чужое гнездо? Одни отвлекают родителей, а другие набрасываются на яйца или птенцов… – его голос стал резче. – Благодарение богам, большинство придворных Кардегосса не могут действовать сообща столь же слаженно, как стая воронов.

Бетрис вздохнула.

– Думаю, Тейдес даже не сознает, что они вертятся вокруг него вовсе не ради него самого.

– Я боюсь, ди Санда со всем своим здравым смыслом не может говорить с Тейдесом прямо. А ему, чтобы разорвать опутавшую принца паутину лести, следует быть весьма откровенным.

– Но ведь вы же всегда откровенны с Исель, – возразила Бетрис. – Вы говорите: «Посмотрите на этого человека, что он сделает дальше, подумайте, почему он это делает»… Раз двадцать мы ничего не могли понять, только слушали вас, но на двадцать первый раз тоже начали видеть. Разве ди Санда не может так же поступать с принцем Тейдесом?

– На чужом лице грязь всегда заметнее. Эта толпа придворных, по счастью, не давит на Исель с той силой, как на принца. Благодарение богам. Все знают, что ее отдадут замуж, может быть, даже за пределы Шалиона. Она, в отличие от Тейдеса, не станет источником их благополучия в будущем.

На этой печальной ноте они и закончили и некоторое время не возвращались к этому разговору. Кэсерил был крайне