Грядущая буря

Его поддержка! Он уже определенно мыслил, как политик. «Видимо, так и должно было произойти».

Когда Рон свернул с шоссе на стоянку перед дешевым мотелем, он нахмурился. «Нужно быть осторожней», подумал он. Гораздо более осторожным. «Может быть, эта встреча станет последней».

Последняя из сотен подпольных встреч, которые он провел за последние несколько лет. Встреч, имевших целью дать последний небольшой толчок людям, которые вообще-то и не очень-то нуждались в каких-либо подталкиваниях.

Но его присутствие на них действовало. Влияя даже на самых агрессивных и злобных экстремистов так, чтобы они не становились еще более агрессивными. И в то же время предлагая им направление и идеи, идеи, которые уже довольно давно стали появляться в заголовках новостей.

Некоторые называли это «террористической сетью». Но это не так. Это было больше похоже на зонтик.

Он сидел в своей машине и смотрел на номер мотеля, где должна была состояться эта встреча. Может быть, ему вообще не стоило там появляться. По правде говоря, из всех тех ебанутых типов, с которыми ему приходилось общаться за догие годы, эти были единственными, кто по-настоящему его пугали.

«По крайней мере, они никого не убили. Пока еще».

Во всяком случае никого, о ком он мог знать. Но когда он смотрел им в глаза, он видел, что в сердцах своих они убили уже тысячи людей.

Черт, они были такими человеконенавистниками, что единственная причина, по которой они терпели друг друга, – это их преданность делу.

Делу, которое, как постепенно стало ясно Рону, было не совсем таким же, как его.

Пальцы его стучали по рулю, и он чувствовал, что нежелание его туда идти нарастало, чем дольше он сидел в машине. Рон нахмурился. Он был достаточно осторожен и скрытен, чтобы не беспокоиться насчет того, какие последствия встреча с этими людьми может оказать на его потенциальную политическую карьеру. Он всегда мог сказать, что пытался их удержать, и он считал, что ему поверят.

Проблема была в том, что он им не доверял. Они смотрели на него так, словно они его ненавидели; даже когда их трогали его слова, и они поступали так, как он им говорил, он чувствовал их омерзение по отношению к себе, словно горячее масло по коже.

Он мысленно представил их себе, таким, какими увидел их в последний раз. Все они были молодыми, все были белыми, их было семеро, три женщины и четверо мужчин. Он не знал их настоящих имен; конечно же, эти клички не являлись их именами от рождения: Саурон, Злая Ведьма, Малефисента [Злодейка], Пёс Войны, Смерть, Ненависть и Руда. Они были бледными, худыми, даже какими-то недокормленными, с длинными в беспорядке волосами и каким-то болотным запахом, витавшим вокруг них, будто они жили где-то под землей.

Рон улыбнулся при этой мысли. Вот уж точно там они и обитали.

И они были злыми. Их тела были словно окоченевшими трупами, пропитанными ядом ярости, хотя лица их обычно были бесстрастны, но лишь пока не взглянешь им в глаза. В этих глазах были хорошо видны их эмоции, в них не было ничего благого.

Они никогда не говорили о своих семьях, о своем прошлом, поэтому он понятия не имел, что за силы превратили их в тех опасных людей, которыми они стали. Но они довольно свободно говорили о своей учебе. Каждый из них был ярок и умен, все они получали стипендии и посещали престижные университеты.

«И каждый из них считает, что он или она самый умный в группе и должен ею управлять», думал Рон.

Кроме того, они считали себя умнее его. Не нужно было быть гением, чтобы предположить, что они ему завидовали, и их бесило его влияние – оказываемое на них и на других людей. Влияние, которое они хотели оказывать сами.

Он содрогнулся и вытащил ключи из зажигания, металл звякнул.

Ждать – не означает улучшить ситуацию.

Он подошел к двери номера и постучался условным кодом. Два удара, пауза, один удар, пауза, пять ударов, пауза, еще один удар.

«Кто там?», угрюмо спросил мужской голос.

«Английские маффины», устало сказал Рон. Господи, ну в двери же есть глазок!

Дверь распахнулась, глазам его предстал затемненный номер, и Лабейн вошел в него с явно слышимым вздохом. Он закрыл за собой дверь. «Можно сделать чуть посветлее?», спросил он, подчеркнуто терпеливо.

Малефисента включила лампу рядом со своим креслом и впилась в него взглядом с каким-то искренним презрением. «Ты опоздал», холодно сказала она.

«Да», согласился он. «Меня задержали с выездом из дома».

Рон подошел и сел на кровать, чуть не приземлившись на ноги Саурона, поскольку эта столь важная особа побрезговала отодвинуть их в сторону. «Это заняло довольно много времени», сказал Рон.

«В смысле?», огрызнулась Злая Ведьма зычным своим голосом, сверкнув бледными глазами. Она больше всех остальных была склонна воспринимать каждое замечание лично.

«Ничего, просто заметил», сказал Рон, тщательно стараясь не казаться извиняющимся.

Он решил больше ничего не говорить. Они же запросили встречу; поэтому пусть сами и говорят. В той старой буддийской фигне относительно силы тишины все-таки что-то было; если ты добился, что сначала заговорит твой собеседник, значит, ты вывел его из равновесия. Он ждал, чувствуя себя почтальоном, окруженным мчащимися к нему доберманами, которые увеличивают скорость на бегу. Ему показалось, что прошел час напряженной тишины – а на самом деле минут пять – после чего Рон поднялся и двинулся к двери.

«Спасибо, что пригласил меня на свой сеанс медитации», язвительно сказал он. «Но у меня впереди еще множество разъездов, куча встреч и в конце еще выступление перед большой аудиторией. Так что если вам больше ничего не нужно––»

«Сядь», сказал Ненависть, непреклонным голосом, в котором чувствовалась угроза.

«Нет, не думаю, что сяду», сказал Рон, скрестив перед собой руки. «Дам вам еще несколько минут. Что вы хотели?»

«Теперь, когда ты встречаешься с политическими магнатами, ты считаешь, что слишком правильный, чтобы снизойти до встречи с нами?», спросил Саурон.

Рон резко повернул голову и взглянул на него, стараясь скрыть леденящий душу ужас, который он почувствовал. Тут только он понял, что Руды здесь не было. «Долго уже они за мной следят?», подумал он, почувствовав, что внезапно холодок пробежал у него по затылку.

Саурон ухмыльнулся. Саурон был вкрадчивым типом; чаще всего он умел скрывать свои чувства. Но теперь он этим не стал утруждаться. «Макмиллан и его прихвостни», протянул он. «Но они надолго не задержались».

«Нет», согласился Лабейн. «Они приперлись ко мне и сказали мне то, что хотели сказать, и ушли». Он посмотрел на каждого из них. «Их появление было для меня таким же сюрпризом, как и для Руды».

«Мы этому не удивлены», сказала Злая Ведьма. Ее седые обрезанные растрепанные волосы в кои-то веки на сей раз были чистыми, она смотрела на него так, будто он был каким-то пятном на белой стене.

«Так вот почему вы меня сюда позвали? Чтобы обсудить их предложение?», спросил Рон, стараясь не дать им заметить, как сильно он был встревожен.

«Ты уже продал свою душу?», спросила Смерть, искоса глянув на него сквозь темную завесу своих длинных прямых волос.

Рон хмыкнул. «Они предложили мне поддержку в качестве кандидата в сенаторы от Нью-Йорка», сказал он им. Хотя они, вероятно, уже и так знали об этом.

«И?», скучающим тоном спросил Пёс Войны.

«И, я сейчас это рассматриваю».

Малефисента аж зашипела. Рон посмотрел на нее, подняв одну бровь. «Так вот где самое зло», сказала она.

«Вот где деньги», поправил ее Пёс Войны.

Малефисента метнула в него взгляд, призванный спалить ему волосы.

«Вот где власть», прервал его Рон.

«Власть, чтобы что-то изменить?», спросил Пёс Войны, и на губах его заиграла ухмылка. «Власть, чтобы исправить всё зло, со всем разобраться, расставить все на свои места, расставить все точки над i».

«Да», сказал Рон. «Почему бы мне не желать такой власти? Подумайте о том, сколько я смогу сделать нужного для нашего дела, располагая такого рода влиянием».