Грядущая буря

«На земле нет другого такого места», заверил ее фон Россбах.

«Милый, на этой планете полно всяких вонючих дыр, которые с таким же правом могут о себе так заявлять. Но это же не значит, что мне хочется их посещать». Она глубоко вздохнула. «Ладно. Где и когда?»

«Ушуайя», сказал он, «это местная столица. Через две недели?»

«Я буду там», сказала она. «И лучше бы там нас ждал хороший ужин, детка».

«Я позабочусь об этом», пообещал он. «Ты остановишься там в гостинице или…?»

«На яхте, конечно, дорогой. Вот для чего она мне нужна, чтобы защититься от плохих отелей. Там и увидимся». Она издала чмокающий звук горячего поцелуя и повесила трубку.

Дитер нажал на кнопку приёма и стал набирать ресторан, рекомендованный туристическим агентством. «Надеюсь, это заведение не уронит своей репутации», подумал он. Ему не хотелось компенсировать ей собою ужасную еду.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ХАРТФОРД, КОННЕКТИКУТ

Рон Лабейн въехал в Хартфорд, чувствуя себя прекрасно. Даже общая атмосфера индустриального упадка – заброшенные заводы, некоторые из которых были превращены в роскошные торговые центры, а также жилые дома типовой застройки ушедшего периода расцвета текстильных фабрик – его здесь не угнетала. Он настроил радио на какую-то станцию классического рока и стал постукивать в ритм «Красавицы Энни», проезжая по улицам.

Дела у него шли даже лучше и быстрее, чем он вообще мог этого ожидать. В Вашингтоне теперь было уже два сенатора от Эко-партии США и восемь конгрессменов, еще было много представителей от штатов и пять губернаторов от Эко-партии: двое на Западном побережье и и трое на Восточном.

«А ведь десять лет назад они были никто».

У него аж дух от радости захватывало, когда он понимал, что в Соединенных Штатах, наконец, возникла трехпартийная система, и что в значительной мере это произошло именно под его влиянием. Телешоу «Новый день», книги, клубы, новый журнал – все это изменило отношение миллионов американцев. И все из-за его великой прозорливости, его великих идей.

Рон усмехнулся. Он чувствовал себя даже лучше, чем хорошо; он чувствовал себя непобедимым. Перед самым своим отъездом на уже назначенное выступление в Университете Массачусетса его неожиданно посетил председателб Эко-партии Себастион Макмиллан вместе с кругом своих ближайших партийцев. И вспомнив эту встречу, он почувствовал прилив настоящего счастья.

НЬЮ-ЙОРК

«Мистер Лабейн», сказал Макмиллан, «понимаю, что мы так наспех назначили встречу, но надеюсь, что вы уделите нам немного времени».

Рон удивленно посмотрел на джентльмена профессорского вида, стоявшего у него в дверах, и на трех его сподвижников. Затем он улыбнулся.

«Входите», сказал он, посторонившись и жестом приглашая их войти в свою аскетичную, но с определенным вкусом оформленную квартиру, украшенную тканями ручной работы из стран третьего мира и с легким запахом органических духов-саше. «Позвольте ваши плащи?»

«Нет, нет, мы ненадолго». Председатель заметил небольшой чемодан Рона. «А вы уезжаете куда-то, я вижу».

«Да, в Амхерст, Массачусетс. Выступаю там в университете». Он несколько неодобрительно усмехнулся. «Не хочу иметь репутацию выступающего лишь в Лиге плюща» [ассоциация элитных университетов США].

Трое мужчин и одна женщина посмотрели на него так, будто он произнес какую-то глубокую мысль. «Ваш эгалитаризм – одна из тех самых причин, по которым нам хочется с вами побеседовать», сказал Макмиллан.

«Садитесь, пожалуйста», пригласил их Рон и провел в гостиную.

Он оглядел их, когда они уселись. Ходили слухи, что председатель, сразу же после того, как вступил в должность, разослал по партийным организациям экземпляры его «Рациональной одежды», потребовав, чтобы все, кто занимает посты в органах власти, сделали ее своей библией.

Несомненно, это подействовало. Его люди теперь всегда выглядели интеллигентными; теперь также они выглядели людьми профессиональными и, следовательно, заслуживающими доверия. Рон оглядел их и встретился взглядом с Макмилланом.

«Вот с ними можно работать», подумал он. Надо бы не забыть пригласить его на шоу.

«Перейду прямо к делу», сказал председатель. «Через десять месяцев один из нью-йоркских сенаторов навсегда покидает Вашингтон. Нам хотелось бы, чтобы именно вы стали нашим кандидатом на этот пост».

Рон был искренне ошарашен. Он предполагал, конечно, что им что-то нужно от него. А оказалось, что наоборот.

Макмиллан тепло ему улыбнулся. «Я изучил вашу биографию, мистер Лабейн. Мне кажется, что следующим логичным шагом для вас должен стать государственный пост. Ваша приверженность делу экологии искренняя, бескорыстная и бесспорная. Вы герой широких масс; для тех же из нас, кто предан этому делу, вы лидер. И нам хотелось бы сделать дальнейший шаг и сделать вас лидером, наделенным властью».

Председатель положил дипломат себе на колени и вытащил из него тонкую папочку. «Партия провела выборочный опрос с целью выяснить, поразит ли людей то, что вы станете нашим кандидатом».

Он протянул папку, и Лабейн взял ее. Рон взглянул на других его однопартийцев, которые закивали, улыбаясь; затем он открыл папочку. Через некоторое время он ошеломленно взглянул на председателя.

Макмиллан довольно улыбался. «У нас никогда прежде не было таких результатов, когда мы вносили чью-то кандидатуру на голосование». Он покачал головой. «Как видите, мы к тому же не ограничивали голосование только членами партии. Если бы вы сегодня выставились от нас, вы были бы избраны. С обвальным успехом».

Рон улыбнулся и покачал головой, а затем выдохнул, задумчиво и еле слышно просвистев. Он засмеялся, не сумев сдержаться. «Я очень этим польщен».

«Не нужно отвечать сегодня». Председатель поднял руку. «Мы знаем, что вам требуется это обдумать. В конце концов, это же серьезный шаг».

Он встал, и остальные последовали его примеру. Сделав шаг вперед, Макмиллан протянул ему руку. Рон тоже поднялся, с некоторым запозданием, и пожал ее.

«Мы лишь просим у вас, чтобы вы отнеслись к этому серьезно. Я искренне полагаю, что сейчас самое время».

Рон пожал руку председателю. «Я, конечно, это обдумаю», сказал он.

«Вы меня тут поймали полностью врасплох, я…» – он беспомощно потряс головой – «честно даже не знаю, что и сказать».

«Надеюсь, вы скажете «да», улыбаясь, сказал Макмиллан. Он медленно двинулся к двери. «Через несколько лет, полагаю, наша страна будет готова к кандидату в президенты от нашей партии». Он положил ладонь на плечо Лабейна. «Мы должны сделать все возможное, чтобы этот день стал реальностью».

Он остановился и улыбнулся Рону.

«Это будет поистине замечательным днем в истории нашей страны», сказал Рон, и голова у него шла кругом. «Я говорю уже как политик», подумал он.

Председатель усмехнулся, словно разделяя его мысль. «Наша контактная информация указана в этой папке». Макмиллан снова протянул ему руку, и Рон пожал ее. «Доброй ночи».

«Спокойной ночи», сказал Рон.

Другие три его однопартийца стали выходить шеренгой вслед за председателем, и каждый из них протягивал ему руку для крепкого рукопожатия, глядя ему в глаза и вежливо с ним прощаясь, что призвано было выразить чувство глубокого удовлетворения от краткого их знакомства.

Закрыв за ними дверь, Рон просто уселся на стул в коридоре и уставился в пустоту.

«Нет, не в пустоту: в будущее».

ХАРТФОРД

Очень приятное воспоминание. Даже сидя за рулём, Рон почувствовал себя каким-то трехметровым гигантом с крыльями за спиной. Цифры в папочке указывали, что он станет почти единодушным избранником нью-йоркских избирателей.

«Почти единогласным!», сказал он вслух и рассмеялся. Нью-Мексико, вероятно, этому не повредило…

Это круто ударяло в голову, как крепкий алкоголь. «Следует ли мне теперь ожидать демократов?», задался он вопросом. Не то чтобы он собирался принять от них предложение. Он не думал, что получит единодушную поддержку у демократов.