Наковальня

Немного выше по течению в реке, у берега, стоял худощавый мужчина. Подняв руку с тонким, обожженным на огне копьем, он, не отрываясь, смотрел на воду. Его кожа была бронзовой от загара, по плечам ниспадали вьющиеся седые волосы с проблесками рыжины. Габриел видел напряженные мускулы под его натянутой кожей, когда мужчина приготовился к удару. Внезапный выпад — и копье вонзилось в воду. Через несколько секунд оно вышло — неокровавленное. Ничего удивительного с Точки зрения Габриела, учитывая неуклюжесть удара. Пo-видимому, сам охотник разделял это мнение, ибо до землянина донеслось его ворчание:

— Бывают дни, когда утром даже не стоит вставать.

В этот момент что-то защекотало ладонь Габриела. Стараясь не двигаться, он всмотрелся в прозрачную воду и разглядел мелькание ртутного сиропа. Щекотание на миг вернулось. Дальше все было просто. Габриел дал своему осознанию опуститься в кончики пальцев, ожидая… ожидая… ожидая. Касание пера. Его ладони резко сошлись, смыкаясь на увертливом теле, пальцы автоматически отыскали жабры, он выхватил форель из воды и поднял над головой: «Есть!»

В радостном ошеломлении землянин уставился на свою добычу, смакуя атавистический восторг удачной охоты. Краем глаза он заметил, что мужчина смотрит на него, теребя плоский камешек, висящий у него на шее. Размахивая рыбой, Габриел пошел к берегу, весело крича на ходу:

— А вот и ужин! У вас тут отличная рыбалка.

Он бросил форель на берег и стряхнул с себя воду. Вечернее солнце теплыми пальцами погладило его спину. Мужчина сухо заметил:

— Я пятнадцать лет пытаюсь овладеть этим маленьким трюком и еще не овладел.

— Рыба — она как те точечки в глазу, — откликнулся Габриел, садясь обсыхать на большой белый валун. — Они вечно не там, где вам кажется.

— Я достаточно сведущ насчет угла преломления между воздухом и водой, — хмуро заметил мужчина, внимательно разглядывая свою подвеску. — У вас есть другие рекомендации?

— Тишина и незаметность, — добродушно сообщил Габриел и закрыл глаза, нежась на солнце.

— Действительно, — проворчал мужчина.

— Честные умения обитателя лесной глуши. Прервав созерцание камня, мужчина выбрался на берег.

— Ловкость не всегда ассоциируется с честностью.

Землянин открыл один глаз и увидел у своего носа наконечник копья. На самом его кончике висела прозрачная капелька воды. Изумрудные глаза мужчины изучали Габриела с тихим весельем.

— И откуда ты такой взялся? — задумчиво спросил он. Габриел мирно уставился в ответ, ничем не выдавая своего внутреннего напряжения.

— Я родился среди людей, которые считают жизнь сном наяву, а сны — отражением более истинной реальности.

Мужчина сардонически вздернул бровь.

— Напомни мне не спрашивать у тебя дорогу в городе. Наконечник не дрогнул.

Не обращая внимания на копье, Габриел выдернул из земли сухую травинку и зажал ее в зубах.

— Все это, — он обвел взглядом окружающий пейзаж, — мой сон. Но думаю, то место, откуда я пришел, было бы сном для вас. — Землянин указал на тень от ближайшего дерева. — Такие красные камедные деревья растут вдоль рек у меня дома. Я видел там духов, называемых духами Кутджи, которые приходят из Времени Снов и живут в тенях камней и кустов. Они кажутся птицами и маленькими млекопитающими, но мудрец может прочесть послание, которое они приносят с собой. — Он скривился. — Как большинство новостей, оно обычно плохо пахнет.

— Так ты — предвестник дурных вестей?

— Нет. Я просто малый с хорошим аппетитом и несколькими вопросами на уме, который насладился бы маленькой образованной компанией вокруг костра.

— Понятно. Могу я узнать твое имя?

— Габриел. [3]

— Хм. Подходяще библейское, учитывая обстоятельства. — Копье опустилось, и мужчина отступил на шаг. — Я Магнус Уэстлейк, хотя ты, я думаю, это знаешь.

— Я знаю.

Габриел улыбнулся своей непринужденной улыбкой и затаил дыхание. Талисман Уэстлейка перелетал от пальца к пальцу. Наконец Уэстлейк сказал:

— Ладно, лесной житель. Ты отведешь нас обратно в мой лагерь, пользуясь своим умением, и мы немного поболтаем у костра. Раз ты обеспечил ужин, думаю, ты заслужил некоторое гостеприимство.

Уэстлейк нацепил на копье еще трепыхающуюся рыбу и жестом указал Габриелу идти первым. Землянин испустил долгий вздох.

«Пока тебе везет, Габ, — подумал он. — Предложить дармовую еду — всегда первый шаг к дружбе».

След был так очевиден, что даже слепой мог пройти по нему. Дядя Буль засмеялся бы и сказал, что турист с рюкзаком, набитым кирпичами, играл в классики после четырех бутылок пива. Но вероятно, этого и следовало ожидать. Габриел уже заметил, что в окружающем ВНУТРИмире есть что-то неуловимо несообразное, что-то, что выдает его нетелесное происхождение. Главным образом это проявлялось через осязание: вода была холодной, но какой-то не совсем мокрой, галька выглядела менее однородной, чем ощущалась под его босыми ногами, даже тепло уже краснеющего солнца не соответствовало тому, что видели глаза. Но это несоответствие было так незначительно, что минутами Габриел забывал, где находится, и воспринимал этот мир как истинно реальный. И он хотел, он стремился воспринимать его как реальный.

Сам Уэстлейк шел вялой походкой, походкой ленивого человека и горожанина — пятка-носок, пятка-носок. Когда они вышли из леса возле его лагеря, Уэстлейк одобрительно хмыкнул и пошел вперед.

Его хижина из коры стояла на холме, смотрящем в неглубокую долину. Внизу неровным кругом расположились хижины, красноватые в закатном свете. Между ними неторопливо ходили черные блестящие фигуры в ярких накидках, выполняя простые работы, обычные для общества охотников-собирателей. До Габриела и Уэстлейка донесся звенящий детский смех.

Уэстлейк прислонил копье с рыбой к выбеленному солнцем бревну и направился к густым кустам дальше по косогору.

— Мне надо отлить, — бросил он, не оглядываясь. — Почему бы тебе не развести костер?

Осмотревшись, Габриел сразу заметил тонкую твердую палочку и парную к ней дощечку из мягкой древесины: на ее поверхности чернели обугленные ямки. Сев на землю, он зажал дощечку между ступнями, вставил конец палки в одну из ямок и стал добывать огонь, вращая палку в ладонях и надавливая ею вниз. За работой землянин размышлял о том, что Уэстлейк не проявляет тех характерных черт, которых он ожидал бы от человека, который — как выразилась техник Миа — постоянно отключен. Также было очевидно, что Уэстлейк испытывает его. Несомненно, тот эпизодик с рыбой помешал ему дать Габриелу пинка под зад ботинком сорок девятого размера, не дожидаясь и привета. В этом Габриелу повезло с окружающей средой, которую Уэстлейк выбрал для своего ухода во ВНУТРИмир.

«Похоже, на этот раз обстоятельства складываются в мою пользу». Постепенно Габриела охватило чувство благополучия, чувство, которого он не испытывал в течение… неужели меньше недели с тех пор, как он прибыл на Тор?

Дерево уже скрипело, из ямки вилась тонкая струйка дыма. Вскоре Габриел развел отличный костерок и занялся рыбой. Острым камнем, лежавшим возле орудий для добывания огня и, видимо, предназначавшимся именно для этой цели, землянин потрошил свой улов, наслаждаясь потрескиванием невызревшего дерева и запахом костра. Высоко над головой, по темно-синему небу летела стая белых птиц, ставших розовыми в заходящем солнце. Вое было так, как и должно быть в конце дня. Костер, стихающий ветерок, запах ранней росы. Габриел задышал всей грудью.

Он как раз закончил сооружать простейший вертел для рыбы, когда услышал легкий топот ног по шуршащей гальке. Габриел поднял голову. На краю поляны стоял мальчишка, недоуменно наблюдая за ним. Его веснушки и пылающие рыжие волосы так и бросались в глаза, его сходство с Уэстлейком поражало. Неужели у этого человека есть дети во ВНУТРИмире? Габриел сохранил лицо бесстрастным, когда до него дошел весь смысл этого. Конечно, если человек может охотиться или наслаждаться закатом во ВНУТРИмире, почему бы ему не жениться и не растить детей? Но Габриела беспокоило другое. Что будет, когда Уэстлейк умрет? В тот же миг его потомки, его семья, весь этот сотворенный мир умрут вместе с ним, исчезнут, будто никогда и не существовали.