Хелот из Лангедока

одня -- очаг, свеча и тихая беседа.

-- Кем бы вы ни были, сэр, -- мрачно сказал Греттир, -кое-кому в Ноттингаме будет вас очень не хватать.

-- Я тоже привязан к вам, сэр, -- ответил Хелот. -- Но мне нужно еще отдать мои долги Локсли.

-- Это из-за меня, -- покаянно прошептал Датчанин.

Хелот налил вина себе и своему собеседнику и покрутил в ладонях кубок с заметной вмятиной на боку.

-- Поменьше размышляйте о смысле жизни, сэр, -посоветовал он дружески. -- И почаще слушайтесь советов Бьенпенсанты. Она вам добра желает.

-- У вас в Лангедоке, -- задумчиво сказал юноша, -- был такой поэт, сэр Александр Баллок. Прабабушка читала мне его замечательную канцону, написанную от лица пленного рыцаря. Сэр Александр утверждает, что человек в горе и унижении становится как бы ребенком...

-- Это очень верная мысль, -- сказал Хелот, оторвавшись от вина. -- Странно, что я не слышал стихов сэра Александра.

-- Скажите тогда, почему этот Алькасар не стал ребенком? Почему ни Гарсеран, ни вы не казались ему всемогущими?

Хелот откинулся к стене, посмотрел на отлично прожаренную индейку, подтекающую жирком. Он хорошо знал, что Алькасар сейчас голоден. И долго еще будет голоден, если он, Хелот, не найдет способ вызволить его.

-- Да, это очень верно, -- повторил он. -- Но сэр Александр не довел свою мысль до конца. Я думаю, с человеком такое происходит лишь в том случае, если он не готовил себя заранее к горю и унижению. -- Хелот помолчал немного, собираясь с мыслями. -- Рыцарь, вероятно, мог и растеряться, оказавшись за решеткой. Я и сам вел себя не лучшим образом. Другое дело -мой Алькасар. Он беглый раб с большим опытом.

Хелот залпом допил вино. Греттир смотрел на него с обожанием.

-- Но как можно ГОТОВИТЬСЯ к такой участи, как... -Греттир нервно глотнул. -- Как соляные копи? Хелот криво улыбнулся.

-- Если ставить конечной целью не выжить, а остаться человеком, то можно продержаться где угодно, -- сказал он без особой уверенности. -- Даже на соляных копях.

-- Вы хотите сказать... от всего отказаться? От человеческих привязанностей? От своего дома? От всего?

-- Ты так говоришь, Греттир, как будто это что-то ужасное. По-твоему, бездомность -- это жизнь над вечной пропастью?

-- Не знаю... -- Греттир вдруг будто наяву услышал голос Дианоры и ее песню:

Забудьте колокольный звон

и из трубы дымок...

-- Отец Сульпиций говорит, -- добавил Хелот, -- что по-настоящему одинокий человек спокоен и счастлив. Зачем ему дом? Зачем ему близкие? Он носит свою родину в себе.

-- А он что, действительно святой, этот отшельник? Хелот и сам не раз задавал себе этот вопрос. Он улыбнулся серьезному выражению, которое появилось в светлых глазах Греттира.

-- Да, -- сказал Хелот.

Заглушая шум дождя, трещала на столе маленькая свечка.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В начале лета, когда заготовленные с осени запасы стали иссякать и голод опять подступил к деревням, Ноттингамшир затрясли беспорядки и волнения. Это повторялось