Сельва не любит чужих

Мальчик и тьма, и ничего больше во всем мире!

Да уж, кто бы что ни говорил, а старшая совладелица лучшего массажного салона Козы «Люлю и дочь» в глубине души оставалась, невзирая на годы и опыт, неисправимо романтичной натурой…

– И я нисколько не удивлюсь, если завтра он появится снова, – мило улыбнувшись, Людмила Александровна укутала чайничек полотенцем, – а к сезону осенних визитов будет уже совсем нормальным…

Завершая священнодействие, madame аккуратно разложила по розеткам варенье и подвинула поближе к профессору блюдечко с хрустиками. Судя по всему, она порывалась поделиться с ним еще чем-то наболевшим, но никак не могла переступить некую запретную черту.

И все же решилась.

– Но это все пустяки, дружочек мой. Мы с вами нынче, слава Богу, tête-à-tête, [25] и я вам доверяю беспредельно, но все же, прошу, пообещайте мне сохранить все в тайне!..

Доктор искусствоведения откинулся на спинку стула, изобразив обиженное недоумение. Затем подчеркнуто-церемонно воздел два пальца к потолку.

– Parole d' honneur. [26] Я буду нем как рыба, душа моя!

– Так вот, – дыхание madame участилось. – Нынче утром, вы еще спали, прибегает туземец и приносит приглашение в управу. Заказ на двоих, вы понимаете? Это же не шутки! Мы с дочкой, разумеется, закрыли салон, приоделись и отправились по вызову…

Людмила Александровна запнулась было, но, решившись на откровенность, пожелала идти до конца.

– Вы для меня слишком много значите, поверьте, Anatole, но я не хочу от вас скрывать, что губернатор действует на нас с Нюнечкой просто возбуждающе! Поймите меня правильно, вы – это вы, но господин подполковник – о-о!.. – она задохнулась и не сразу смогла перевести дух, – это же викинг! Северный варвар! Белокурая бестия! И вот мы приходим, мы готовы на все, а этот, с позволения сказать, берсерк на нас даже не смотрит, а выносит свою пегую свинью, чешет ее за ухом и говорит, – голос petite Lulu пропитался слезой, – что она тоже человек. Она, видите ли, тоже хочет!..

Слеза прорвалась, и хозяюшка, всхлипнув, растерла по щекам тушь. Профессор, не говоря ни слова, протянул руку и нежно коснулся наманикюренных пальчиков. Как ни странно, это возымело действие.

Людмила Александровна взяла себя в руки. Ей было чудовищно обидно вспоминать нынешнее утро, но присутствие родного, способного все понять и поддержать человека придавало силы.

– Вот так-то, милый, – сипло промолвила она и, махнув ладошкой, отвернулась. – Такая у нас власть. Так у нас относятся к женщинам. Хотя, если на то пошло, восемь кредов есть восемь кредов, и клиент, не стану отрицать, оказался на высоте. Мы отработали заказ по высшему разряду, смею вас заверить, но… – янтарный чаек лился мимо чашечки, пятная рыжими клеймами накрахмаленную скатерть, однако хозяюшке было сейчас не до таких pêle-mêle. [27] —… но попробуйте только понять, какой осадок остался на душе. Нюнечка потом так плакала, так плакала! Какая мама сможет это выдержать?..

Разве позволит себе настоящий мужчина молчать, когда очаровательные глазки практически любимой женщины увлажнены слезами?

Безусловно, нет!

И он разобьется в лепешку, но найдет тему, способную отвлечь неземное создание от горестных воспоминаний…

– Кстати, о кредах, – сказал профессор, светскостью тона отметая даже и намеки на возможность продолжения исчерпавшей себя темы. – Я ведь в долгу у вас, душечка? Вот, не откажите в любезности принять…

– Ах, Anatole! – вспыхнула Афанасьева-старшая. – Ну зачем это, право?!

– Point d'honneur! [28] – внушительно заявил Анатоль Грегуарович, без всяких сожалений провожая взглядом кред-карту, навеки исчезающую за бездонным корсажем petite Lulu.

Нет худшего порока для мужчины, нежели скупость. Кроме того, эти два с четвертью креда уже решительно ничего не могли изменить, а если так, то какой смысл экономить по мелочам?..

Подумать только, совсем недавно кредов было целых шестьдесят семь, и эта сумма внушала уважение. Увы, увы, нет в нашей жизни ничего более бренного, чем креды!

А ведь доктор искусствоведения с самого начала дал себе слово не пускать по ветру наследство Искандера-аги, но употребить с толком. Он и Егорушку захватил с собой, руководствуясь не столько слюнявым буржуазным гуманизмом, сколько трезвым расчетом. Не идти же было в Козу одному-одинешеньку, имея при себе такой капитал… Не дай Бог, какая-нибудь подзаборная шушваль польстилась бы на кровное! Егорушка же, при всей своей придурковатости, плечи имел широкие, кулаки тяжелые, опыт солидный и мог при случае если и не отбиться, то, по крайности, отвлечь на себя внимание лихого человека, обеспечив благодетелю время для отхода…

Эхма, человек предполагает, а рок располагает!

Пьяный воздух свободы сыграл с профессором Баканурски злую шутку. Он так давно не видел кред-карты, что совершенно забыл о досадной способности кредов уменьшаться в количестве. Что и подвело. Нет, смокинг, безусловно, был попросту необходим, он стоил своей цены даже при том, что из прорехи на спине торчали комья ваты. Но кто сможет объяснить, зачем Анатолю Грегуаровичу понадобился сафьяновый пуфик?! Разгадка этого ребуса могла бы стать делом жизни целого коллектива квалифицированных специалистов…

Хотя, отринув прочь презренную прозу, нельзя не признать, что именно этим пуфиком было окончательно сражено недоверчивое сердце madame Афанасьевой! Потому что мужчина, в первый же визит презентующий даме предмет столь вызывающей роскоши, вне всяких сомнений, достоин пристального внимания, а затем и углубленного интереса. А что ножки у него коротенькие, как у скотч-терьера, так это даже пикантно, тем более что и фигурка petite Lulu даже в лучшие годы была далеко не лишена изъянов.

Короче говоря, именно широта раздольной профессорской души, помноженная на неприсущую окрестным пейзажам образованность, сделала возможным переселение клиента в домик-бонбоньерку из ставшего не по карману «Денди», а также и допущение к столу. Что же касается женского тепла, то уже неделю спустя после знакомства ни о какой плате для него не могло идти и речи, хотя поначалу и в строжайшей тайне от младшей совладелицы, поскольку Нюнечка, существо воздушное и волшебное, в финансовых вопросах отличалась строгостью необычайной…

Что тут скажешь? Воистину, без женщин жить нельзя на свете, нет, в них суть нашего бытия, и смысл его, и raison d'être, [29] и не родился еще такой циник, который сумел бы доказательно опровергнуть сию нехитрую savoir vivre. [30]

Только не надо ухмыляться! Да будет стыдно тому, кто посмеет подумать, что мэтр Баканурски позволил бы себе стать вульгарным альфонсом. Он трудился! Он, как мог, вносил свою лепту в уже почти семейный бюджет, читая лекции и проводя семинары, благо Фонд памяти Искандера Баркаша не был прижимист и платил доктору искусствоведения целых полтора креда за каждый вечер воспоминаний о незабываемых встречах Анатоля Грегуаровича с замечательным человеком.

Поначалу было вовсе не легко настроиться на нужную волну, но уже к пятой лекции профессор почувствовал, что не может вспоминать о невинно убиенном страдальце за счастье людское без светлой грусти, и не на шутку перепугался.

Впрочем, сейчас все это уходило в небытие. Потому что как раз сегодня (даже милейшая Lulu об этом пока еще ничего не знала) пришла наконец долгожданная повестка…

– Позвольте перебить вас, хорошая моя, – доктор искусствоведения проронил это небрежно, одним пальчиком отодвигая подальше опустевшую чашечку. – Я ведь так и не сообщил вам главного… – он умолк и загадочно улыбнулся, интригуя хозяюшку все более и более. – Так вот! Сегодня я получил приглашение. Господин подполковник ждет меня завтра ровно в полдень. Так сказать, в двенадцать ноль-ноль…