Рапсодия гнева

Неудивительно, что все чувствовали себя единым братством. Homo ludenus.

И Фролов неожиданно тоже почувствовал себя частью целого, частью этого маленького тепленького мирка. Беззаботного. Точно – единая семья. Пришлось даже встряхнуться, чтоб сбить накатившееся наваждение.

Да, тут всем правила доверительность и любовь. Никто никому не был должен, ни перед кем не было обязательств. И короткие загрузы Марты попадали на очень благодатную почву.

Вечер шел своим чередом, американка по очереди представляла то одного из посетителей, то другого, несколько шутливо рассказывала о каждом, а Саща, помня об условленном сигнале, пристально смотрел на ее ладонь. Уже дважды она сжалась в кулак – один раз возле мужчины, другой раз возле женщины. Ага… Эти еще не дозрели.

Когда пришел черед Таниной мамы, Фролов невольно замер в ожидании, только сердце упруго било по ребрам. Но через несколько щемящих ударов пульс снова вернулся в норму – не годится нервничать по таким пустякам.

– Людмила Сергеевна, – представила ее Марта. Ладонь в кулак не сжалась.

Почему-то у Саши это не вызвало ни малейшего удивления, скорее даже какое-то облегчение, когда знаешь, что все плохо, но это лучше полного отсутствия информации. Примерно этого он ждал…

Сети.

Мягкие, ласковые, незаметные. Липкие. Словно паутина.

Они опутывали эту комнату незримыми нитями, вплетались в души, в сердца, в мысли, в желания и не впускали ничего снаружи. Ни грязь, ни заботы, ни свежий вечерний ветер.

Вечер тек своим чередом, Фролов успел переговорить со многими – делал вид, что шутил, делал вид, что смеялся. Пил кофе, любезно отказывался от сигарет, строил глазки симпатичным женщинам, которых тут было на удивление мало – все больше тихие мышки. Зато отвечали ему такие горячие взгляды, что постоянно приходилось помнить о ждущих дома и о том, что он, в общем-то, на задании. О задании приходилось напоминать себе особенно часто, поскольку расслабленная атмосфера клуба затягивала с ужасающей силой и нужно было нешуточно напрягать волю, чтоб не поддаться всеобщей атмосфере любви и счастья – одного на всех.

Саша уже понял, что почти любому нормальному человеку в такое место обязательно захочется вернуться. И это пугало. Пугало не меньше, чем заложенная на троллейбусной остановке бомба.

И пусть ученые говорят, что в их лабораториях так и не удалось создать психотропного оружия. Может, это и так. Но оно уже действует, это оружие, четко и безотказно, действует с экранов телевизоров, с экранов кино, действует вот в таких клубах, в многочисленных сектах, в коммивояжерских компаниях и брачных агентствах. Снаряды этого оружия – беззаботность и безответственность, его стволы – огромные деньги. Ведь нельзя на пустом месте создать необходимое ощущение комфортности. Нужен ароматный кофе, красивая мебель, эффектные сотрудники, красивые фильмы, именно красивые. Не умные, нет. Зачем? Расслабляйтесь, смотрите, вздрагивайте от ужаса и смейтесь до упаду, вам даже закадровый смех подадут, чтоб не промахнуться. Точно в цель.

Мечты о красивой жизни где-то там, далеко. Фотографии представительных мужчин в брачных агентствах, картинки далеких, а потому обязательно прекрасных аризонских и техасских пустынь, сверкающие лаком и хромом машины, из окон которых НАШИМ девушкам улыбаются те, кто с нетерпением ждет их ТАМ.

И обязательно указана сумма зарплаты, и обязательно место работы. Это действует вообще безотказно.

Фотография в списке, резюме… Я Стивен Белл, разведен, детей нет. Работаю в компании «Интел». Доход пятьдесят тысяч.

Круто! Особенно когда фотография на фоне ладного домика, окруженного лужайкой сочной травы, особенно когда черная тойота стоит у низенького зеленого заборчика. Рыжий сеттер, темные очки.

Спросила ли хоть одна из девочек, пытающихся выбраться из «грязного болота России», отчего же этот блистательный американец не подыщет себе подругу жизни поближе? Может, и спрашивали… Да только все кажется мелочью – авось пронесет, а хуже, чем здесь, просто некуда.

Ой ли?

Саша же на эти вопросы ответы знал. Он знал, почему именно русские женщины пользуются повышенным спросом на рынке брачных услуг. Потому что американки не хотят рожать, они заняты только карьерой, оставляя мужей без шанса на наследника. Потому что муж для них – это только источник дохода. Потому что при заключении брака они подписывают брачный контракт, в котором оговорена каждая мелочь, а после развода запросто могут оттяпать половину состояния мужа.

А наши не могут. По незнанию, по неопытности, привыкшие к человеческому обращению, а не к выживанию в стае волков. Эта надежда на человеческое обращение, на пусть крохотную, в большинстве случаев недоразвитую, но все же частицу гуманизма, присущую нашим душам, как раз больше всего подводит русских за границей. Наши тоже уже привыкли толкать оступившихся, научились за какие-то полсотни лет после Второй мировой войны, но даже самые подлые и беспринципные из них сохранили то, что называется совестью. И если есть хоть какая-то возможность не толкнуть в спину ближнего своего, то русский этого не сделает, а американец… даже не задумается об этом. Между собой еще как-то уживаются, хотя и друг друга поедом жрут, но чужаки для них вообще ценности не имеют. Низшие расы… Не американцы. Шваль.

И когда после родов, выкармливания, лечения детских болезней, бессонных ночей русскую мамашу вышвыривают из американского дома, она не может понять, почему же жизнь обошлась с ней настолько жестоко.

Это не жизнь, дорогуша. Это оружие. Его снаряды – беззаботность и безответственность, его стволы – огромные деньги. И бьет оно точно в цель, по всем нашим слабостям, и мы бы даже могли защититься, если бы знали, что по нас в буквальном смысле стреляют. Как, в тире. С удовольствием и с улыбочкой, предвкушающей полный успех.

Но мы не знаем. Мы едим с их рук, мы сами рисуем на лбу мишени, мы ХОТИМ, чтоб по нас постреляли.

А если не захотим?

Вот на этот вопрос Саша ответа не знал. Но одно он знал твердо – больше мишенью он не будет. И по друзьям стрелять тоже не даст. Хватит. Поупражнялись.

8 ИЮНЯ. НОЧЬ

– Ни хрена я не выяснил! – зло сказал Фролов, вернувшись ночью на Лагерную.

Джек только усмехнулся, снимая наушники, а Саша скривился и уже спокойнее добавил:

– Узнал только то, что ты попросил, – в миссии все одинокие. У многих есть дети, но в браке не состоит никто. Голубев, молодец мальчишка, узнал намного больше. В детской группе ведется четкая и конкретная работа по закреплению установки лояльности по отношению к американцам и Америке. Даже любви, если говорить точнее. Вываливают все лучшее, что у них есть, – игры, праздники, красивые книжки, музыку. Там вообще все пропитано любовью и взаимопониманием. Рай на земле, веришь?

– Остынь. – Джек достал сигарету и придвинул поближе к компьютеру ракушку-пепельницу. – Ты выяснил главное. Теперь у меня ясная и четкая картина.

– Ну так поделись! Конспиратор.

– А… Сейчас, погоди.

Пламя зажигалки вспыхнуло и погасло, в полумраке комнаты остался только огонек сигареты и ровный свет монитора. И дым. Сизый, трепещущий.

Саша помахал у лица ладонью.

– Короче так, – чуть качнулся на табуретке Джек. – Не знаю, за каким чертом им это понадобилось, но эти ваши юсовцы ставят слушателей миссии в довольно дурацкое положение. Не далее чем вчерась наслаждался я твоей передачкой и сильно удивился, когда услыхал, как мужика по имени Сергей чуть ли не силой заставляли привести в миссию тринадцатилетнего сына. Я бы просто весело посмеялся, если бы через пару часов этот разговор не повторился в том же месте, но уже с женщиной. Ее называли Мила.

– Помню такую, помню, – сощурился от едкого дыма Саша. – Довольно молодая дурнушечка. Леди Сжатый Кулак.

– Чего? А… Необработанная?

– Точно. Непонятно только, какого же возраста у нее дите, если самой лет двадцать шесть – двадцать семь едва стукнуло…