Отмщение

- Хорошо, согласен... - заметил Лазарев, нехотя признав поражение, - А в фляги неплохо бы добавить толченого стекла. И взрывать подальше от себя.

Ильин от неожиданности беззвучно крякнул и перевел взгляд на товарища:

- Не ожидал, что и ты примешь участие...

Гуревич между тем скромно заметил:

- Прием довольно подлый, но, в принципе, - эффективный... Однако!

- Иван Федорович! - ответил Лазарев, скорчив досадную мину, - Не делай из меня людоеда. Да, мне не нравится эта война, мне не нравится этот план...

- ...Мне не нравятся эти матросы! И вообще! Что? Мне все не нравится! - отчаянно гундося не преминул встрять неугомонный Гуревич. Получилось настолько похоже на старый мультфильм, что офицеры невольно примолкли. А Рустам, удовлетворившись произведенным эффектом, мстительно добавил коронное: Сэр!

Не выдержали - слаженно грянул хохот, звонко ударивши в стенки палатки и отразившийся эхом. Все более нагнетавшееся напряжения разом исчезло, испарилось. Нехитрая шутка будто помогла наконец переступить через рубеж сомнений. А раз больше нет нужды оглядываться назад, то и переживать не о чем. Делай что должен. И будет, что сделаешь.

Дальше обсуждение пошло непринужденно, свободно, хотя кроме нескольких интересных идей каких-либо прорывов не свершилось. Окончательно обговорив детали, офицеры оставили последний час на подготовку...

... Три роты, триста три человека. Много или мало? С одной стороны ещё Суворов Александр Васильевич поучал воевать не числом, а умением. Кроме того, в эпоху античных войн спартанские гоплиты равным числом успешно сдержали натиск многократно превосходящих войск Ксеркса. Правда, кто тогда считал обслугу и вспомогательные войска? Всего два века назад при восстании в Самарканде числом дважды большим четыре русских пехотных роты блистательно оборонялись от стократно превосходящих сил противника. Справедливости ради следует упомянуть среди защитников и обычных русских граждан, ставших наравне плечом к плечу. Однако это все примеры обороны.

Нападения малым числом на превосходящего противника тоже случались - тому примеры войны Римской Империи, завоевание Америки, английская колонизация Индии. Но это уже примеры, когда техническая оснащенность и умение значат больше простой статистики. По схожему поводу император Наполеон справедливо утверждал о превосходстве ста французских кавалеристов над тысячей сарацин. Здесь разве что уместно вспомнить Первую Мировую и контратаку наших войск под Осовцом. Но только уж больно мрачный этот эпизод...

А вот десантникам предстоит нечто вовсе противоестественное. Три сотни человек - фактически безоружные - совершенно серьезно намереваются атаковать превосходящего противника. Насколько превосходящего? Кто бы знал! Но, что удивительней всего: ни тени сомнения в успехе, ни колебаний.

Триста три - это, конечно, не тонкий расчет и не наивный мистический символизм. Какой-либо осмысленный анализ изначально невозможен для подобных операций: кто знает - не будет ли и полка мало? Так что поневоле доверились интуиции.

Выбора как такового тоже не проводили. Первые же две роты вызвались добровольно всем составом: вначале согласились командиры, а после - и бойцы. То, что посылают на смерть прекрасно понимали и первые, и вторые. Но не дрогнули.

Примеры подобной духовной стойкости, силы воли вовсе не редки среди русских, а теперь и советских людей, хотя до сих пор справедливо вызывают восхищение. Иные поражаются - и даже осуждают. Но эгоистов упомянули, а что до остальных... Всякому свой путь и свой выбор. Можно не понимать и не принимать, но осуждению места нет. Любовь к Родине во все времена меряется не словами или деньгами. Единственная мера - поступок. Кому-то достаточно это понять. А те, кто не смог... Можно лишь надеяться, что смогут рано или поздно. До того же - попытаются просто верить.

Хотели уже и третью роту брать десантников, но вмешался Любчич. Горячий полковник счел оскорбительным попытку устранить морпехов от участия. Справедливо заявив, что раз воевали вместе, то и умирать вместе. Хотя, радость в этом и немного.

Второй раз полковник вспыхнул, когда на просьбу - а вернее: высказанное в ультимативной форме требование - вести подчиненных самостоятельно получил отказ. Кузнецов безапелляционно заявил, что роту ведет в атаку капитан. А полковник должен выполнять работу на своем месте. Иначе, если звезды мешают, - не выполнять вовсе. На чем дискуссия и прекратилась. Но капитан, подчиненный Любчича, вызвался с не меньшей готовностью.

Остальных десантников решили не предупреждать. Хотя слухи, наверное, разлетелись. Ну да ладно! Спорили недолго - и подавляющим большинством определили: для большей достоверности следует обеспечить наиболее искреннюю реакцию. Такое решение с одной стороны неизбежно ударит по морали - вид отступающих, а тем более - сдающихся в плен товарищей никому и никогда воодушевления не прибавлял. Зато противник не получит ни единого шанса заподозрить неладное.

Перед началом Кузнецов собрал старших в штабной палатке. Время до конца ультиматума почти истекло - осталось около четверти часа. Бойцам после тщательной и крайне поспешной подготовки представилась возможность уладить личные дела, ещё раз подумать об отказе. Не упустили шанса и офицеры, поскольку насущных дел не осталось. Все сосредоточенны и серьезны.

Назначенный командиром сводного батальона Фурманов личными делами заниматься не стал, предпочтя последние минуты использовать для финальной доводки плана. Для чего Кузнецов и вызвал полковников и Гуревича. Однако разговора не получилось.

Рустам, только успев появиться, принялся требовать чтобы адмирал доверил ему руководство операцией. Как наиболее опытному специалисту в области диверсий и разведки. Особо майор упирал на отлаженное взаимодействие с подчиненными.

Однако Кузнецов решительно отказал:

- Довольно пререканий, Рустам. Двум командирам там не место.

Юрий добавил:

- Потому и не пойдешь, что специалист. Знания потребуются после, когда придется прорываться из кольца. И во время дальнейшей борьбы. Так что здесь ты нужнее. А сейчас и моих навыков довольно: не столько командовать нужно, сколько умело дело сделать... Тем более, что ты уже однажды пробовал - теперь мой черёд.

Гуревич не ответил. Может, невольно признал доводы, но вернее - просто решил не продолжать бессмысленный спор. Времени и так мало, зачем тратить зря? Однако, разговора опять никак не желал складываться.

Фурманов рассчитывал ещё раз обсудить детали операции, но офицеры упрямо отмалчивались, отвечали односложно. То и дело нервно поглядывая на часы. О чём говорить? Авантюрный план успели разложить по полочкам. Тем более, что тогда он ещё представлялся больше абстракцией, чем реальностью. А теперь слова потускнели, мысли выцвели - все по сравнению с предстоящим мелко, суетно. Уходящие на смерть щедро одарены правом говорить легко и свободно, уже не чувствуя тесных оков мира. А вот остающиеся ждать лишь сильней поневоле ощущают тяжесть цепей.

Так несколько долгих минут прошли в молчании - даже Кузнецов не мог найти верных слов. Но выручил Ильин. Мудрый полковник, поняв несуразность происходящего, первым подал пример. Подошел к Юрию, крепко пожав руку, с чуть грустной улыбкой пожелал:

- В добрый час, полковник... - а после обнял и спокойно отошел. Освобождая место другим. Первым сориентировался Гуревич: майор споро подскочил к товарищу. Одновременно с пожатием хлопнул по спине пару раз:

- Чтоб ни тебя, ни ребят пули не брали! Возвращайся, чертяка! - и, открыто улыбаясь, вернулся на место.

Следующим шагнул Любчич. Грозный с виду полковник хотел было даже что-то сказать, но то ли заробел, то ли слов не нашел. Потому промолчал и просто крепко пожал товарищу руку, с чувством прихлопнув сверху второй ладонью.

Лазарев вначале слега зажато пожал ладонь Юрия. Неловко прозвучало пожелание: "Удачи, полковник..." Алексей Тихонович видно и сам почувствовал, потому, закончив фразы, чертыхнулся, досадливо махнул рукой и - по примеру Ильина - сграбастал Фурманова в объятья.