Отмщение

- Слава храбрецам... - грустно усмехаясь пробормотал под нос Геверциони. И разом осушил стакан, точно не с коллекционным коньяком, а обычной водкой. - Слава...

Глава N20 - Кузнецов, Ильин, Фурманов. 02.46, 19 ноября 2046 г.

Офицеры стоят на промозглом, свирепом ветру, но не чувствуют холода. Вглядываются в занесенную снежной поволокой даль, щуря глаза от ударов вьюги. Долгая ночь заканчивается, неспешно переваливаясь черным подбрюшьем за горизонт. А за спиной - над плотной стеной леса - уже светлеет, уже проглядывает свинцово-сизая поволока.

Кузнецов подавлен больше других, но не мог допустить и мысли, чтобы это показать. Все в его внешности твердо, все подчеркивает решимость: взгляд спокойный, внимательный, плечи гордо расправлены, ни дрожи, ни суетливости в руках. Вопреки правилам маскировки намеренно оставленная флотская офицерская форма успела обноситься и сидит как влитая. На пробирающем до костей холоде - минус тридцать, сорок, кто считал? - черная шинель и низкая шапка мелким каракулем выглядят явным франтовством, если не пижонством. Только сейчас и такая бравада - в счёт. Когда потерянно всё - держаться можно лишь за себя. Потому что даже в таких случаях, как напутствовали древние, - ещё не всё потеряно. И самое главное, что первым заметил Ильин ещё в Томске, а после и остальные старшие офицеры: иссеченные, растрепанные по краям погоны. Местами опаленные, побитые искрами, звезды потускнели, но, даже несмотря на резанные нити, концы которых аккуратно спрятаны, по-прежнему смотрятся грозно. Погоны - единственное, что сохранилось от прежней формы, ещё с "Неподдающегося".

Старшие офицеры уже не в первый раз стоят плечом к плечу, вглядываясь в хищный оскал очередной опасности. Только вот как сейчас ещё не было. Где-то там, совсем недалеко, захлопнулись челюсти капкана. Не вырваться, не уйти. Рывок на Новосибирск изначально предполагал риск, но в этот раз удача отвернулась. И без того слишком долго благоволила она десантникам - ветреный характер проявился в самый неподходящий момент...

Из Томска бригада вышла успешно - в полной темноте, прячась за густой облачный покров. Светомаскировка тоже организованная на уровне: по густонаселенным районам и вплоть до более-менее лесистых мест машины двигались в две колонны друг за другом с выключенными фарами. Будто слепые за поводырем. Затем быстрый бросок через лес - и по люду реки полным ходом железный поток понесся к Новосибирску. Всё будто казалось неплохо. Но это, увы, стало фатальным заблуждением.

Бригада угодила в капкан почти на пороге города. В ловушку противник превратил весь изгиб Оби от Белоярки до Красного Яра - изощренным издевательством здесь и не пахло, хотя названия случились сомнительные. Вероятно, противник даже не обнаружил продвижение десантников - предугадал. А ведь раньше за немцами не наблюдалось - подобную прозорливость демонстрируют впервые. Как предположил Кузнецов, действиями излишне ретивых советских заинтересовались "на верху". Что и было чистой правдой. И в зависимости от степени высот этого самого верха прогнозы вырисовываются один мрачнее другого...

Так или иначе, но в расставленную ловушку угодили с размаху - и сразу по уши. В силу объективной технической слабости даже не заметив. Тревога поднялась только когда противник сам обозначил присутствие... Сделано было со вкусом и изрядной долей цинизма: ночь вспыхнула тысячами огней вдали - от горизонта до горизонта, в небе, ожесточенно рассекая морозный воздух лопастями, зависло с десяток вертолетов, не преминувших ударить по глазам жертвы мощными прожекторами.

Сразу вслед психической атаке со всех сторон грянул ровный, уверенный голос: "Русские! Сдавайтесь! Вы окружены. Сопротивление бесполезно и бессмысленно. Дальнейшее упорство приведет к ненужным жертвам!" И так по кругу.

Надо отдать должное, Кузнецов не растерялся ни на миг - более того: адмирал внутренне готовился к чему-то похожему, проигрывая в уме варианты. Хотя сейчас поводов для отчаяния оказалось предостаточно: бригаду зажали на льду, который можно просто проломить и устроить изощренную месть за Чудское озеро. Кроме того по левую руку густой, труднопроходимый лес, плюс почти отвесный берег до пяти метров. А справа - открытое пространство, простреливаемое и просматриваемое "на ура": на изгибе старица и заболоченные берега подмерзли, образовав на несколько километров открытую террасу с редкими вмерзшими в панцирь деревцами и кустарником. Отступать некуда - ни отступать, ни бежать.

Понимая, что единственный залог успеха - скорость, адмирал приказал немедленно развернуть последний оставшийся штурмовик. И уже через десяток секунд машина тяжело прыгнула в ночь...

"Один, два, три, четыре... - секунды тянулись медленно, невольно отдаваясь в сознании гулкими ударами, в тон надсадному биению сердца. - Отрыв! Теперь ещё немного подождать!... Ещё!" Кузнецов оттягивал до последнего, чтобы не выдать ничем намерений - и без того мало шансов осталось. Лишь за считанные мгновения до предполагаемого времени взрыва, адмирал крикнул:

- Ложись! Глаза!!

Команда волной прокатилась по строю - и, наученные Томском, бойцы не заставили себя упрашивать. Слаженно, будто не один год тренируясь исполнять эту команду "все вдруг", десантники моментально упали на лед, прикрывая руками голову... Однако прошла секунда, другая... Тишина. Ни взрыва, ни шороха...

Кузнецов первым поднялся на колено и, даже не отряхивая снег, до рези в глазах принялся всматриваться вдаль. Ничего... Только ослепляющие пятна прожекторов и утопающий в густой черноте остальной мир.

Но вот адмирал заметил движущуюся точку... Штурмовик! Раскаленные сопла на фоне вспыхнувшей ночи едва заметны, и все же! "Почему нет взрыва? Почему?!" - единственная мысль обнаженной жилой билась в сознании Кузнецова. Нет ответа...

Но вот в небе возникла совершенно иная, смертоносная расцветка: фосфорицирующие зенитные снаряды со всех сторон пронзают ночь, пульсирующие трассы щедрым сплетением опоясывают отчаянно маневрирующий штурмовик. Без шансов. Один вираж, другой - и, потеряв скорость, потеряв пространство маневра, машина становится под удар. Есть в этом некая обреченность, безысходность. Когда сознание продолжает лихорадочно искать выход, видит его, но жестокая физика по инерции упрямо тянет тебя к пропасти. Как оказалось, Кузнецов увидел последний самолет лишь чтобы стать свидетелем последних секунд жизни металлической птицы.

Снаряды ударили в обшивку: один, другой, расцветая клубками огненных всполохов. Машина судорожно дернулась, забилась в конвульсиях. Затем новый шквал ударов. Во все стороны брызнули осколки оперения, с силой вырвало и унесло прочь правое крыло, вспыхнули, выворачиваясь сопла. Самолет по инерции прополз несколько метров, а после, закручиваясь в штопор, ринулся к земле. А следом рушилась и надежа быстрого прорыва из кольца. Немцы же вновь издевательски повторили предложение сдаваться, упомянув про бессмысленность сопротивления. Открыто намекая, что в случае новой необдуманной попытки жертв со стороны советских военных будет гораздо больше. Под конец добавили три часа на размышления - и смолкли, разом выключив свет. Ночь навалилась на десантников со всех сторон черная и плотная, будто вата...

Глава N21 - Косолапов. 02.55, 19 ноября 2046 г.

... Для Ивана путь к Новосибирску выдался сложным. Почти неподъемным. Десантник держался на чистой силе воли - да и то не без помощи чуда. Первым было, конечно, что Косолапов вовсе сумел попасть на "Алатырь". За это спасибо следует сказать не только Чемезову, но и товарищам по оружию - ведь именно они в течение трех дней тащили Ивана на плечах. Израненного, обессилившего. И это чудо, конечно, чудо человеческое: учитывая обстановку последних дней перехода, сколько стоило десантникам не опустить руки, не отчаяться, не бросить "живой балласт"? Скромный подвиг не перестаёт быть подвигом.