Дауншифтер (СИ)

Люди одновременно кричали и размахивали руками. Видя всю эту нервозность, близко к технике я подходить не стал, предпочитая наблюдать со стороны. Даже представить не могу, о чём именно мог быть спор. Насчёт экстренной заправки? О починке? Да не, это же регламентные работы…

Выгрузка с прибывших бортов шла полным ходом. Группа здоровых бойцов непонятной принадлежности, которых было немного, быстро вытаскивала и укладывала на траву раненых — вот этих хватало! На моих глазах развивался промежуточный этап серьёзной спасательной операции. Было и трагическое: вертушки привезли трупы. «Двухсотых» санитары и бойцы относили в сторону, укладывая в ряд прямо на землю. Без носилок, которых не хватало. Какая-то медичка, нагибаясь, методично осматривала тела и накрывала их простынями. Кошмар!

Стало ясно, что в центре зоны произошло что-то катастрофическое.

Крестовские медики работали в обычных белых халатах, приезжие — в костюмах биологической защиты. Экипажи вертолётов не позволяли местным приближаться, опасаясь карантинных санкций впоследствии. Что за дурь, кто вообще выдумал во всей этой истории биологическую составляющую? Я подошёл чуть ближе к группе раненых, но тут же был зло послан лесом каким-то летуном, проходящим мимо с огнетушителем. Народ, выгрузившийся из вертушек, судя по экипировке и поведению, был самый разный, от спецназовцев до представителей науки.

Тем временем к полю начали подтягиваться поселковые, бардака стало ещё больше. Люди, невзирая на запреты, сами подходили к раненым с водой и одеялами.

— Не обращай внимания и не бери в голову, сейчас все злые, как собаки, — послышался сбоку хриплый голос. — У тебя вода есть?

— Сейчас, — я торопливо вытащил рацию.

Пш-ш…

— Степан, ты дома?

Получив подтверждение, распорядился:

— Бери машину, три пятилитровых бутыля с водой, они на кухне, и кружку. Без вопросов! Дуй на футбольное поле, молнией! И ружьё свое не забудь.

— Сколько твоему? — спросил раненый, мужчина в «цифре» и в разгрузочной системе с разнообразной обвеской. Только сейчас я отметил, что на голове бойца сидит неумело намотанная чалма с бурыми пятнами, а висящая на матерчатой петле левая рука перебинтована от плеча до кончиков пальцев.

— Тринадцать… Меня Никитой зовут. Что там случилось-то?

— А меня Андреем батя назвал, — он неловко протянул правую руку, предварительно вытерев её о пластиковый наколенник. — У тебя допуск есть, подписку давал?

— Откуда…

— И действительно… О «Плане Т2» что-нибудь слышал? Понял. Ну, вы уже тут и без плана много чего видели и знаете.

— Это точно.

Вот один из медиков, осматривающий раненого, выпрямился и сложил руки над головой крестом. «Умер!» — раздался общий вздох. Повреждённый вертолёт задымил сильней, начался панический ор, и к аварийному борту тут же сбежались другие экипажи. Ещё двум раненым стало совсем хреново прямо на поле, врачи собрались вокруг них группами, начав проводить реанимационные мероприятия. Воздух вокруг гудел страхом и тревогой, рядом громко плакали женщины. Раздвинув толпу серией гудков, Стёпка медленно подогнал джип, поставив его почти рядом.

— Вот! — он поставил на траву бутыли, и я тут же налил Андрею полную кружку.

— Стёпа, бери объемы, проходи по бойцам, тебя гонять не будут. Может быть.

Запоздало прибывший с помощником Сидор Поликарпович тщетно пытался понять, что здесь происходит, стараясь вникнуть во всё сразу.

— Везде бардак! Тьфу, зараза… — вязко и длинно сплюнул на землю Андрей, доставая сигарету. — Чувствую, нам придётся ждать, стыковка не удалась.

— Что за стыковка?

— Бортам надо быстренько назад лететь, там ещё раненые остались, а заправки в Крестах кот наплакал. Поэтому начальство вызвало на стык эвакуационный автотранспорт. И он, конечно, запаздывает. Всё у нас, как обычно, через задницу… А эти летуны встряли! — показал он на экипаж подбитого борта. — Теперь будут ждать решения здесь.

Первый и пока единственный зилок, загрузившись ранеными, уже ушёл в сторону блокпоста, но суета всё не прекращалась. После долгой ругани заведующий ФАП всё-таки смог забрать нескольких раненых себе. Сколько они могут положить в одной-то палате? Человек пять-шесть.

— Ванавару полностью эвакуировали, — огорошил меня спецназовец. — Байкит и Куюмба в плане эвакуации.

— Да ты что?! Вот так всё серьёзно? — нахмурился я. — Выходит, и нас скоро колонной погонят в лагерь.

— Вас, Никита, в лагерь не погонят, — устало ответил он, — вы на отметке стоите, причём очень важной. Здесь точку надо удерживать. Летуны, конечно, кругами на подходах ходят, скопления обрабатывают, но без пехоты на земле никак. Вас не тронут — главная отметка. И тут промышленность, как эвакуируешь?

Я ничего не понял, но не перебивал и не переспрашивал. Допуска, понимаете ли, нет. Знаний тоже нет. Перебью — вообще ничего не услышу.

— Крепко меня падаль зацепила… Голова раскалывается, и в руку бьёт.

— Промедол колол?

— Ага, давно уже. Не люблю я его вштыривать лишний раз, дурит сильно.

— Давай хоть обычных обезболивающих дам! — вдруг дошло до меня.

— Валяй… — как-то безразлично согласился он.

Пока я ковырялся в автомобильной аптечке, Андрей продолжал скупо рассказывать:

— На востоке, конечно, потише, а вот на западе твари сильно давят, уже к Северо-Енисейскому вышли, говорят, видели и возле Бора, но это ещё не точно. Ты понимаешь, что всё это значит? Власти еле-еле силы набирают на сохранение целостности периметра, убитых много. Что-то в этот раз пошло не так… По-другому. В центре плотность просто бешеная. Никто не ожидал такой плотности, думали, что здесь будет чуть сложней, чем в Челябе. Я, кстати, тоже.

— Был в Челябинске после падения метеорита?

Он несколько секунд помолчал и в конце концов кивнул.

— В командировке. Там метеорит высоко взорвался, эксцессов почти не было, мы быстро разобрались

Позади меня присел на корточки разнёсший всю воду Стёпка. Пацан вёл себя тихо, жадно впитывая каждое сказанное слово.

— А чего же напалмом не залили? — такое решение мне представлялось очевидным.

— Вот ты умный какой! — хмыкнул Андрей. — Думаешь, не пробовали? Бесполезно. Уже избу Кулика спалили к чёртовой матери… Знаешь, как они зарождаются? Висишь над большой рыжей лайдой и смотришь вниз. А твари прямо из поверхности материализуются! Хлоп, и штук полста возникло над сухим болотом… Без всяких чпоков. Глазам своим не веришь! Хоть напалмом их поливай, хоть НУРСами… Закончили обработку, всё чёрное, дымится, дышать нечем. Только отлетели: наблюдатель на местности докладывает — лезут, падлы! Прямо из этой свежей гари, понимаешь? А прилетаешь через пару дней и, если пилот не обоссытся, то присядет прямо на лайду. Группа прыгает, осматривает, фотографирует… И ни одной дырки в земле так и не обнаружили, ни разу!

На поляну, выстраиваясь за бровкой, выехали сразу три санитарных зилка. Люди на футбольном поле и вокруг него оживились.

— А у вас тут как, грызут?

— Пока затишье. Сначала напирали, теперь спокойней.

— Кто именно?

— В основном прыгуны. Быстрые, гады.

— Паскудные твари, — согласился он. — Какого размера, вот такие? А… Ещё большие прыгуны встречаются, редко, правда, их бойтесь особенно. Это хорошо, что затишье. Уже доводилось тварей убивать?

— О чём ты говоришь, конечно.

— Много вальнул?

— Штук двадцать, допустим, приземлил, — пожал я плечами.

— Ого! Да ты наш человек, Никита! Подожди-ка… Вы тут что, с пистолетами Токарева против тварей воюете?

— Что добыл, тем и воюю, — огрызнулся я. — Охотничье оружие у народа имеется, плюс власти гладких стволов мальца подкинули. Хотел, было, наш участковый у военных из части автоматами разжиться, да шиш! Дали с барского плеча немного «мосинок» и несколько СВТ.

— Суки, предали народ! Они что там, совсем охренели? «Светки» дали, охренеть теперь, все топтуны наши! Сейчас штурмовое оружие требуется, а не «мосинки»! — и он разразился длинной матерной речью, часто упоминая «идиотов в штабе» и «тыловых бездарей, которым надо детские жопки в садах подтирать, а не руководить специальными операциями с привлечением населения».