Псы границы

Напротив меня сидел на невысокой, обросшей густой шерстью горной коняшке вождь. Закрывающая грудь густая чёрная борода с едва заметной проседью, остроконечная волчья шапка на голове, овчинная шуба мехом внутрь, серо-коричневые штаны грубой шерстяной вязки и кожаные сапоги. Образ его дополнял ещё длинный кинжал в изукрашенных мелкими разноцветными камешками ножнах, засунутый за пояс, настороженный, внимательный взгляд прищуренных глаз и узловатые пальцы рук, крепко сжимающие лошадиный повод.

Сопровождали его двое воинов, один помоложе, другой — постарше. Одеты приблизительно так же, как и сам вождь, с некоторыми различиями в цвете и степени потёртости одежды. Оба на таких же низкорослых лохматых лошадках. Только вместо кинжала к поясу привешены изогнутые сабли, да на левую руку накинут небольшой круглый щит.

После непродолжительного разглядывания друг друга я решил первым подать голос:

— Приветствую тебя, вождь! Я — Грак, сержант Лейб-гвардии конно-пикинёрного полка Его королевского Величества, начальник здешнего пограничного поста. Могу ли я услышать твоё имя, вождь?

По своему опыту службы на степной границе я знал, что вожди полудиких племён любят цветастые выражения и пышные титулы, кому бы они не принадлежали.

— Я знаю, кто ты, — спокойно ответил вождь, — моё имя — Шармак. Я вождь рода кулгаров. А ты, как я слышал, неоправданно жесток с пленными и с теми, кто выступает против тебя. И после такого ты ещё просишь о встрече… Что тебе нужно?

Это он намекает на то, как я их соплеменникам языки развязывал после набега на наш пост. Говорит Шармак с явно заметным акцентом, но всё же вполне понятно.

— Их к нам никто не звал, вождь, — отмахнулся я, — и потому каждый из них получил то, что заслужил. Однако, отложим разговор об этом… Я действительно просил о встрече. И не только я…

— Кто же ещё?

— Ты знаешь этого человека, вождь? — указал я на Гролона.

— Конечно. Это тот купец, что приезжает к нам в горы со своими сыновьями и привозит нужные нам товары, обменивая их на то, что предлагаем ему мы.

— Можешь ли ты, вождь, сказать, что этот человек, либо его сыновья, были нечестны с вашим племенем при торговле?

— Нет, — отрицательно покачал головой Шармак, — они всегда были честны с нами. Насколько, конечно, может быть честен купец, — усмехнувшись, добавил он, — но к чему ты спрашиваешь об этом?

— Скажи мне, вождь, — выдержав значительную паузу, продолжил я, — если эта достойная семья была честна с горскими народами, то почему тогда горцы отплатили ей столь чёрной неблагодарностью?

— О чём ты говоришь? — насторожился вождь, — объясни.

— Две недели назад старший сын уважаемого Гролона был захвачен в горах кем-то из ваших людей. А с уважаемого купца стребовали большой выкуп. Ты же понимаешь, вождь, что дело не в деньгах. Господин Гролон готов отдать и последнюю рубаху, лишь бы выкупить из неволи собственного сына. Но вот захочет ли кто-либо после этого поехать к вам в горы и привезти «так нужные вам товары» не рискуя оказаться на месте купеческого сына?.. Что ты мне на это ответишь, вождь?

— Мне ничего не известно об этом, — покачал Шармак головой, — Но мне так же, как и уважаемому купцу, неприятна эта весть. Я тоже думаю, что семья уважаемого купца — не те люди, с кем жителям гор стоили бы ссориться… Но, может быть, вы ошибаетесь? И молодого купца похитили другие люди? Или не похищали вовсе?

По моему знаку Гролон достал из-за пазухи уже известную кроличью шкурку и протянул её вождю.

— Возьми вот это, уважаемый Шармак, — сказал он, — я думаю, ты знаешь письмо своего народа и сможешь прочитать, что там написано…

Один из горских воинов, тот, что постарше, забрал послание из рук купца и передал его вождю. Шармак, раскатав шкурку, перечитал написанное дважды, потом, вздохнув, скатал её обратно и поднял на нас глаза:

— Чего же хочет уважаемый Гролон?

— Я хочу вернуть своего сына, — глухо ответил купец.

— Вопрос не в том, чтобы вернуть сына, — вновь вступил я в переговоры, — вопрос в том, КАК это сделать.

— Чего же тогда хочешь ты, сержант? — взглянул на меня Шармак.

— Есть два варианта, — принялся я излагать первую часть своего плана, — первый: похитители возвращают купцу его сына и выплачивают виру за нанесённое купцу оскорбление. И на этом мы расходимся.

— А если они не согласятся? — поинтересовался вождь.

— Тогда, Шармак, просто скажи мне, где я их смогу найти. Всё остальное мы сделаем сами. К тебе и твоим людям у меня будет только одна просьба: не мешайте нам.

— А если я не соглашусь? Что тогда?

— Ну, что ж, — задумчиво произнёс я, — мы, конечно, уплатим выкуп. И тогда мы уже сами будем знать, кого нам искать. Правда, в этом случае у нас уйдёт гораздо больше времени. Ну, а купец со своими сыновьями больше никогда не поедет в ваши горы. Кто тогда будет вам возить всё, что нужно и чего у вас нет?

Опустив голову, вождь задумался. Думал он долго. Наконец, выпрямившись в седле, он посмотрел мне прямо в глаза.

— Хорошо, сержант. Я сделаю, что ты просишь. Когда буду готов, я пришлю к тебе своего сына, Кузлея. Вот его, — Шармак указал на того воина, что помоложе, — он тебе всё расскажет.

— Когда это случится, вождь?

— Жди. Пока не приедет Кузлей.

Развернув коня, Шармак лёгкой рысью направился вниз по склону. Его сын и второй воин двинулись следом.

— И сколько ж нам ждать? — с болью в голосе произнёс Гролон.

Я пожал плечами.

— Увидим… Ладно, поехали отсюда.

В томительном ожидании прошла неделя. Мы, само собой, не сидели, сложа руки. Помимо обязательных ежедневных дежурств и усиленного обучения воинским умениям мы ещё и горские фразы заучивали, какие нам Санчара продиктовала. Я их сам лично записал вместе с переводом. И теперь не только сам учился их понимать и произносить, но и от всех остальных того же требовал. И всё же время тянулось, как смола по стволу дерева, медленно и тягуче…

Наконец, через восемь дней после нашей встречи на перевале, к нам на пост заявился сын горского вождя, Кузлей. Приехал он, как и положено, на своей лошади, уже ближе к вечеру, когда сумерки потихоньку начали заволакивать всё вокруг. Молча подъехал, молча стёк с седла, накинул повод на ветку ближайшего дерева и подошёл ко мне.

— Поговорить надо, сержант, — сказал он глухим гортанным голосом.

— Пойдём, — качнул я головой, приглашая приезжего в казарму.

Кузлей, перешагнув порог, остановился и с любопытством огляделся. Подошёл к очагу и погрел руки. Потом довольно улыбнулся:

— Хорошо у вас. Тепло. Как дома…

— Пойдём ко мне, — позвал я его, открывая дверь в свою каморку.

После того, как мы расселись за небольшим столиком в моей комнатке, я выжидающе взглянул на парнишку.

— Ну? Что скажешь?

— Отец их нашёл. Это не наши люди. Пришлые.

— Что значит — «не ваши»? Не из горского племени? — насторожился я.

— Нет. Они горцы, — пояснил Кузлей, — но они пришли с восточного хребта. Это — дальние горы, — махнул он рукой, — мы — ланкары. А они — карзуки.

— А! Народ другой, — понимающе кивнул я.

— Нет. Народ один. Мы все — чандвари. Просто племя другое…

— Ну, а говорите-то вы на одном языке?

— Да. Язык почти такой же. Немножко другой, но — такой же.

— Понятно… Ну, так и о чём же твой отец договорился с ними?

— Ни о чём, — вздохнул парнишка, — они не стали слушать моего отца. Они сказали, что у них — свой вождь. Что они сами себе хозяева. И будут делать, что решат правильным. И ещё они оскорбили моего отца.

— И что же решил твой отец?

— Мой отец не может воевать с ними, — пожал плечами Кузлей, — их очень много. На одного нашего воина у них будет два, а то и три. Отец не может с ними воевать… Но отец может помочь тебе, сержант. Я сам пойду с тобой и помогу тебе спасти сына купца. Со мной будут ещё три воина из нашего рода. Они будут ждать нас завтра утром за перевалом, в ущелье.