Псы границы

— Ну? — с притворной суровостью спросил я, — чего замолк? Службу на площадке тоже хреново тащил? Смотри у меня, — погрозил я пальцем, — не погляжу, что ты лучший охотник у нас в отряде. Высеку, как последнюю скотину!

— Вы что, плёткой их сечёте? — возмутилась Санчара, — Как вы можете? Даже у нас вожди этого не делают!

— Ещё как делают, — ухмыльнулся я, вспомнив показательную порку, устроенную горскими вождями некоторым горячим головам во время осенней осады посёлка.

— Да ты не слушай, — улыбнулся Зелёный, — сержант только пугает. Он нас ещё ни разу не порол.

— А надо бы, — проворчал я, — а то распустились тут… Влюбляются в кого не попадя, а я разгребай… Ты закончил?

Зелёный вновь повернулся к своей подруге и провёл рукой по её волосам.

— Санчара, пойдём со мной. Будешь в посёлке жить. А я к тебе приезжать буду. А когда служба наша здесь закончится, вместе уедем. И никто нас тогда уже не найдёт.

— Как ты не понимаешь? — с горечью покачала она головой, — нельзя мне с тобой. Я ведь лекарка своего народа. Как я от него уйду? А если даже и уйду, нас всё равно мои родичи найдут. Найдут и зарежут. Тебя — за то, что меня увёл. Меня — за то, что род свой бросила. Поэтому — уходи. Не надо нам с тобой встречаться. Забудь меня! Сержант, заберите его!

В глазах её стояли слёзы, в голосе звучало отчаяние. Её всю колотило в каком-то диком ознобе.

— Ну, как я тебя сейчас оставлю? — пробормотал Зелёный, пытаясь её обнять.

Вырвавшись из его рук, девушка отскочила к стене.

— Уходи! — с отчаянием в голосе крикнула она, — Уходи, прошу тебя! Не надо тебе здесь быть! Уходи!!

Зелёный беспомощно оглянулся на меня, не зная, что делать.

— Так, ну-ка, давай, парень, выходи, — приобнял я его за плечи и чувствуя сопротивление, подтолкнул к двери, — давай-давай, иди. Я сейчас выйду.

Когда Зелёный вышел за дверь, я набрал полную кружку воды и подошёл к лекарке. Прислонившись к стене, она всхлипывала и утирала катящиеся из глаз слёзы тыльной стороной ладони, мелкая дрожь продолжала её колотить.

— На, пей, — протянул я ей кружку.

Воду она пила мелкими глотками, время от времени всхлипывая и проводя рукой по носу.

«Совсем же ещё девчонка, — подумал я, — а уже вон как жизнь её закрутила…» Но вслух я произнёс другое:

— Ну, ладно, мы сейчас уходим. А ты о том, что я тебе сказал насчёт появления у нас, помни.

Когда мы с Зёлёным подошли к развилке, изнывающий от нетерпения Хорёк кинулся к нам:

— Ну, что там?..

— Там то, что мы и думали, — ответил я, присаживаясь на камень, — пещера лекарки горской. У тебя тут что? Тихо всё?

— Да тихо, — отмахнулся Хорёк и повернулся к Зелёному, — Ну, что? Видел подругу свою?

— Видел, — удручённо ответил тот.

— А чего кислый такой?

— Прогнала она меня. Не желаю, говорит, ни знать тебя, ни видеть…

Хорёк удивлённо присвистнул:

— А почему? Что говорит?

— Говорит — нельзя нам вместе быть. Мол, её родичи нас прибить могут.

— Дела, — посочувствовал Хорёк, — и что делать думаешь?

— Не знаю, — вздохнул Зелёный, — мы предлагали ей с нами идти. Отказалась…

— Что дальше делать будем, господин сержант, — перевёл своё внимание на меня, Хорёк.

— Сейчас — назад пойдём, — ответил я.

— Как — «назад»? — опешил наш остромордый Хорь, — а как же выход на ту сторону обследовать?

— А что там обследовать? — пожал я плечами, — скорее всего — такой же, как и у нас: дыра в земле…

— Но надо же осмотреть, что там и как?

— Надо, — согласился я, — но не сейчас.

— А когда? Мы ведь уже столько прошли! Чего тут идти-то осталось?

— Ну, и сколько тут ещё идти? — поддразнил я Хорька, — можешь ответить?

— Ну… вот как пройдём, так и узнаем!

— Слушай, Хорёк, — покосился я на него, — тебе под землёй находиться долго в одиночку опасно. Мозги перестают работать. У нас сколько факелов целых осталось?

— Два, — тут же ответил Хорёк.

— Вот то-то и оно, — проворчал я, — их нам только на обратный путь и хватит. А сколько ещё идти, чтоб на ту сторону хребта попасть, не известно… Так что поднимайтесь, и пошли назад.

На обратном пути обошлось без приключений. Я шёл впереди, освещая дорогу факелом. Зелёный брёл как не живой, спотыкаясь о камни, и всю дорогу тяжело вздыхал. Хорёк, временами отставал, проверяя, не преследует ли кто-нибудь нас. Удостоверившись, что позади никого нет, опять ускорял ход, пока не присоединялся к нам.

Когда мы вышли из пещеры, на землю уже опускались сумерки. Грызун жарил на костре мясо какой-то зверюги, подстреленной в то время, пока мы бродили под землёй.

— О, появились! — встретил он нас громким возгласом, и прожаренным куском мяса, нанизанном на оструганную ветку, — Гляди-ка, живые, здоровые… И даже, похоже, так ни с кем и не подравшиеся. Чего так? Не задался поход?

— Нормально всё, — ответил за всех Хорёк, забирая у нашего караульного прут с мясом. Откусив довольно приличный кусок, пожевал, проглотил и удовлетворённо кивнул, — Молодец! Хорошо прожарилось. Это был кто?

— Была, — поправил его Грызун, — козочка молоденькая. Видать, только весной народилась.

— М-да… Не долго прожила, — констатировал Хорёк, откусывая второй кусок, — а попить есть чего?

— А вон, — Грызун махнул в сторону реки, — полно воды! Пей — не хочу…

— Не… это не то… Господин сержант, а у вас попить ничего не найдётся?

Я достал из седельной сумки небольшую медную фляжку:

— На, держи. Только, чтоб на всех хватило…

— А что там?

— Вино яблочное. На той неделе в посёлке брал.

— Отлично! — выдернув пробку, Хорёк приложился к фляжке. Сделав несколько глотков, удовлетворённо причмокнул и повернулся к Зелёному, — На-ка, выпей.

Тот, погружённый в свои мысли, отрицательно качнул рукой.

— Пей, говорю! И мясо бери. Нечего тут сохнуть и страдальца из себя изображать.

Видимо, не желая спорить, Зелёный взял протянутые ему прут с жареной козлятиной и фляжку. Задумчиво сделал пару глотков и, стянув с прута кусок мяса, медленно жевал, глядя в огонь.

— Чего это с ним? — подсел к Хорьку Грызун.

— Лекарку свою встретил. Уж не знаю, чего там у них случилось (я там не был), но вернулся он от неё вот такой вот квёлый. Может, вы, господин сержант, нам чего поясните?

Но я в ответ только головой покачал. Мол, ни к чему вам об этом знать.

На снежных склонах…

Спустя пару дней после нашего похода в пещеру Санчары в горах опять выпал снег. И уже больше не таял. Навалило аж по колено. По ночам стало холоднее. Даже днём было морозно. Всё чаще прорывались с востока через перевал холодные ветры, принося с собой затяжные метели, длившиеся порой до трёх дней. И наметало порой едва ли не в рост человека. И всё чаще день приходилось начинать с расчистки снега перед казармой и воротами конюшни. Да пробивать тропинку к лестнице, ведущей на смотровую площадку. На плато окончательно пришла зима.

Однажды, в хороший солнечный день из-за перевала к нам на пост пришёл человек. Полоз, дежуривший на площадке, заметил его, когда тот ещё только поднимался к перевалу. Но был он один, хоть и на лошади. А потому особого беспокойства не вызывал. Мало ли, по какой надобности человека с гор на плато потянуло. Но всё же проверить, кто таков, не мешало. И потому к перевалу были направлены Хорёк и Степняк. Спустя пару часов путник был препровождён ими на наш пост и представлен пред мои очи.

— Господин сержант, — несколько озадаченным тоном обратился ко мне Хорёк, — он вас спрашивал. Сказал, что, мол, с командиром пообщаться желает.

— Ну, вот сейчас и пообщаемся, — качнул я головой, направляясь к казарме, — пошли ко мне…

Путник, соскочив с лошади и передав поводья Степняку, двинулся следом.

Зайдя к себе в каморку и усевшись на своей лежанке, я указал гостю на место напротив себя. Тот, откинув капюшон и придерживая полы потрёпанного плаща неопределённого серо-бурого цвета, уселся на сундук. Стянув с рук потёртые перчатки когда-то чёрного цвета, положил руки на стол. Сделал он это настолько демонстративно, что я не мог не посмотреть на его пальцы. А приглядевшись, весь внутренне подобрался и приготовился к серьёзному разговору.