Человек-Т, или Приключения экипажа "Пахаря"

– Ваш брат журналист во всех информационных мировых агентствах, газетах, на телевидении и прочих средствах массовой информации уже в курсе. – Он посмотрел на часы: – Без трех двенадцать. Можно включить телевизор, и вы все узнаете. А мы потом дополним.

Я протянул руку, взял со стола пульт и включил свой древний южнокорейский «Дэо», стоящий на холодильнике.

Да, такая новость действительно должна была стоять на первом месте во всех информационных блоках. Она и стояла.

Как сообщила симпатичнейшая дикторша Первого канала, сегодня в ноль часов одиннадцать минут с МКС «Альфа» неожиданно была прервана связь. Последними словами космонавтов, которые услышали на Земле, были слова командира российско-американского экипажа Руслана Уланова: «Это метеоритная атака! В нас попали! Пожар на борту! Срочно…» И все. С тех пор ни одна из многочисленных попыток связаться с МКС не принесла успеха. Судя по всему, станция частично разрушена… живы или нет трое российских космонавтов и четверо американских астронавтов… если живы, то сколько они еще могут продержаться в условиях… хватит ли предположительно оставшихся ресурсов жизнеобеспечения станции до прихода спасательной экспедиции, которая сможет стартовать с мыса Канаверал на американском «челноке» не раньше, чем через трое суток… земляне с тревогой и надеждой смотрят в небо, где сейчас, возможно, борются за жизнь семь человек, посланных своими странами в космос ради нужд и чаяний всего человечества… комментарии специалистов…

– Все ясно, – я выключил телевизор. – Точной информации мало, эмоций много. Что там случилось на самом деле?

– Вы будете смеяться, – у Валеры откуда-то прорезался совершенно неуместный пародийно-одесский акцент, – но это действительно, судя по всему, метеоритная атака. Я понимаю, что звучит одновременно банально и невероятно, но других более-менее приемлемых версий на данный момент не существует. Вероятность подобного ноль целых ноль, ноль, ноль… В общем, очень маленькая вероятность. Но ни нам, ни американцам от этого не легче. Там сейчас гибнут люди, и людей надо спасать. Сначала людей, а уж потом, если получится, и станцию.

– Что это вдруг наше государство так озаботилось о людях? – не удержался я. – Подумаешь, одним космонавтом больше, одним меньше…

– Зря вы так, – с едва заметной укоризной вмешался высокий Григорий. – Вы же можете помочь. Неужели допустите, чтобы они умерли?

– Может, они уже давно умерли, – пробормотал я. – Впрочем, извините. Давайте конкретно. Что вы предлагаете?

– Мы предлагаем вам самому отправиться на станцию и посмотреть, что там случилось. Если космонавты живы, то, судя по обстановке, надо или помочь им восстановить связь и наиболее важные узлы, чтобы они смогли принять дежурный «шаттл» или наш «Союз», или, если все совсем плохо, эвакуировать их на Землю. Насколько нам известно, вы вполне способны это сделать.

– Рад, что хоть кому-то это известно, – усмехнулся я.

– То есть? – изящно приподнял бровь веселый чекист Валера.

– Я вообще не знаю, могу ли я перемещаться в космосе. В пределах Земли – пожалуйста. И даже одного человека, как вы знаете, могу с собой прихватить за раз. Но вот космос… Не знаю, не пробовал.

– Отлично. Заодно и попробуете. Но надо торопиться, Леня, время уходит… Машина внизу. Сейчас мы с вами спускаемся на улицу и мчимся в Звездный городок. Там уже все нужные специалисты предупреждены и нас ждут. Они введут вас в курс дела, научат пользоваться скафандром, ну, и все прочее. Вы готовы?

– Не совсем, но это малосущественно. Поехали. Машина фээсбэшников – темно-зеленый «Форд Скорпио» (по виду трехлетка, не старше) – был оборудован и проблесковым маячком, и сиреной, а севший за руль Григорий крутить баранку и жать на педали умел вполне профессионально, и поэтому мы долетели до Звездного городка меньше чем за час…

Нас действительно ждали.

В большом зале без окон, куда меня и моих спутников ввели двое местных охранников, собралось, наверное, человек восемь. Все в белых халатах и очень серьезного вида. Сам зал производил впечатление полной стерильности – настолько там все блестело и отсвечивало чистыми, отполированными плоскостями стен, незнакомых приборов, экранов, пола и потолка.

Впрочем, я плохо рассмотрел окружающую меня обстановку – мое внимание сразу же привлек космический скафандр, закрепленный на специальной стойке возле левой от входа в зал стены.

Да, крепко иногда въедаются в человека мальчишеские мечты…

Отец мне рассказывал, что во времена его детства, которые пришлись на начало шестидесятых годов прошлого века, все мальчишки без исключения хотели быть космонавтами. Оно и понятно – когда пределы Земли впервые покинул первый человек – Гагарин, отцу исполнилось девять лет. Он умер, когда мне тоже исполнилось девять. В то время эйфория по поводу покорения (слово-то какое – «покорение», а?! Впрочем, тогда мы покоряли все, до чего только могли дотянуться: тайгу, вечную мерзлоту, пустыни, горы, океаны) космоса в значительной степени прошла. Но и мальчишкам моего поколения все-таки досталась изрядная доля той самой первой, еще ничем не замутненной космической романтики. В конечном счете все это большей частью выливалось в чтение запоем любой попавшейся в руки фантастики и научно-популярной литературы на заветную тему (тем, кто никогда не испытывал книжного голода, этого не понять в полной мере) и уж в крайнем случае попытками поступить в летное училище. Самое смешное, что один из моих школьных Друзей все-таки почти исполнил детскую мечту. В космонавты он, правда, пока еще не попал, но стал очень – по слухам – неплохим летчиком-испытателем.

Да, скафандр внушал уважение.

Было в нем что-то такое, что сразу становилось ясно – в этот предмет лучшие умы страны вложили все свои знания и умения, все свое вдохновение и изобретательность, весь свой энтузиазм и терпение. Белый, с ярко-красным поясом и лампасами, с откинутой на спине системой жизнеобеспечения, он словно приглашал войти внутрь себя: не бойся, мол, я надежный, со мной не страшно, я все выдержу и от всего уберегу.

Ну, может, и не от всего, но от многого, подумал я и сразу почувствовал, что страх мой и неуверенность улетучились куда-то безвозвратно, а на их место пришла спокойная ясность цели и сдержанный кураж.

– Здравствуйте, – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь, и, махнув рукой в сторону скафандра, осведомился: – «Орлан-М», если не ошибаюсь?

– Здравствуйте, – вперед шагнул седоватый мужчина лет сорока пяти с худощавым, изрезанным глубокими, но редкими морщинами лицом. – Да, это «Орлан-М». Вы с ним знакомы?

– Отнюдь. Просто я интересуюсь космонавтикой в меру сил и свободного времени. Да и профессия обязывает знать понемногу обо всем.

– Да, – кивнул седоватый. – Вы ведь журналист, как мне сказали?

– Именно, – теперь пришел мой черед кивать. – Меня зовут Леонид. Леонид Житинев к вашим услугам. Простите, с кем имею честь?

– Сергей Вадимович, – едва заметно усмехнулся седоватый и протянул руку. – Сергей Вадимович Давыденко. В некотором роде начальник всего этого бардака.

Мы пожали друг другу руки, и Сергей Вадимович представил мне остальных.

Всех имен я сразу не запомнил, справедливо полагая, что внимание и память в самое ближайшее время нужно будет тратить на совершенно другое. И оказался прав.

– Нам сказали, Леонид, что вы обладаете некими феноменальными способностями, – сразу взял быка за рога господин Давыденко, – которые могли бы сушественно помочь в преодолении возникших трудностей. Это так?

– Насчет помочь пока не знаю. А способности… да, обладаю.

– Может быть, вы нам продемонстрируете? – предложил он. – Не сочтите за проявление недоверия, но, сами понимаете, мы, ученые и инженеры, привыкли опираться только на факты. Не в обиду доблестным представителям службы плаща и кинжала будь сказано, – и он покосился на стоящих неподалеку Валеру и Григория.

. Валера весело фыркнул, Григорий же только перенес тяжесть тела с одной ноги на другую и продолжал взирать на окружающее с самым невозмутимым видом.